Читаем без скачивания Последнее прости - Евгения Михайлова

– Олег ее жалел, он обязан был ее с ложечки кормить, а Катю увидел и решил, что это… Мечта, что ли. Она красивая.

– То есть ты считаешь, он просто себе это внушил из-за того, что она красивая? А на самом деле… Ир, слушай, а ты не можешь его, как меня в машину, куда-нибудь затащить, мозги прополоскать и по рукам связать… Ты вроде не из тех, кто ждет милостей от природы.

Игорь смотрел на Ирину уже лихорадочно блестевшими глазами, ему явно казалось, что можно найти выход. Прямо сейчас. В это время в дверь позвонили. Ирина вышла в прихожую и вернулась в сопровождении высокого мужчины в очках.

– Игорь, это Алексей – мой друг. А это Игорь, муж моей подруги.

Мужчины какое-то время смотрели друг на друга не без удивления, потом Игорь поднялся, они обменялись рукопожатием… и Игорь вдруг безудержно, нетрезво захохотал.

– Ир, ой, я не могу. Алексей, говоришь? А он для тебя не все? Он для тебя – просто рассвет встретить? Ну, повеселила ты меня. Я поехал, ребята. Меня жена ждет. Ей, наверное, уже сообщили, что я из больницы сбежал.

– Я отвезу, – сказала Ирина.

– Да ты что! Я на такси. Тут недалеко. Спасибо за ужин, посидели хорошо. Если что, думаю, ты меня найдешь. Но лучше бы ты не меня искала. Пока.

Ирина молча открыла Игорю дверь, он вышел в темень двора, опять от души рассмеялся… А потом что-то случилось с его лицом: губы сломались, словно для плача, под ресницами стало горячо и больно. «Это какой-то ужас», – пробормотал Игорь.

Глава 18

Черный «Мерседес» въехал во двор, припарковался. Из него устало вылез коренастый мужчина с мрачным выражением лица. К нему подошел давно ожидавший Николай.

– Извините, вас Эдуардом зовут? Меня – Николай. Поговорить можно?

– Нет. С какой стати.

– Я очень прошу. Я… Ну, в общем, бывший муж Светланы Крюковой, которая вашего ребенка… нечаянно.

– Ты муж этой суки? И зачем ты пришел, интересно?

– Может, в другом месте поговорим? Тут неудобно вроде.

– Мне удобно. Я на минуту домой заехал. Мне потом надо похоронами моего ребенка заниматься. Больше некому. Матери у нее нет. Ты чего хотел, в двух словах?

– Узнать сумму компенсации, чтобы дело миром решить. Ну, и вроде я слышал, угрожал ты Светке. Если так, лучше отмени. Она тоже одна мою дочь растит.

– Она растит, а мне больше некого… Стой, я тебя правильно понял: ты мне угрожаешь?

– Да нет, что ты. Сочувствие пришел выразить. Сумму узнать, выплату беру на себя. В общем, я тут телефон написал. Сообщи свое решение. А угрозу надо снять. Жду звонка.

Эдуард посмотрел вслед удалявшемуся Николаю, затем взглянул на бумажку, набрал номер.

– Гарик, кент один нарисовался. Типа бывший муж той твари, которая дочку мою убила. Ну, деньги предлагал. А говорил плохо. Типа угрозу надо снять, не трогать ее… Номер мне оставил. Не узнаешь, кто он?

…Николай ехал на предельной скорости, до боли сжав зубы. Он понял, с кем имеет дело. И сумму выставят такую, что придется из кожи вылезти, и не факт, что Светке мстить не будут. И как – неизвестно. Там Рита. Он оставил ему телефон, понимая, что сейчас ребята этого Эдуарда пробьют его. Вот и все под ударом. Включая Юлю. Мысль о Юле он тут же попытался отодвинуть подальше. Она – слабое звено. Ему ее жалко, она его раздражает, он, возможно, навлек и на нее опасность, он меньше всего на свете хотел бы ее потерять. Хотя сейчас разумнее всего было бы разъехаться. Ни к чему ей присутствовать при решении этой проблемы. Может, путевку ей куда-нибудь купить? В ту же Турцию. Не факт, конечно, что она согласится. С этой своей принципиальностью, помешанностью на откровенных отношениях, уверенностью в том, что у них все должно быть общим. И в беде, и в радости, блин. Надо было это учитывать, когда в загс бежал.

Катя с Игорем жили в одной квартире, сидели за одним столом, спали на одной кровати, вместе смотрели телевизор, разговаривали… Катю с Игорем разделяла Вселенная. Каждый из них стоял на своем краю, докричаться не пытался, ничего не слышал. Оба только постоянно чувствовали острую боль потери: их ведь связывала настоящая человеческая близость, но она погибала в муках из-за того, что как-то не так потекла кровь по их венам.

– Я вчера творог купила, ты не стал есть, – робко проговорила Катя. – Я нашла в Интернете один рецепт – «творожник» называется. Ну, пирог такой. Там еще яйца нужны, масло, ваниль… Может, сходить в магазин, все это купить и испечь? Ты хочешь?

– А ты?

– Наверное, хочу. Это сладкий пирог. С изюмом. Сбегать?

– Лучше не надо. Побудь дома. Мы сделаем пирог из того, что у нас есть.

На том и порешили. Игорь нашел по одному из каналов футбол, Катя попробовала поработать за компьютером – не получилось, стала бессистемно хвататься за разные дела. Вытащила из бака грязное белье, пылесос сначала включила, потом подумала, что он Игорю помешает, как, впрочем, и стиральная машина. Ушла на кухню, начала мыть посуду, услышала, как звонит ее мобильник в прихожей, и застыла на мгновение с опущенными руками. Она всегда узнавала Олега по звонку… Потом метнулась к телефону, схватила:

– Да, я слушаю тебя, Олег.

– Ты можешь выйти на полчаса?

– Вообще-то… Да, могу. Ты где?

– У твоего подъезда.

– Подожди, мне нужно одеться…

Катя вошла в комнату, где Игорь по-прежнему сосредоточенно смотрел футбол, и тихо сказала:

– Мне надо уйти на часок. Редакторша позвонила. Ну, там необходимо кусочек текста подправить. Я могла бы ее к нам домой позвать, но не хочу, чтоб тебе мешали…

– Конечно, – ясно посмотрел на Катю Игорь. – Мне одному хорошо: санитарка с метлой не ворвется, врачи не вломятся… Я сейчас вообще спать лягу. Ты только недолго, ладно?

– Я постараюсь быстро.

Катя с мукой думала о том, что Игорь смотрит на нее слишком уж ясно, что в его взгляде есть… да, мольба. То, что они сказали друг другу глазами, имело совсем другой смысл, нежели слова:

– Не оставляй меня. Не причиняй мне боли. Я не могу этого вынести.

– И я не могу вынести твою боль… Просто ничего нельзя поделать.

Она лихорадочно оделась, вылетела из квартиры, открывая дверь подъезда, чувствовала себя ужасно. Ей хотелось исчезнуть. А когда вышла, наткнулась на его синий взгляд, и сердце затрепетало, как птенец.

– Дорогой, – она спрятала лицо у него на груди. – Я просто погибаю без тебя.

– Ты моя девочка, моя единственная, моя любовь…Ты мое счастье даже среди этого сплошного несчастья. Доедем до парка, погуляем? Тебе не холодно?

– Да, доедем. Не холодно. Но мы недолго. Я не могу.

Они бродили по уже темнеющим аллеям, держась за руки. Целовались, как будто припадали к крошечному ручейку в пустыне.

– Я не знаю, что делать, – наконец, хрипло произнес Олег. – Изнасиловать тебя, что ли, прямо здесь…

– Да, – посмотрела в его глаза Катя. – У нас, кажется, нет другого выхода. Можно еще вернуться в твою машину.

Такой яркой, безумной карусели в Катиной голове и сердце еще не было. «Это блаженство», – говорило ей тело. «Я не знала, что может быть так хорошо, когда все очень плохо», – отвечала она. Жизнь подарила им еще несколько драгоценных часов. С таким подарком можно идти в следующий день.

Глава 19

Ирина проснулась среди ночи, как будто ее толкнули. Зажгла настольную лампу, посмотрела на спящего рядом Алексея. Что-то ей мешало, сдавливало грудь, что-то хотелось сделать… Она думала недолго. Ее сомнения перед звонком Олегу всегда были короткими. Она набрала номер, и Олег сразу ответил.

– Привет, Ирка, ты чего не спишь?

– Разбудила?

– Как раз нет. Брожу по квартире, думаю, может, позвонит кто-нибудь.

– Что-то случилось? – озабоченно спросила Ирина и в тот же момент поняла, что голос у Олега не взволнованный, не встревоженный, он у него… счастливый! Все у него ужасно, а он скрыть не может своей радости. Позорной радости.

– Не случилось ничего, не беспокойся. То есть ничего страшного. Немного со Стасом поругался, он к Ане, наверное, ушел ночевать.

– Что-то тебя разбирает… Вроде бы ты не пьешь, в смысле – когда пьешь, не пьянеешь. Может, температура?

– Может, и температура. И башка кружится, и жалко, что не пьянею. Хорошо мне, Ирка, сейчас. Ну, на одну минутку мне можно просто так ни от чего побалдеть…

– Значит, теперь это называется «ни от чего». Побалдей, Олежек. На работу-то придешь? Или опять за тебя пахать в две руки и две ноги?

– Приду! Как штык, приду! Слушай, а ты чего позвонила?

– Да тоже… Хорошо мне. Кому, думаю, об этом рассказать. Ты все-таки поспи немного. Скоро на работу. Пока.

Она сидела с окаменевшим лицом, впившись руками в подлокотники кресла, и не видела ничего. Она не видела Алексея, который уже довольно давно стоял и смотрел на нее. Он, решившись, подошел к ней, опустился на колени, попытался заглянуть ей в глаза. Она скользнула по нему отсутствующим взглядом, он вдруг подумал, что у нее глаза цвета бетона… Такой закрытый, глухой, серый цвет. Ему стало неуютно и одиноко, как ребенку, который подумал о том, что мама его не любит.