Читаем без скачивания Отступник - Элона Демидова

«Видимо, падла трактирщик все-таки добавляет в ломакинское вино беглицкое пойло, — пробилась злобная мысль. — Бляха-муха, как хочется в сортир, но не ползком же добираться?» Конечно, следовало незамедлительно встать с постели и дойти до уборной, да вот сделать это не было сил. Вероятно, он еще долго лежал бы, размышляя над непростой задачей, как опорожнить кишечник и мочевой пузырь не вставая с кровати, но тут в дверь решительно постучали.

― Алёна, курва! — с надрывом захрипел Артур. — Иди на хрен! Я же сказал, будить через час после набата.

В дверь снова постучали куда настойчивей.

― На хрен! — выдавил наследник. — На хрен!!!

Воцарилась тишина, но, спустя несколько секунд кто-то вошел в комнату. Артур мученически поморщился, застонал и сел на кровати.

― Алёна, мля, какая же ты все-таки тупорылая! Я же сказал, пошла нах... — и наследник разлепил веки.

Это была совсем не Алёна. Перед юношей стоял одноглазый Анатолий Алфераки, начальник-инструктор элитного отряда, одетый не как обычно: в камуфляж, но еще в каску, бронежилет и разгрузку, чем несказанно удивил юношу.

― Артур, одевайся, тебя срочно хочет видеть отец, наш царь Антон, — отчеканил он, в упор не замечая двух голых девок и кавардак, творившийся в комнате.

Юноша хотел было узнать, в чем дело, и зачем он понадобился в такую несусветную рань, и почему бате не спится, как всем нормальным людям, но глядя на сведенные брови и чересчур серьезное лицо Анатолия, решил лишних вопросов пока не задавать.

― Сейчас, — пробурчал наследник, — только в уборную сбегаю.

Антон стоял у окна, сцепив руки за спиной. Раннее утро определенно не радовало. Произошло нечто невероятное, такое, чего за всю историю Лакедемона никогда не случалось: за периметр бежал воин. Не крестьянин. Не раб. А привилегированный гражданин. Сбежал не из-за угрозы для жизни, и борьбы за власть, или бесчестья. Сбежал... Даже трудно сказать, из-за чего можно было решиться на такое.

Антон пытался подобрать точное слово. Он хмурился, щурился, всматривался вдаль, но никак не решался дать определение этому поступку.

Милосердие? Любовь? Безумие?

Что такое милосердие, царь не знал. Или, скорее, не понимал. Каждый поступок в его представлении оценивался адекватно совершенному действию. Где нужен кнут, там должен быть кнут. Где нужен пряник, там, соответственно, должен быть пряник. Разве он не голосовал за то, чтобы раба, убившего в одиночку птеродактиля, перевели в крестьяне? Голосовал. И поступил бы так снова. Потому что пастух заслужил это своим поступком. А что милосердие? Прощение без искупления, потакание человеческой слабости, бесхарактерности и безволию. Кого можно получить на выходе? Стадо безмозглых выродков, тупых недоносков, безответственных ублюдков. Уж сколько их развелось до того, как все покатилось в тартарары. Эти никчемные особи очень 6ыстро разрушают общество изнутри. Как знать, может, именно из-за них случился Великий Коллапс? Милосердие было напрочь выкорчевано в общине Лакедемона, и Олега, родившегося уже после гибели старого мира, невозможно уличить в этом грехе, ибо о нем он ничего не знал.

Быть может, причиной стала любовь? Но к кому? К уродке, к неполноценной дочери? Антон не просто верил в любовь, а знал, что она существует. Но любовь не может возникать на пустом месте. Любовь нужно заслужить. Любил ли он кого-нибудь? Разумеется. Свою жену. Светлана, Верховная жрица Храма Славы, по прозвищу Лики оказалась единственной из женщин Лакедемона, которой позволили иметь почетное прозвище и дали право голоса в Совете. Светлана, его волчица, сумевшая убить лютоволка, хранительница заветов Общины, заслужила любовь и почитание. Она не просто была его второй половиной, а будто являлась им самим. И Антон оставался ей верен телом, сердцем, разумом. Но то взрослый человек. А что можно сказать о ребенке? Конечно, детей нужно оберегать в надежде, что из каждого вырастет достойный сын или дочь Великого Лакедемона, и тогда, в будущем, ребенок заслужит любовь. Но может ли получиться из существа, которое заведомо обречено на ущербность, хоть что-нибудь путное? Разве можно любить неполноценность? Наоборот, этого стоит стыдиться. Иначе общество заполнится выродками, не способными ни к какой организации. И произойдет окончательный коллапс. Так что, даже если какое-то подобие чувства и пробудилось в юнце, присущий нормальному человеку здравый смысл сумел бы преодолеть эту никчемную глупость.

Поэтому ни любви, ни милосердия Антон в поступках Олега не усмотрел, к тому же во вчерашнем разговоре парень выглядел совершенно адекватно. Был немногословен, спокоен, немного ошеломлен свалившейся на него честью, но эмоции сдержал... Значит, оставалось последнее: безумие. Он псих, вернее внезапно сошел с ума. Такое ведь тоже иногда случается. А как иначе? Потенциальный наследник, фактически будущий царь, бросает вдруг свою общину, свой дом, свой долг и убегает в неизвестность, убив при этом двух человек. Ну, разве не безумие?

Досадно. Что ж, нужно играть теми картами, которые выданы. И хоть утро не радовало царя, он вдруг узрел блестящую возможность получить из отвратнейшей ситуации немалую пользу для себя и своих планов.

В дверь постучали. Все также глядя в окно, Антон сказал:

― Да.

― Доблесть и сила! —В комнату вошел Артур, в сопровождении инструктора элитных воинов.

― Во имя победы... Анатолий, оставь меня, пожалуйста, наедине с моим сынулей.

Артуру не понравилось, что его назвали «сынулей». Значит, батя был очень и очень раздосадован, а это не предвещало ничего хорошего. Инструктор вышел, негромко хлопнув дверью, и наследнику стало совсем не по себе.

Антон развернулся и оскалился:

― Ну, здравствуй, сынуля. Здравствуй, альфа-самец всея Лакедемона. Рассказывай, как время проводишь. С кем пьешь, с кем трахаешься. Твоему папке все интересно. Ну, что ты в дверях-то стоишь, подойди ближе, не стесняйся.

Артур сделал шаг, за ним второй, как бы в нерешительности остановился, и снова пошел к отцу.

― Батя, я ни хрена не понимаю, что тут за дерьмо случи... мля...

Договорить Артур не смог, поскольку получил увесистую пощечину (если такой удар вообще можно было назвать пощечиной), отчего свалился на табуретку, а с нее грохнулся на пол.

― Ты, паскуда, с кем разговариваешь, — взбеленился Антон. — С шалавой подзаборной или с повелителем Лакедемона? А? Кто тебя такой речи научил? Потаскухи?! Или рабы?!

Артур сел, потирая скулу, и мгновенно понял, что сейчас целесообразней быть почтительным сыном, нежели разнузданным наследником, после чего опустил глаза и тихо, с нотками раскаяния, произнес:

― Прости, отец, я виноват. Виноват перед тобой и Общиной. Это дела грешной и глупой молодости и...

― Хватит! — рявкнул Антон. — Знаю я твои угрызения совести! Стой молча и слушай. Говоришь только, когда я разрешу. Вчера ты сидел в кабаке с Олегом, потом вы пошли в бордель. Свидетели имеются, только попробуй отнекиваться. Что вы делали дальше?

― Ну... — Артур, блуждая взглядом по полу, пожал плечами. — Взяли по девушке... и... и... разошлись по комнатам...

― Угу, — царь посмотрел ему в лицо, потом перевел глаза на окно и снова тяжело уставился на сына. — Это все?

― Ну... да. А в чем дело-то?

― Здесь я спрашиваю! — рыкнул Антон. —А ты отвечаешь! Ничего подозрительного в своем собутыльнике ты не обнаружил? Что-то необычное в поведении было у него?

― Да... ну... — Артур задумался. — Был он немного грустный, а так, ничего такого.

― Поздравляю, сынуля, — Антон со всей силы приложил ладонью по спине Артура, отчего тот качнулся и непроизвольно сделал пару шагов вперед. — Ты умеешь найти достойную своего положения компанию: проститутки, алкаши и предатели.

― Какие предатели? — глаза наследника округлились, он все никак не мог понять, о чем идет речь.

― А такие! Твой дружок Олег выкрал свою уродку-дочь, убил Якова Кувагию, дозорного Петра и сбежал из Лакедемона. Скорее всего, в Таганрог...

― Не может этого... — Артур затряс головой, не постигая, как такой тихоня, как Олег, можно сказать молокосос, мог расправиться с Яковом?