Читаем без скачивания Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке - Коллектив авторов История

Эпоха Екатерины II имела также огромное значение для развития русской культуры, причем в этом велика была роль самой императрицы, поощрявшей занятия наукой и искусством, создавшей Эрмитаж и Публичную библиотеку, осуществившей школьную реформу, основавшей первое учебное заведение для женщин и т. д. Собственно сама личность Екатерины — человека, жившего разнообразными духовными интересами и оставившего после себя огромное литературное наследство, оказала колоссальное воздействие на русское общество. С ее временем и с ее именем связано также зарождение российской благотворительности и ее традиций. Постепенно в современной историографии вырабатывается и иной взгляд на такое характерное явление екатерининского времени, как фаворитизм. Историки подчеркивают, что при Екатерине он окончательно превратился в своеобразный социально-политический институт в системе власти, игравший роль медиатора между монархом и обществом.

Эпоха Екатерины II — это еще и время целой плеяды ярких личностей — государственных и военных деятелей, дипломатов и литераторов, ученых и художников. Наиболее значительные историографические изменения в этом плане связаны с оценкой личности и деятельности Г.А. Потемкина. Уже в начале 1990-х годов В.С. Лопатину удалось опровергнуть долгое время царивший в историографии и общественном сознании миф о фаворите императрицы как о притеснителе и гонителе великого полководца А.В. Суворова. Появившееся немного позднее подготовленное им же издание переписки Потемкина с Екатериной II стало стимулом к обращению целого ряда исследователей к различным аспектам его деятельности и почти одновременному созданию сразу нескольких основанных на новых источниках научных биографий этого крупнейшего политического деятеля второй половины XVIII в., незаурядного и яркого человека (С. Себаг-Монтефиоре, О.И. Елисеева, Н.Ю. Болотина).

С первой половины 1990-х годов началась и планомерная работа по переоценке событий царствования Анны Иоанновны. Уже в первой работе Т.В. Черниковой на эту тему на архивных документах убедительно доказывалось, что «засилье иностранцев», с которым часто связывают это время — историографический миф, возникший в более позднее время и практически не отразившийся в восприятии современников. Позднее Е.В. Анисимову и И.В. Курукину удалось показать, что политическая борьба в России аннинского времени представляла собой не противостояние никогда в действительности не существовавших «немецкой» и «русской» партий, а вполне заурядную борьбу за влияние разных политических деятелей, объединявшихся в «партии», независимо от своей этнической принадлежности. Иной, чем принято считать, была и роль в этой борьбе Бирона, который со страниц современных исследований уже не предстает более как злодей, в личности которого сосредоточены все человеческие пороки, но как вполне прагматичный и разумный политик. Значительно более сложным видится сегодня и феномен «дворцовых переворотов». Прежде всего, они были далеко не однородны ни по причинам, их вызывавшим, ни по своему характеру, ни по составу участников. Конечно, определенную роль играла и неопределенность законодательства о порядке престолонаследия, и особое положение гвардии, однако также следует принять во внимание династический кризис, разразившийся в 1730 г. после смерти Петра И, когда не осталось прямых потомков Петра Великого по мужской линии. Но еще важнее, что по крайней мере некоторые из переворотов (1762 г., 1801 г.) были отражением общественного мнения, настроенного против того, кто, как казалось, нарушал канон поведения императора, созданный Петром I. К тому же перевороты 1741 и 1762 гг. были фактически не дворцовыми, а государственными, поскольку привели к свержению законных монархов и установлению нового политического режима, что выражалось, в частности, в смене персонального состава правящей верхушки.

В современной историографии постепенно закрепляется и более взвешенный взгляд на внутреннюю политику послепетровского времени. В ней видят уже не столько попытку контрреформы, сколько комплекс мероприятий, связанных с адаптацией преобразований Петра к реалиям русской жизни и в значительной мере продиктованных острейшим финансовым кризисом, разразившимся в России после смерти царя. При этом подчеркивается, что основными средствами выхода из кризиса стали экономия расходов на государственное управление и меры по развитию внутренней и внешней торговли, причем на последнем из этих направлений, как показано в работах Н.Н. Репина, именно в аннинское время были достигнуты серьезные успехи. Кризис был в основном преодолен лишь к концу 40-х годов XVIII в., когда в ходе реформ П.И. Шувалова правительство попыталось перенести акцент в сфере налогообложения с прямого на косвенное. Таким образом, период русской истории со смерти Петра Великого и до воцарения Елизаветы Петровны рассматривается современной историографией уже не как «безвременье», но, напротив, как важный исторический период, в течение которого основные итоги петровских преобразований укоренились и приобрели необратимый характер.

Внимание историков вновь привлекли и события 1730 г., сопровождавшие вступление на престол Анны Иоанновны. Современные исследователи склонны видеть в этих событиях реальную историческую альтернативу автократическому развитию страны, как попытку ограничения самодержавия, неудавшуюся в значительной мере из-за неразвитости политической культуры общества.

Пересматривая базовые понятия политической истории России XVIII в., историки не могли не задуматься над сущностью самого Российского государства этого времени. Прежде всего эти размышления коснулись понятия «абсолютизм». Как и с некоторыми иными терминами и понятиями, изначально разработанными при описании исторических процессов в странах Западной Европы, при применении его к российским историческим реалиям возникают определенные сложности. В настоящее время многие историки продолжают использовать этот термин для обозначения политического режима, при котором власть государя никак законодательно не ограничена. Однако существует и иная точка зрения, подчеркивающая, что при подобной трактовке абсолютизм ничем не отличается от самодержавия, что в реальности и в XVIII столетии, и позже самодержавная власть имела немало ограничений, связанных прежде всего с ограниченными возможностями контроля над огромной территорией страны.

Новое звучание в современной историографии приобрела и тема идеологии. Под влиянием достижений в области изучения культуры в центре внимания исследователей (Р. Уортман, А.Л. Зорин, О.Г. Агеева, Е.А. Погосян, В.Ю. Проскурина) оказались такие проявления и механизмы формирования идеологии, как символы и ритуалы власти, ее саморепрезентация, публичные празднества и практики взаимодействия с подданными, роль литературы и искусства в формировании идеологем и мифов. Интересный аспект этой проблематики связан с изучением путешествий Екатерины II по стране, в ходе которых вырабатывались принципы имперской политики, определялись ее конкретные направления, складывались новые формы взаимодействия власти и подданных и происходило политическое освоение имперского пространства (работы Н.В. Бессарабовой и Г.В. Ибнеевой). Особое место в современной историографии заняла проблематика, связанная с изучением праздничной культуры, игравшей важную роль и в становлении собственно новой русской культуры и новых культурных традиций, и в формировании идеологии.

С середины 1990-х годов в отечественной историографии стали появляться первые попытки применения к материалу русской истории XVIII в. подходов и проблематики исторической антропологии. Одной из тем, оказавшихся в сфере внимания исследователей, стала народная религиозность. Новые исследования А.С. Лаврова и Е.Б. Смилянской документально подтвердили распространенность в XVIII в. двоеверия, веры в магическое и даже слабого различения простыми людьми старообрядчества и официального православия. Одновременно с этим исследователям удалось проследить, как менялась религиозная политика государства, его отношение к суевериям (подробнее см. гл. «Религия и церковь в эпоху Просвещения»). Новые данные были получены и о церковной реформе Петра I. В настоящее время очевидно, что она не сводилась лишь к институциональному подчинению церкви государству, выразившемуся в ликвидации патриаршества, но была частью предпринимавшихся властью усилий по социальному дисциплинированию общества. Как показано в работах В.М. Живова, реформа проявилась и в обрядовых новшествах, приведших к изменению богослужебного канона, что вызывало сопротивление высших церковных иерархов.

«Антропологический поворот» в исторической науке привел к тому, что в фокусе внимания историков оказался Человек, причем зачастую человек самый обычный, ничем не выдающийся. Внутренний мир такого человека, его представления о себе и окружающих, его повседневная жизнь, быт, взаимоотношения с близкими и пр. — все это очень интересует сегодня исследователей, ведь именно на жизни простых людей в первую очередь отражаются (или не отражаются) крупные исторические процессы. Изучение этой проблематики применительно к России XVIII в. затруднено скудостью Источниковой базы, однако работы К.А. Писаренко, О.Е. Кошелевой, А.Б. Каменского, О.И. Елисеевой, А.В. Беловой и других показывают, что и тут существуют определенные возможности, открывающие подчас совершенно неожиданные страницы истории. Собранные историками данные открывают перед нами жизнь простых людей в эпоху петровских преобразований, показывают, как они приспосабливались к новым реалиям жизни, как складывались внутрисемейные отношения и как выстраивались отношения с соседями, что представлял собой мир вещей, окружавших человека в его повседневной жизни, как люди ссорились и мирились и т. д.