Читаем без скачивания Принц Крови - Елена Прокофьева

Филипп ничего не ответил. Оторвав взгляд от работающих пожарных, он обернулся к стражу и несколько мгновений молча смотрел на него. Кристиану показалось, что лицо вампира вдруг как-то осунулось.

— Ты совершил ошибку, Дени, — сказал Филипп, — Тебе придется за нее ответить.

— Я понимаю, — ответил тот, слегка поклонившись.

Как раз в это время через оцепление въехала машина с надписью «коронер» на капоте. Пожарные уже сворачивали свое оборудование, готовые уступить место криминалистам. Те окружили тело и сняли с него пластик.

Кристиан поспешно отвернулся и настороженно посмотрел на Филиппа, но не смог разглядеть выражения его лица в мельтешении красных и синих огней.

— Может, тебе не стоит на это смотреть? — проговорил он.

— Почему? — Филипп взглянул на него и усмехнулся, — Боишься, что я хлопнусь в обморок? Ты такой милый, мой славный мальчик…

Кристиан не очень понял, к чему он это сказал.

Коронеры выкатили из машины каталку, готовясь погрузить на нее тело.

Едва заметным жестом Филипп поманил за собой стражей. Миг и они оказались рядом с коронерами. Под взглядами вампиров те замерли в нерешительности, будто вдруг забыли, что здесь делают.

Филипп поднял Жака на руки и исчез. Кристиан не успел заметить, куда он делся. Вместе с ним исчезли и его вампиры, а коронеры, потоптавшись какое-то время у машины, отправились к полицейским выяснять, зачем их собственно вызвали.

Филипп оставил Жака в его комнате на кровати, позже он похоронит его в склепе на Пер-Лашез, купленном им вскоре после открытия этого кладбища, для людей, которые работали у него достаточно долго, чтобы стать членами семьи, для тех, у кого не было родственников, имеющих желание самим заняться похоронами. Там сто семьдесят лет назад была похоронена Шарлотта Буше, дурочка, потерявшая голову от любви к красавцу солдату и выдавшая ему все тайны своих хозяев. Жак хранил ей верность сорок лет, до самой ее смерти, похоже, не замечая, как она стареет. Это был странный союз, но, с другой стороны, — а что в их жизни не было странным? Теперь они будут лежать рядом, как полагается супругам. Рано или поздно все приходит к неизбежному финалу.

Ярость, как голод, жгла Филиппа изнутри. Шок сменился лихорадочно бурной деятельностью, желанием срочно что-то делать, вот прямо сейчас, сию минуту найти убийцу и избавиться от омерзительного чувства собственной беспомощности.

Перед строем замерших, как каменные изваяния, стражей Филипп убил их командира. Дени дю Барро, одного из своих птенцов, одного из первых, вытащенных им когда-то из камеры Консьержери, прошедшего с ним рядом через всю череду сражений, войн, революций. Что с ним случилось теперь? Слишком много лет мирной жизни вызвали слабоумие? Жаль, что никого нельзя убить дважды, трижды, убивать до бесконечности, сдирать кожу раз за разом, пока не дойдет до всех: Нельзя. Расслабляться. Никогда. Но не было ни времени, ни желания сейчас заниматься их воспитанием, как когда-то двести лет назад.

Смерть птенцов, это как смерть детей. То же самое чувство невосполнимой утраты и всепоглощающей тоски, когда кажется, что меркнет свет и тускнеют краски, и жизнь теряет вкус, становится горькой, как пепел.

Но сегодня хуже уже не будет.

У Барро было два заместителя, все из старой гвардии, и когда-то им всем можно было доверять, теперь, наверное — нельзя никому. Филипп выбрал одного из них, словно вытащил лотерейный билет, на удачу. Шарль-Анри де Гарен, бывший некогда лейтенантом роты гвардейцев, вместе с другими офицерами арестованный и отправленный в Консьержери незадолго до падения Тюильри.

— Теперь командуешь ты, — прошипел Филипп, — Перевернешь город вверх дном, разберешь его по камешку, но найдешь сидхэ и принесешь мне его голову. Даю тебе трое суток. Не справишься, отправишься следом за Барро.

— Слушаюсь, монсеньор, — ответил тот, глядя куда-то поверх его головы.

— Так за дело! Не стойте здесь как долбанные статуи! — заорал Филипп, — Или мне идти в полицию, просить их провести расследование?!

Когда все чем-то заняты, остается хоть какая-то иллюзия контроля над ситуацией.

Кто-то отправился осматривать машины на предмет взрывных устройств, кому-то предстояло допросить прислугу, и выяснить, не вступил ли кто из них в сговор с врагом. Одного из птенцов, проявивших когда-то недюжинные дипломатические способности, Филипп отправил к колдунам, просить, чтобы те поискали какие-нибудь заклятья для розысков фэйри. Мерзавцы могут все, если захотят. Весь вопрос только в том, как их заставить.

Все обитатели дома, для которых не нашлось занятия, постарались попрятаться и затаиться, чтобы не попасть принцу под горячую руку, никто не осмелился даже забрать останки убитого стража, засыпанные пеплом кости так и лежали посреди прихожей. Выглядело это не очень хорошо, все равно как труп врага, брошенный на корм воронью. Но это был не враг. И Теодолинда, наблюдавшая все с самого начала, подумала, что со своими так не поступают. Как бы там ни было.

— Вы можете перебить их всех, но они не сумеют найти Леавана, и тем более не смогут его убить, — сказала она, — Это можете сделать только вы, больше никто.

Филипп посмотрел на нее так, будто хотел испепелить взглядом.

— Я не собираюсь больше следовать вашим указаниям!

Теодолинда только пожала плечами.

— Просто все, что вы делаете сейчас — бессмысленно.

— Бессмысленно?! Ваше присутствие здесь — вот что бессмысленно! Почему вы не предупредили меня о том, что произойдет сегодня?

— У Кассандры не было новых видений, иначе она дала бы мне знать. Вашей жизни ничего не угрожало.

— Серьезно?! Совсем ничего?! На кого же это было покушение, как вы считаете? На Жака? Или, скажете, — на Лоррена? Я ничего не понимаю в ваших предсказаниях! Лоррен должен был умереть сегодня? И это амулет защитил его каким-то странным образом? Какой-то бред! Он не собирался ехать в гробовозке!

Теодолинда ответила загадочно:

— Никому не дано распутать всех хитросплетений судьбы.

Филипп понял, что вряд ли чего-то от нее добьется.

Может, выставить ее к чертовой матери домой, к божественной Кассандре? Лоррен был прав — к дьяволу прорицателей, они способны только морочить голову.

— Леаван поступает странно, — проговорил вдруг Тиалон, — Он ненавидит людей, но жизнь среди вас сделала его похожим на человека, он теперь мыслит, как вы, он способен поступать, как вы…

— Сражаться с врагом его же оружием, что в этом странного? — удивился Филипп, — Против фэйри у него железный меч, против вампиров — огонь.