Читаем без скачивания Мемуары Дьявола - Фредерик Сулье

— И что вам снилось? — Судьба без конца наносила Луицци удары сверхъестественными откровениями, и он вновь пытался увидеть знамение вне обычных вещей, управляющих поведением других людей. — Что за сон?

— Мне привиделось, — взгляд графини как бы погрузился в прошлое, чтобы не забыть ни одной подробности, — мне привиделось, что я находилась в нищенской комнате бедного деревенского постоялого двора, при всей убогости, мне ее предложили как самую лучшую в доме, мне сказали, что здесь жила важная персона. Подождите минутку, — припоминала она тихим голосом, — этой важной персоной был Папа Римский.

— Комната, где останавливался Папа? — поразился Луицци. — Как странно!

— Нет, ничего странного, — возразила госпожа де Серни, — такая комната действительно существует в Буа-Манде. Я часто слышала об этом, и, поскольку со вчерашнего дня не единожды думала о том, чтобы скрыться рядом с этой деревней в доме моей тети, госпожи де Парадез, неудивительно, что мне приснился такой сон, теперь я понимаю. Итак, я была больна и лежала в убогой комнатушке, ночной холод пронизывал одновременно и тело и сердце.

— Да, — грустно молвил барон, — холод оказал воздействие даже на ваш сон, а истинное страдание внушило ощущение воображаемой болезни.

— Возможно, — согласилась графиня, — но с моими страданиями от холода никак нельзя связать то, что мне привиделось, а слова, услышанные мною во сне… таким странным образом совпали с теми, что ты произнес здесь наяву.

— Продолжай, продолжай, — барон называл ее то на «вы», то, как она его сейчас — на «ты», они оба то безотчетно переходили на язык близости, то оставляли его, когда говорили о чем-то, не затрагивающем их общей участи, то снова возвращались к нему, если возникала необходимость напомнить друг другу, что отныне они навсегда принадлежат один другому.

Графиня, как и вначале, продолжила свой рассказ печальным и полным тревоги голосом:

— Итак, я болела и лежала одна в этой нищенской комнате. Я говорю, что была одна, Арман, ибо там не было тебя, но все же кто-то стоял у изножья и у изголовья роковой кровати — мужчина и женщина. Мужчину, мне кажется, я узнала бы, если б когда-нибудь встретила: он был стар, одет с головы до ног во все черное, его бледное лицо несло на себе печать увядания и разврата. Длинные черные волосы, спадающие на лицо, несвежее белье и общее впечатление нечистоплотности его персоны дали мне право предположить, что это какой-то бедный странник, заглянувший сюда из любопытства, если бы я не заметила в его петлице разноцветную ленточку, которая, казалось, свидетельствовала о том, что этот человек был награжден многими важными орденами.

Услышав описание, странным образом совпавшее с последним обличьем Дьявола, Луицци оцепенел от ужаса и, приблизившись к Леони, сказал очень тихим, дрожащим голосом, который совсем не соответствовал его простым словам:

— Так у него была ленточка в петлице!

— Да. — Леони не обратила внимания на испуг барона. — А женщина, стоявшая в ногах, была молода и, возможно, показалась бы мне красивой, если бы не направленный на меня свирепый взгляд, вонзавшийся в мое сердце как раскаленное железо.

— Вы запомнили лицо девушки?

— Не четко. Временами она мне казалась молоденькой, лет шестнадцати, чистой и искренней, несмотря на ее горевшие огнем глаза, то вдруг казалась значительно старше, и тогда ее выражение непристойного бесстыдства наводило на меня ужас. Как бы там ни было, они оба стояли у моей постели: мужчина — в изголовье, а женщина — в ногах. Женщина заговорила первой:

«Ну что, хозяин, ты доволен?»

Взгляд мужчины сделался еще ужаснее, чем у женщины, и он ответил:

«Для этой хорошо…»

Графиня остановилась, подумала, потом продолжила:

— Он называл ее Жаннеттой или Жюльеттой… Не знаю. Не важно. «Для этой хорошо, — повторил он, — она стала недостойной изменницей, теперь она моя. А та, другая, отреклась от Бога? Осуществилось кровосмешение?»

«Нет еще», — откликнулась женщина.

«Тогда иди, — приказал мужчина, — и поторапливайся, ведь время идет и роковой срок вскоре истечет».

«Ухожу, хозяин, — повиновалась она и, повернувшись ко мне, добавила с жестокой улыбкой: — Теперь можешь умирать, любовник бросил тебя ради меня, ты его никогда не увидишь».

Она произнесла эти слова и исчезла, а мужчина, положив свою железную руку на мое сердце, крикнул:

«Иди за мной, падшая женщина, недостойное создание, ты — моя».

Тут я проснулась, и мне показалось, что твои слова, произнесенные надо мной, умирающей, раздались словно эхо услышанного во сне.

— Скорее всего именно мои слова, — сказал Арман, — ты услышала, наполовину проснувшись, когда реальность еще мешается со сновидением.

Луицци находился под впечатлением услышанного и наравне с графиней испытал ужас, особенно в том месте, когда человек из сна сказал о кровосмешении и душе, отрекшейся от Бога.

Напуганный тем, что недавно услышал от Сатаны, Луицци разгадал во сне Леони страшное предупреждение своего зловещего наперсника и мысленно назвал каждого из действующих лиц этой сцены, что было не сложно: женщина эта — Жюльетта, мужчина — Сатана. Но упоминание в рассказе о кровосмешении дало ему понять, до какой степени он позволил Дьяволу сбить себя с толку, ибо не мог связать это понятие ни с чем в своей жизни. Однако он приложил все усилия, чтобы изгнать из сердца Леони ее страхи и сомнения. Он применял такие веские доводы, что, желая убедить ее, убедил в первую очередь себя.

Тем временем кучер сдержал слово, и они приехали в Фонтенбло{390}. Луицци велел остановить экипаж у въезда в город, чтобы кучер не смог рассказать, где они нашли пристанище. Барон сразу подумал о том, чтобы Леони вошла в город незамеченной. Оставив ее ненадолго в берлине, он отправился за всем необходимым для женщины, вынужденной передвигаться пешком. Красивый и элегантный барон зашагал по улицам Фонтенбло. Он зашел в магазин, купил графине шляпу с вуалью, шаль и, удивляя прохожих своими покупками, вернулся к ней. Потом они вместе вошли в город и остановились в гостинице «Кадран Бле»{391}, в двух шагах от почты у большой дороги. Там Луицци и графиня, не рискуя быть узнанными, могли нанять частную повозку или воспользоваться общественным экипажем для дальнейшего путешествия. Это позволяло им не ходить пешком по городу, где в любое время можно встретить праздно прогуливающихся парижан.

Первой заботой Луицци по прибытии в гостиницу было уложить графиню в постель. Она легла, и отдых вскоре вернул ей спокойствие духа: Леони смогла бесстрашно обдумать ситуацию со всех сторон, чтобы не усугублять ее опрометчивыми поступками. А у Луицци появилось время, чтобы обеспечить всем необходимым предстоящее путешествие. Он вызвал в гостиницу торговцев, чтобы купить себе и графине более подходящую одежду.

Как до сих пор не рассчитаны пределы возможностей пара и паровых машин, так и предел власти золота еще никому не удалось определить. С помощью денег Луицци удалось найти портного, парикмахера и модистку, которые за двенадцать часов изготовили все, в чем он нуждался. И это в Фонтенбло, в Фонтенбло!

Графиня с теплотой и признательностью в сердце наблюдала за хлопотами Армана, продумавшего все мелочи, вплоть до булавок, что подтверждало его любовь к ней, ведь даже булавка может при случае означать «я думаю о вас». Итак, Луицци предусмотрел все детали и теперь, находясь рядом с любимой, полагал возможным подумать о сестре, оставленной в руках Жюльетты и Анри. Ему не терпелось узнать, чем кончилась встреча Жюльетты и графа де Серни, но он не решался отойти от графини, чей слабый и печальный голос раздался в этот момент:

— Останьтесь, Арман, мне страшно, когда я одна. Мне кажется, что я не увижу вас больше.

Но, даже если бы она заснула, барон не отважился бы позвать Сатану сюда, потому что был уверен, что рассказ Дьявола опять выведет его из равновесия. Не в силах сдержаться, он опять напугает Леони, что может вызвать у нее сомнения в рассудке своего возлюбленного.

После некоторых раздумий он решил, что уже достаточно информирован о Жюльетте и Анри, чтобы вырвать Каролину из их власти, но, не зная, к кому обратиться с просьбой позаботиться о ней, решился написать ей самой:

«Каролина!

Как только получишь мое письмо, уходи из дома незаметно от мужа. Никому не говори, что я написал тебе, срочно выезжай в Орлеан и направляйся в станционную гостиницу, где я буду ждать тебя. Не бойся поездки и того, о чем я тебя прошу: если и существует на свете опасность для твоей жизни, так это оставаться дольше в Париже. Подумай, что моя жизнь, возможно, зависит от того, как быстро ты последуешь моим советам, и что я рассчитываю на тебя, чтобы спастись.