Читаем без скачивания Человек который видел антимир - Илья Варшавский

— Доброе утро, Джейн!

Кошка лениво потянулась, мягко соскочила с дивана и, подойдя к Соловьеву, нехотя подала ему лапу.

Соловьев быстро выпил чаю, приладил новый воздушный шарик для подачи воздуха в аквариум и обернулся к Джейн, опять лежавшей на диване.

— Кончилась принцесская жизнь, Джейн, — сказал он, — пора по-настоящему приниматься за работу!

Он поманил Джейн пальцем, она прыгнула ему на плечо и они вышли из дома.

Дрессировка животных была единственной слабостью Модеста Фомича, над которой часто подшучивали сослуживцы. За глаза его даже называли «Укротитель». Весь свой досуг он посвящал изучению книг по зоопсихологии и экспериментам с домашними животными.

Сегодня должна была начаться давно задуманная программа обучения Джейн танцам.

Модест Фомич прошел в конец бульвара на небольшую площадку, носившую название «клуб пенсионеров», и уселся на давно облюбованную им скамейку.

В этот час в «клубе» было еще мало народа, и Соловьев начал кропотливую работу с Джейн, не опасаясь зевак, могущих отвлечь кошку.

Однако вскоре на площадке появился толстый, низенький человечек, с интересом наблюдавший за тем, как Джейн ходит на задних лапах. Он проторчал около них все утро и удалился только тогда, когда Соловьев отправился с Джейн обедать.

Так продолжалось несколько дней. Ежедневно Соловьев заставал утром на площадке толстяка, явно поджидавшего начала занятий с Джейн.

Наконец, однажды утром, толстяк сел на скамейку рядом с Модестом Фомичем и кратко сказал:

— Будем знакомы. Доктор Гарбер, пенсионер.

Соловьев пожал протянутую ему плотную, волосатую руку и назвал свою фамилию.

— Должен сознаться, — сказал Гарбер, — что ваши опыты с кошкой меня очень интересуют.

— Вы любитель животных? — спросил Соловьев, бросив исподлобья взгляд на доктора.

— По правде сказать, нет, — ответил тот. — Ваши опыты интересуют меня не потому, что я люблю животных, а вследствие того, что меня волнует будущность человечества.

Соловьев недоуменно взглянул на Гарбера.

— Простите, но какая связь между кошкой и будущностью человечества?

— Постараюсь вам объяснить. Сколько вам лет?

— Шестьдесят, но какое это имеет значение?

— А сколько лет было потрачено на ваше обучение?

— Около шестнадцати лет.

— Это не считая того, что вас учили ходить, разговаривать, есть кашу ложкой, вести себя в обществе. Если вы все это сложите, то окажется, что больше трети вашей жизни ушло на обучение тому, что люди, жившие раньше вас, уже знали. А вот ваша кошка прекрасно могла бы обойтись без всякого обучения. То, что ей необходимо в жизни: умение находить себе пищу, ориентироваться в окружающем ее мире, чувствовать приближающуюся опасность, воспитывать котят, заложено в ней самой. Она просто пользуется тем, что передали ей ее предки.

— Но ведь это слепой инстинкт, а человека обучают тому, что относится к сознательной деятельности. Воспитание человека сплошь и рядом требует подавления животных инстинктов, заложенных в нашей природе.

— В этом-то вся беда! Природа, путем тончайшего анализа, отобрала полезный опыт, накопленный отдельными особями вида, и наиболее ценный сделала достоянием всего биологического вида. Ваша кошка безошибочно находит лечебную траву, когда она больна, а человека учат искусству врачевания десятилетиями.

— Но кошка может сама излечиться от одной, двух болезней, а человек создал медицину как научную дисциплину и установил общие законы не только лечения, но и профилактики болезней.

— Погодите, это еще не все. Волчонок, потерявший мать, не погибает и очень быстро учится делать все то, что делали его предки, а человеческий детеныш, будучи изолированным от человеческого общества, если и не погибнет, то все же никогда не научится человеческой речи, являющейся отличительным признаком человека от животного. Бобры, пчелы и муравьи, руководствуясь только инстинктом, строят изумительные по своей целесообразности сооружения. Попробуйте предложить человеку, никогда не видавшему жилья, построить себе дом. Легко представить, что из этого получится!

— Однако человек способен к творческой деятельности, на что ни муравьи, ни пчелы не способны, — возразил Соловьев.

— Совершенно верно! Но тем обиднее, что достижения человеческого разума, добытые им в борьбе с природой, не передаются по наследству. Ведь переходят же у животных условные рефлексы в безусловные, если они способствуют выживанию вида. Почему же человечеству не воспользоваться этим свойством для передачи по наследству накопленных им знаний?

— Не может же передаваться по наследству умение решать дифференциальные уравнения, — раздраженно сказал Соловьев. — Это чистейшая фантазия!

— А почему бы и нет? Для этого только нужно, чтобы это умение, хранящееся в индивидуальной памяти в коре головного мозга, перешло в наследственную память, хранилищем которой являются глубинные области мозга. Мозг имеет тончайший анализирующий центр, который оценивает приобретенные условные рефлексы и обладает вентильными свойствами, регулирующими отбор условных рефлексов для превращения их в инстинкты, передающиеся по наследству. Для этого центра существует только один критерий: биологическая целесообразность. Однако мы можем заставить его быть менее разборчивым и, так сказать, фуксом, протащить в инстинкт любой приобретенный условный рефлекс. Для этого нужно только временно подавить функциональные возможности этого центра.

— По-вашему выходит, что если бы я научил Джейн ходить на передних лапах, то это умение можно было бы передать ее потомству? — улыбаясь спросил Соловьев.

— Вот именно. Об этом я и хотел с вами поговорить. Мне удалось подобрать комбинацию алколоидов, воздействующих на мозговой центр, ведающий отбором условных рефлексов для превращения их в инстинкты. Под влиянием инъекций можно полностью парализовать его работу. Я проводил опыты с морскими свинками, но я плохой дрессировщик и мог проверить только передачу простейших рефлексов на звонок, связанных с пищей. Последующие поколения сохранили этот рефлекс с расщеплением в потомстве по обычной схеме.

Прошло больше недели, прежде чем Гарберу удалось уговорить Соловьева произвести опыт с Джейн, ожидавшей потомство.

В течение месяца на квартире у Гарбера Модест Фомич учил Джейн стоять на передних лапах. Перед каждым сеансом Гарбер вводил в спинной мозг кошки шприц розоватой жидкости.

По настоянию Гарбера Джейн была помещена у него в комнате. Соловьев ежедневно, приходил для продолжения занятий.

Придя однажды утром, он застал Гарбера в углу на коленях, кормящего котят из рожка.