Читаем без скачивания Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых - Андрей Марченко

4 – Высота десять метров, двигатель работает устойчиво, – сообщаю на Землю. – Зависание над поверхностью! Представляю, как волнуются в Центре управления полетом под Петергофом. Шутка ли: первая посадка на Марс пилотируемого корабля! Российского корабля! Скорого ответа я не жду. Расстояние между Землей и Красной планетой сейчас таково, что ответный сигнал доберется до меня примерно через пять с половиной минут. А за это время «Смелый» успеет сесть. Огненные языки посадочных ракетных моторов лижут грунт Марса. Рыжее оплавленное пятно разрастается под днищем корабля. – Я – «Сокол», – выдаю в эфир свой позывной, – приступаю к посадке! Особенно-то и приступать не к чему: все посадочные операции выполняет бортовой вычислитель. Конечно, если что-то пойдет не так, я мгновенно возьму управление на себя и поведу «Смелого» на «ручняке». Но пока все идет как надо. Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить. Клипер взревывает двигателями и чуть кренится, но сразу же выравнивается. Переход на уменьшенный режим тяги состоялся, и со скоростью один метр в секунду корабль скользит вниз. Поверхность планеты за стеклом иллюминатора вспучивается и приподнимается. Словно поспевшее тесто лезет из кадки. Пять… Четыре… Три… Два… Один… Удар в спину. Визжат рессоры кресла-ложемента. Толчок, еще толчок. Корабль дрожит. Какой-то металлический скрип снизу. А потом наступает тишина. Я окидываю взглядом панель управления. Индикация светится зелеными глазками, ни одного красного сигнала. Гляжу в округлое окошко над пультом. Светло-оранжевое небо, бурый песок, усеянный мелкими камнями до самого горизонта. Левее окна медленно оседает грязно-красное пылевое облако. Пальцем подправляю микрофон на шлеме и сообщаю далекой Земле: – Говорит «Сокол». Клипер «Смелый» прибыл в порт Марс. …Через три часа я в выходном скафандре спускаюсь на лифте в кормовую часть «Смелого». Десяток минут в шлюзовой камере – Земля должна дать «добро» на выход – и замки внешнего люка открываются. Выбираюсь наружу. Стою на мостике и осматриваюсь. Марсиан нет и в помине. Ни делегаций синекожих Аэлит с букетами местных цветов, ни треножников с тепловыми лучами. Ну и слава Богу. Без местной публики как-то спокойнее. Неспешно спускаюсь по лесенке. Десять ступенек. На последней останавливаюсь. Рабочий перерыв на пять минут. Земля должна вдоволь налюбоваться человеком, который замер на пороге Красной планеты. Наконец, в эфире сквозь треск помех пробивается голос: – «Сокол», высадку на Марс разрешаю. Я узнаю этот голос. Премьер-министр князь Воронцов изволили лично прибыть в центр управления полетом. Батюшка и маменька наблюдают за моей марсианской прогулкой из резиденции в Царском Селе. Нам предстоит побеседовать позднее. Вот и все. Земное человечество добралось до Марса. Темно-бурый марсианский песок в шаге от меня. Как это ни удивительно, я совершенно не волнуюсь. Полное олимпийское спокойствие. Гм, тебе вырастили неплохие нервы, братец Владимир. Просто-таки железные канаты, а не нервы. Ну-с, с Богом… «Поехали!» – как сказал когда-то перед первым рывком в космос князь Гагарин. Медленно опускаю правую ногу. Касание сначала носком, потом становлюсь всей стопой. Грунт по ощущениям твердый. Наверное, марсианский песок спекся во время посадки клипера. «Смелый» сразу после посадки отстрелил две внешние телекамеры. Потом по рельсовым направляющим на Марс съехал мой маленький помощник – «марсоход». У него тоже есть свои «глаза». Поэтому сейчас за моим выходом следят сразу с трех точек. Телеоператорам на Земле остается только умело манипулировать «картинками», чтобы мировой телезритель мог созерцать меня во всех ракурсах. – Здравствуй, Марс! Я пришел с миром, во славу России и всего человечества. Опускаю вторую ногу на марсианский грунт. Медленно поворачиваюсь лицом к марсоходу – он главный в трио зрителей. Поднимаю руку и машу. Привет, Земля! Твой посланец на Марсе. И пошло-поехало… Российский флаг разворачивается над просторами Красной планеты. Рядом устанавливаю голубое полотнище Лиги Наций. Пауза в эфире что-то затянулась. С чего бы это? Так-с, а что там у нас на очереди? Припоминаю программу выхода. Ах, да… Сейчас предстоит беседа с августейшим семейством. Тогда пауза понятна. Наверняка маман от избытка чувств бухнулась в обморок. Хорошо Настеньке. Она сейчас спит сладким сном. А когда через недельку проснется, будет уверена, что высадка на Марс ей только приснилась. Очень реалистичный и со многими подробностями сон. Настенька, Настя, Анастасия. Она – там. А я – здесь. Я – это кто? Анастасия или… – Я – Владимир, – заставляю губы шевелиться без звука. – Романов Владимир Владимирович. И никого иного здесь быть не может!

5 – Здравия желаю, вашбродь! – И вам наше с кисточкой, Снег Метельевич! Снеговик катит мне навстречу от дорожной развилки. Влево – метеостанция, направо – купола, корпуса, ангары. Стройка века, будущий марсианский город – Марсоград. Работа кипит: за минувшие после высадки два года я поочередно принял на базе семь грузовых кораблей, которые доставили строительную технику и все необходимые материалы для создания поселения землян. Снеговик салютует мне метлой, словно держит в руках винтовку. Первый марсианский гвардеец на страже. Исправно несет службу по охране городского периметра. Кроме охраны, Снег Метельевич занимается еще сбором и анализом метеорологических данных. А еще в мое отсутствие приглядывает за роботами на стройке. Не то чтобы я опасался «бунта машин», но ушки на макушке все-таки держать стоит: даже наша умная-преумная, мудрая-премудрая техника иногда чудит. Месяца два назад у робота-экскаватора случился программный сбой. Каким-то образом этот математический «боб» пролетел мимо внимания контрольного центра вычислителя базы. Экскаватор добросовестно начал рыть траншею прямо под центральный купол будущего Марсограда, когда появился Снег Метельевич и умело разрулил ситуацию. – Как погода? – спрашиваю, остановившись и пожав протянутую руку стража и метеоролога. Руки у Снеговика нестандартные – не тонкие веточки, которые обычно вставляют дети, когда лепят снежные фигуры, а полноценные конечности, даже бугорки мускулов обозначены. Зато все остальное – обычный снеговик. Три шара, уменьшающихся снизу вверх. На нижнем имеется шарнирное устройство, которое позволяет Снегу Метельевичу катиться, отталкиваясь от грунта косолапыми ногами. На среднем шаре расположены руки и едва ли не два десятка пуговиц-индикаторов. Верхний шар венчает классическое ведро. Правда, ведро это только по внешнему виду – у Метельевича внутри металлической «шапки» приемо-передающий комплекс для постоянной связи с метеостанцией и вычислителем на базе. На лице Снеговика две антрацитово-черные горошины глаз, оранжевый нос-морковка и вечно растянутые в улыбке губы. – Погода стабильная, – докладывает Снег Метельевич. – Среднесуточная температура минус пять, осадков в ближайшие трое суток не ожидается. Ветер слабый, треть метра в секунду. – Ладно, хватит! – останавливаю его.