Читаем без скачивания Дневники 1932-1947 гг - Лазарь Бронтман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я уехал, написал беседу, прочел ее Збарскому по телефону, согласовал. Пока лежит у редактора.
(Беседу со Збарским (в т. ч. и об эвакуации тела) разрешили опубликовать, кажись, в 1946 году в «Огоньке» — на первой странице. — ЛБ комментарий вписан в 1946 г.)
Сегодня генерал Галактионов вручил мне медаль «За победу над Германией». Кроме меня получили еще: Митницкий, Потапов, Лукин, Дунаевский, Юриков, завхоз Бычков.
Сегодня — хороший день, солнце, но холодно очень.
19 сентября
Сегодня ЦК вынес решение увеличить тираж «Правды» до 2 млн. Последнее время был 1.5 млн, до этого — 1200 тыс. Выходить предложено в 2:30 (подписать последнюю полосу). В последние дни выходили в 4–5, а сегодня закончили номер в 2:24. Сейчас сижу дома, пью чай и записываю перед сном.
Сегодня у меня какой-то день авиационных разговоров. Днем позвонил генералу Затевахину. Он сказал, что Аминтаев собирается в новый прыжок. К полету все готово. Хочет прыгать с высоты в 14 000 м. Самолет нашел. Остались контрольные полеты. Дело — на днях.
Позвонил Кокки. Вчера его наградили четвертым орденом Ленина, а вообще в этом году награждают его, кажется, в третий раз.
— Когда пойдешь в Ленинград?
— А что?
— Обгонят.
— Кто? — забеспокоился.
— Не в этом деле, а во внимании. Ты же хотел начать компанию, а начнут другие.
— Кто?
Я рассказал о полете Аминтаева.
— Погоди. Сейчас минуту подумаю 14000. Это значит, надо подняться на 14500. Я там был и должен сказать, что для этого надо иметь мое бычье здоровье. И быть абсолютно в форме. Сейчас бы и я не мог. Треп!
— Погоди, — ответил я. — Ну будет тринадцать — и то шум на весь мир. А если 14000- даже без прыжка — и то дай Бог!
— Я на высоту сейчас не пойду. Надо идти на 16–17 тысяч. Без скафандра нельзя. А скафандра нет.
— Да я не о том. Нужна скорость.
— Это погоди. Мне сейчас нужна погода, чтобы сходить на высоту, так для пробы машины. Потом переткнем моторы и буду ждать погоды на трассе. Дело недели. К тебе просьба: узнай подробнее об Аминтаеве, что за машина, завтра встретимся.
Заело его.
Вечером позвонил Валя Аккуратов. Когда-то мы вместе летали на полюс (он был штурманом у Мазурука), потом он зимовал с Мазуруком на Рудольфе, в поисках Леваневского ходил до полюса, много летал потом с Черевичным, в войну — с Орловым (в частности, сделал 47 рейсов в осажденный Ленинград, и вывез в числе прочих ЕФБ), потом ушел в АДД, летал там флаг-штурманом дивизии Лебедева на ТБ-7, бомбил Кенисберг и прочее, сделал 190 боевых вылетов, был ранен, и посейчас трещина через весь череп, запретили пить. После войны вернулся в полярную авиацию, слетал два или три раза с Черевичным на Чукотку.
— Ты знаешь, что 25-го уходим?
— Нет. Куда?
— До девяностого. А мне Мазурук сказал, что в экипаже будет корреспондент «Правды». Я решил, Что кроме тебя некому.
— Ты дома? Сейчас приеду.
Тут же вызвал машину и поехал. Полночь. Просторный старый дом в Шведском тупике. Второй этаж. Уютная квартира. Много книг, безделушек. Жена — известная балерина Наташа Конюс — уехала с бригадой артистов на Дальний Восток. На рояли — секстаны, на столе — астрономические таблицы «положение светил в октябре», графики, расчеты. Валентин за время войны почти не изменился. Такой же ладный, широкоплечий (бывший боксер-любитель), в коричневом костюме, два ряда ленточек на восемь клеток. Поздравили друг друга с наградами. Закурили, сели за кофе.
— Рассказывай.
— Ну вот. Вызвал меня Мазурук. Сказал. Составил я докладную записку. Маршрут: Москва — Архангельск — мыс Челюскина — полюс — о. Котельный. Оттуда либо в Тикси, либо в Кресты Колымские, либо еще куда-нибудь, в зависимости от погоды.
— Почему с Челюскина?
— Ближе всего к полюсу.
— Когда солнце уходит с полюса?
— 22 сентября. Значит, будем там в полярную ночь, вернее — сумерки, а это очень затруднит ориентировку: звезд-то не будет. Очень трудно будет выходить на меридиан Котельного. Компаса-то почти бесполезны: склонение неизвестно. Расчет держу на две звезды, может, их увижу, и на ГПК.
— А радиомаяк?
— На Рудольфе нет, там зимовка законсервирована, а маяк Котельного будет слышен только за 400 км.
— Расчетное время?
— На Челюскине сидим неделю: выбираем погоду. Полет от Челюскина до полюса и обратно на Котельный — 14 часов (кажется, я не напутал — ЛБ). Взлет с большой перегрузкой — вся машина в баках. Всё — месяц.
— Резерв горючего?
— На три часа — 700 км.
— Машины?
— «Си-47». Моторы американские, надежные. Сейчас заканчиваем оборудование. Институт Истернберга дает завтра расчетные таблицы на светила. Берем аварийку, палатки, 200 кг. непзапаса, хватит на 3 месяца.
— А если на одном моторе?
— Аварийный слив опорожняет в три минуты баки. Тогда пойдет на одном.
— Экипаж?
— Летчик — Титлов. Сейчас он в Южной Германии, завтра прилетает. Говорят, отличный пилот. В прошлом году он за один месяц в Арктике налетал 300 часов. Ходил до 87°. Ни разу не интересовался погодой. Штурман — я. Бортмеханик — Дима Шекуров, помнишь — летал с нами, он же и второй пилот. Да и я вожу… Радист, гидролог — Сомов, будет следить за льдом. И ты.
— Почему я?
— Ясно. Кто же еще?! Я сказал Диме — он сразу говорит: «вот бы хорошо!». Тебя знаем, дело интересное, Арктику ты знаешь. Пойдем, а?
— Цель?
— О цели ты должен больше нашего знать. Помнишь, ты мне говорил по телефону об одной авантюре? (Я и впрямь после разговора с Папаниным, когда я его подначивал насчет новых экспедиций в Арктику, позвонил Аккуратову и сказал, что есть интересное дело).
Я рассказал ему о своем разговоре с Папаниным, Новиковым.
— Ну вот. Оно и есть. В развитие. Ты знаешь о полете на полюс англичан на «Ланкастере». Утереть им нос — пусть полетают не днем — это проще простого, а полярной ночью. Во-вторых — наблюдать лед. В-третьих — найти землю, то что ты хотел.
— Где?
— Вообще-то она вернее всего между ЗФИ и Северной землей, к норду от о. Ушакова, там, где ты говорил. Но в 1941 году мы с Черевичным летали километров за 200 к норду от мыса Молотова, видели там без конца громадные айсберги и характерную шапку тумана, которые бывают только над землей. Посмотрим сейчас. А обратно идем совершенно необследованным путем.
— А где еще есть земли?
— Я думаю, что к северу от наших посадок у полюса недоступности: глубины к северу падали, было много птиц, дрейф был забавным — не по ветру, а как будто его отклоняло препятствие. Может быть, есть и земля Андреева — к северу от Врангеля. А вот земли Санникова — бесспорно нет: мы там ходили десятки раз, все облазили. Или ее не было, или остров исчез, как исчезают и некоторые другие острова в этом регионе. А ты где еще ждешь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});