Читаем без скачивания Эмблема предателя - Хуан Гомес-Хурадо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Вот дерьмо! Чего мы ждем? Давайте все разом, - приказал Юрген.
Пауль заметил, как сверкнул нож. Он пару раз развернулся вокруг своей оси, подняв кулаки, чтобы показать им, что не боится, но все, кто находился в этом замызганном сарае, знали, что это ложь.
Десяток рук уцепились за повозку в десяти местах. Пауль раздавал пинки направо и налево, но через несколько секунд его окружили. Один из задир схватил его за левую руку, и Пауль в попытке освободиться со всего маха налетел лицом на чей-то кулак. Он ощутил хруст и вспышку боли, когда ему сломали нос.
Мгновение он не видел ничего, кроме красного пульсирующего света. Он выбросил кулак, который прошел в километре от кузена Юргена.
- Держи его, Крон!
Пауль почувствовал, что его тащат назад за пояс и куртку. Он повернулся, но всё было бесполезно. Через несколько секунд он был полностью обездвижен и предоставлен на милость кузена. Железная хватка одного из нападавших, вцепившегося ему в шею, заставила его посмотрел прямо в лицо Юргену.
- Уже не убежишь, да?
Юрген перенес вес на правую ногу и отвел руку назад. Удар пришелся по животу. Пауль почувствовал, что из тела как из спущенной шины выходит воздух.
- Бей сколько угодно, Юрген, - выговорил Пауль, когда смог немного восстановить дыхание. - Ты всё равно останешься никчемной свиньей.
Еще один удар, на этот раз по голове, и бровь рассечена надвое. Кузен тряс рукой и массировал поврежденные пальцы.
- До тебя еще не дошло? Вы пришли за мной всемером, один меня держит, а я всё равно причинил тебе больше ущерба, чем ты мне, - заявил Пауль.
Не обращая внимания на поврежденную руку, Юрген надвинулся на Пауля и с такой силой схватил его за волосы, что тому показалось, будто у него вырвали половину шевелюры.
- Ты убил Эдуарда, подонок.
- Я должен был ему помочь. Это гораздо больше, чем сделала для него вся остальная семья.
- Теперь ты внезапно вспомнил о родстве с фон Шрёдерами, кузен? А я-то думал, что ты его отрицаешь. Разве ты не это сказал той еврейской шлюшке?
- Не смей называть ее так!
Юрген придвинулся еще ближе, так что их дыхание смешалось. Его глаза впились в глаза Пауля, как две голубые пиявки, готовые выпить всю кровь из тех ран, которые причинят его слова.
- Не волнуйся, она пробудет шлюшкой совсем недолго. Скоро она станет почтенной дамой. А именно - баронессой фон Шрёдер.
Пауль немедленно понял, что это правда, а не просто очередное оскорбление кузена. Где-то в животе возникла горечь боли, он издал неясный и отчаянный вопль, который Юрген встретил с широко открытыми глазами и хохотом. Наконец, он выпустил из рук волосы Пауля, и его голова упала на грудь.
- Ладно, ребята, пусть получит по заслугам.
В это мгновение Пауль со всей силы запрокинул голову. Тот, кто держал его сзади, ослабил хватку после ударов Юргена, считая Пауля уже поверженным. Затылок Пауля врезался в лицо молодчику, тот выпустил его и упал на колени. Остальные набросились на Пауля и свалились на пол всей кучей.
Пауль молотил руками, вслепую нанося удары, а деревянные борта повозки скрипели под весом всех этих тел. В неразберихе он нащупал пальцами что-то твердое и схватил этот предмет. Он хотел подняться и улизнуть, и это ему почти удалось, когда Юрген заметил его и навалился сверху, спрыгнув с кучи тел. Пауль машинально прикрыл лицо, не осознавая, что в руке держит тот предмет, который только что схватил.
Раздался чудовищный вопль, а потом всё затихло.
Пауль отпрянул чуть дальше, прижавшись в бортику повозки, и увидел, как кузен корчится на ее дне, стоя на коленях. Из его правого уха торчала деревянная рукоятка короткого ножа, чуть длиннее перочинного. Парню повезло - если бы кому-нибудь из его приятелей пришла в голову блестящая идея взять с собой что-нибудь побольше, Юрген был бы уже мертв.
- Вытащите его! Вытащите! - визжал он.
Остальные глядели на него, не в силах пошевелиться, лежа всё в той же куче на дне повозки. Они предпочли бы находиться где-нибудь в другом месте. Теперь это перестало быть игрой.
- Как больно! Помогите мне, черт возьми!
Наконец, один из молодчиков поднялся на ноги и подошел к Юргену.
- У тебя ничего не выйдет, - в ужасе сказал Пауль. - Отвезите его в больницу, пусть там вытащат.
Тот бросил на него безжизненный невыразительный взгляд, будто его вообще здесь нет или он не контролирует свои поступки. Он придвинулся к Юргену и схватился за рукоятку ножа, чтобы его вытащить, но не рассчитывал на то, что рана кривая. Когда он попытался вытащить нож, Юрген резко и непроизвольно дернулся в другую сторону, и лезвие, словно лопата, подцепило большой кусок его глазного яблока.
Юрген прекратил вопить и поднес руку к тому месту, где за мгновение до того находился нож.
- Не вижу. Почему я не вижу?
И потерял сознание.
Тот его приятель, что только что вытащил нож, ошеломленно созерцал розоватую массу, которая вытекла из правого глаза Юргена фон Шрёдера на лезвие ножа и шлепнулась на пол.
- Везите его в больницу! - крикнул Пауль.
Остальные головорезы медленно поднялись на ноги, глядя на своего предводителя и не понимая, что случилось. Они шли сюда, чтобы завоевать легкую и полную победу, а вместо этого произошло совершенно немыслимое.
Двое взяли Юргена за руки и за ноги и спустили с повозки. Они направились к двери, а остальные последовали их примеру. Никто не произнес ни слова.
Остался лишь тот, что держал нож, вопросительно глядя на Пауля, который тоже встал.
- Ну давай, попробуй, - сказал он, взмолившись, чтобы тот не осмелился.
Молодчик с ножом раскрыл ладонь, выпустил нож и пустился бежать. Пауль проводил его взглядом, пока он не исчез в двери, а потом зарыдал.
18
- Я не стану этого делать.
- Ты - моя дочь, и будешь делать то, что я тебе велю.
- Я не вещь, которую можно купить или продать!
- Это откроет для тебя большие возможности в жизни.
- Скорее уж для тебя.
- Ты станешь баронессой.
- Ты его не знаешь, отец. Он же настоящая свинья, грубая и наглая...
- Когда мы познакомились с твоей матерью, она честила меня такими же словами.
- Ни слова о матери! Она бы уж точно не стала...
- Что не стала бы? Не стала бы заботиться о твоем благе? Не захотела бы сделать тебя счастливой?
- Не стала бы против воли выдавать дочь за ненавистного человека. К тому же - за гоя.
- Ты бы предпочла кого-то другого? Какого-нибудь бедняка, умирающего от голода, как этот твой приятель-угольщик? Так ведь он тоже не еврей, Алиса.
- Зато он хороший человек.
- Это ты так думаешь.
- Он доказал мне это, если хочешь знать.
- Превосходные доказательства. Потянули на целых три тысячи марок.
- Что?
- В тот день, когда он почтил нас своим визитом, я положил для него на край раковины пачку банкнот. Ровно три тысячи марок - в качестве компенсации за причиненный ущерб, а также платы за то, чтобы он больше здесь не показывался.
- Что?
- Я всё понимаю, девочка моя... Понимаю, как тебе трудно это принять...
- Это ложь!
- Клянусь тебе памятью твоей матери, что твой друг-угольщик взял эти деньги. Ты же знаешь, я не шучу такими вещами.
- Я...
- Этот человек недостоин тебя, Алиса. Подойди, обними меня и...
- Не прикасайся ко мне!
- Это пройдет. И ты потом полюбишь сына барона фон Шрёдера, как твоя мать в конце концов полюбила меня, поверь.
- Я тебя ненавижу!
- Алиса! Алиса, вернись!
Два дня спустя она ушла из дома в предрассветную мглу, под завесой снегопада.
В руке она несла большой чемодан, куда сложила одежду и все деньги, какие только смогла собрать. Денег было не так много, но всё же достаточно, чтобы худо-бедно протянуть несколько месяцев, пока она не найдет приличную работу. Ее безумные и по-детски наивные планы отправиться в Соединенные Штаты на поиски Прескотта - вполне, впрочем, простительные для девочки, привыкшей путешествовать в каютах первого класса и питаться омарами - теперь остались позади. Теперь это была совершенно другая Алиса, которая должна всего добиться сама.
Кроме того, в чемодане лежал медальон, когда-то принадлежавший матери, в котором хранились две фотографии: Алисы и Манфреда. Этот медальон был на шее матери в день ее смерти.
Перед тем, как уйти, Алиса остановилась возле двери в комнату брата. Она уже коснулась дверной ручки, но в итоге так и не решилась ее повернуть. Она боялась, что, если увидит круглое невинное личико Манфреда, ее охватят сомнения, и в итоге она останется дома. Ее воля на поверку оказалась далеко не такой несгибаемой, как она думала.
"И пора это изменить", - подумала она, выйдя на улицу.
Ее ноги, обутые в добротные кожаные ботиночки, оставляли за собой цепочку грязных следов, но вьюга позаботилась о том, чтобы их стереть.
