Читаем без скачивания Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи - Борис Соколов

Нас опять привели в нашу небольшую виллу; здесь… стол уставили закусками и различными винами, а в остальных комнатах устроили спальни — для каждого отдельная постель с чистым бельем. Офицер-переводчик сообщил о предстоящем приходе русского генерала, стол снова сервировали. Через полчаса явился обер-квартирмейстер Жукова и пригласил, нас к столу, но сам просил извинить его, так как он должен удалиться, Блюда были гораздо скромнее, чем те, к которым мы привыкли, но пришлось довольствоваться этим. Тем не менее я не преминул заметить, что мы к такой роскоши и к такому богатому столу непривычны. Он явно почувствовал себя польщенным этой репликой. Мы полагали, что заставленный закусками стол означает конец этого пиршества в гостях у палачей. Но когда мы уже достаточно насытились, вдруг подали горячие блюда, жаркое и т. п. А на десерт — свежезамороженную клубнику, которую я ел первый (и последний. — Б. С.) раз в жизни. Этот десерт явно был из берлинского ресторана Шлеммера, да и вина были того же происхождения».

Члены германской делегации оказались по отношению к победителям примерно в том же положении, как барские слуги, которых кормят на кухне, пока господа пируют в зале. Чувствуется, что жуковский начальник тыла Антипенко основательно опустошил уцелевшие погреба берлинских ресторанов. И что характерно, Кейтель из всех присутствовавших на церемонии особо выделяет Жукова и только его называет по имени. Побежденный германский фельдмаршал чувствовал, кто здесь хозяин.

Георгий Константинович думал, что теперь он в советской оккупационной зоне Германии — первый человек, и в Красной Армии — первый, после Верховного Главнокомандующего. 7 мая он стал главнокомандующим советских оккупационных войск и главноначальствующим советской военной администрацией Германии. Но Сталин не зря определил в заместители к Жукову по делам советской военной администрации своего верного слугу Вышинского. Пусть-ка Александр Януарьевич понаблюдает за маршалом вблизи, что у него на уме, кого считает главным архитектором победы, о чем толкует с союзниками. Наверняка и о тостах за нерушимость дружбы с западными союзниками Иосифу Виссарионовичу стало тотчас известно. Сталин собирался установить свою гегемонию в Восточной Европе, а потом — в Черноморских проливах, на Среднем Востоке, в Китае: он знал, что Антигитлеровская коалиция после гибели Гитлера и Третьего Рейха просуществует считанные месяцы. И то, что Жуков обрел популярность среди западных генералов и журналистов — с точки зрения Сталина — большой минус. Но пока маршала трогать рано: Пусть порезвится.

1 июня 1945 года Жуков был в третий раз удостоен звания Героя Советского Союза — за взятие Берлина, а 12-го числа получил третью Золотую Звезду из руки «всесоюзного старосты» Калинина. Верховный сделал Жукову еще один подарок — назначил принимать Парад Победы на Красной площади 24 июня 1945 года. Правда, к этому Сталина вынудили непредвиденные обстоятельства, о которых он старался не вспоминать.

Дадим слово Георгию Константиновичу: «Точно не помню, кажется, 18–19 июня меня вызвал к себе на дачу Верховный. Он спросил, не разучился ли я ездить на коне.

— Нет, не разучился, да и сейчас продолжаю упражняться в езде.

— Вот что, — сказал Сталин, — вам придется принимать Парад Победы. Командовать парадом будет Рокоссовский.

Я ответил:

— Спасибо за такую честь, но не лучше ли парад принимать вам? Вы Верховный Главнокомандующий, по праву и обязанности парад следует принимать вам».

Вероятно, Жуков подозревал здесь какой-то подвох со стороны Сталина, своеобразную проверку на лояльность, и думал, что от него ждут вежливого отказа с предложением, что парад непременно должен принимать сам Верховный. Однако оказалось, что Сталин говорит вполне серьезно. Он заявил: «Я уже стар принимать парады. Принимайте вы, вы помоложе».

Загадка сталинского отказа разрешилась неожиданно. Вот что поведал об этом Жуков в нецензурированной версии «Воспоминаний и размышлений»: «Прощаясь, Сталин заметил, как мне показалось, не без намека:

— Советую принимать парад на белом коне, которого вам покажет Буденный…

На другой день я поехал на Центральный аэродром посмотреть, как идет тренировка к параду. Там встретил сына Сталина Василия. Он отозвал меня в сторону и рассказал любопытную историю:

— Говорю вам под большим секретом. Отец сам готовился принимать Парад Победы. Но случился казус. Третьего дня во время езды от неумелого употребления шпор конь понес отца по манежу. Отец, ухватившись за гриву, пытался удержаться в седле, но не сумел и упал. При падении ушиб себе плечо и голову, а когда встал — плюнул и сказал: «Пусть принимает парад Жуков, он старый кавалерист».

— А на какой лошади отец тренировался? — спросил я Василия.

— На белом арабском коне, на котором он рекомендовал вам принимать парад. Только прошу об этом никому не говорить, — снова повторил Василий.

И я до сих пор никому не говорил. Однако прошло уже много лет, и думаю, что теперь об этом случае можно рассказать…».

Этот случай подтверждает и писатель, Владимир Карпов. Данный эпизод он приводит в виде дошедшего до него слуха, первоисточником которого был все тот же Василий Сталин — с ним у Жукова сложились хорошие отношения. По словам Карпова, Василий как-то разболтал эту страшную тайну в кругу собутыльников, очевидно, уже после того, как под большим секретом поведал Георгию Константиновичу о неудачной попытке отца овладеть искусством верховой езды. В рассказе Карпова есть ряд дополнительных, весьма колоритных и очень правдоподобных подробностей: «Сталин понимал, что он не молод и на коня не садился с далеких времен гражданской войны, да и тогда редко бывал в седле, больше руководил в салон-вагонах. Вот он и решил потренироваться, чтобы не опозориться перед войсками на Красной Площади. По его приказу ночью в манеж (благо он рядом с Кремлем и тогда еще был не выставочным залом, а действующим манежем) привели белого коня, на котором он собирался принимать парад. Сталин хорошо знал историю — конь под победителем должен быть именно белый. И вот ночью, когда в Москве и в Кремле все спали глубоким сном, Сталин в сопровождении только самого доверенного — начальника личной охраны генерала Власика… отправился в манеж. В этот вечер на квартире Сталина был Василий, который увязался за отцом (если бы не он, мы бы не узнали многих подробностей, да и, вообще, об этом эпизоде из жизни вождя — Власик умел держать язык за зубами).