Читаем без скачивания Ожившие фантазии - Энн Вулф

— Как ты, Ют? — поинтересовался он, и этот вопрос, признаюсь, показался мне подозрительным. Мне казалось, у Слема не было причин беспокоиться обо мне, разве только о моей новой книге, к которой я до сих пор так и не приступила.

Наверное, Генри решил, что у меня творческий кризис, подумала я. Впрочем, даже если и так, он недалек от истины.

На этот раз откладывать встречу было бы бестактно с моей стороны, поэтому мы договорились с Генри встретиться в маленьком кафе, где мой любимый темный «Гротверг» подавали со вкуснейшими сырными палочками.

Несмотря на горячее чувство к сырным палочкам, в кафе я заказала только пиво. Не то из-за усилившейся жары, не то из-за волнений и переживаний, обрушившихся на меня с такой же силой, как теплый циклон, мой интерес к еде заметно убавился.

Ди, раньше частенько пилившая меня за чревоугодие, теперь не могла добиться того, чтобы ее дочь съела хотя бы тарелку холодного супа. Родителям не угодишь: то они считают, что ты слишком толстая, чтобы кому-то нравиться, то утверждают, что ты слишком худая, а мужчины «предпочитают женщин с формами».

Слем, пришедший в кафе на несколько минут позже, чем я, сокрушенно покачал головой.

— Боже, Ют, ты совсем осунулась. Только не говори, что увлеклась какой-нибудь новомодной диетой.

— Никаких диет, Слем, — успокоила я Генри. — Просто эта ужасная жара так доконала меня, что я могу только пить.

— «Гротверг» без сырных палочек? — Слем с подозрением покосился на мой скромный заказ. — Знаешь, Ют, это очень странно.

— Генри, скажи честно, в чем дело? — не выдержала я. — Ты же позвал меня сюда не для того, чтобы беспокоиться о моей фигуре? Считаешь, я слишком тяну с книгой?

— Да бог с ней, с книгой, — отмахнулся Слем. — Речь вообще не о ней.

— Тогда о чем?

— Знаешь, Ют, тут такая история… В общем, на днях мне звонила твоя мама.

— Ди звонила тебе? — Меня настолько ошарашило услышанное, что я едва не поперхнулась «Гротвергом». — С какой это стати?

— Она спрашивала, нет ли у тебя проблем в издательстве, — продолжил Слем. — Сказала, что с тобой что-то творится в последнее время и она никак не может понять, в чем дело. Говорит, к тебе приходил полицейский. Кажется, детектив Ломбард?

— Лонберг, — поправила я Генри. — Да, так и есть.

— Это не тот самый Лонберг?

— Именно он, — кивнула я. — Тот самый Лонберг, который оштрафовал меня за непристойное поведение в общественном месте.

— Нет, формулировка была другой. — В таких вопросах Слем любил точность. — Но речь не о том. Чего он от тебя хотел, Ют? Ты только скажи, я немедленно позвоню адвокату, и он все уладит.

— Успокойся, меня ни в чем не обвиняют, Слем. Как раз наоборот…

— Что значит «наоборот»? — озадаченно уставился на меня Генри.

Мне пришлось пересказать ему всю эту жуткую историю с самого начала. Лицо Генри то просветлялось, то снова мрачнело. Он всегда был эмоциональным слушателем, чем, наверное, и подкупал авторов, с которыми работал. Мы знали друг друга уже много лет, и он был в курсе моего бурного разрыва с Ричи. Нельзя сказать, чтобы он хоть как-то выражал свое мнение по поводу поведения моего бывшего мужа, но всегда, когда я говорила о Ричи, в глазах Генри появлялся какой-то недобрый огонек. Наше многолетнее знакомство и лояльность Генри позволяли мне рассчитывать на то, что история, которую я ему поведала, останется между нами.

— Да, у твоей мамы определенно есть повод для беспокойства, — констатировал Генри, выслушав мой рассказ. — Признаюсь, даже я не ожидал, что с тобой может произойти нечто подобное. Думал, какие-то пустяковые неприятности с полицией, из-за которых ты волнуешься понапрасну. Жаль, что мои подозрения не подтвердились.

— И мне жаль, Генри, — кивнула я. — Если честно, последние пару дней я трясусь не только за свою шкуру, но и за тех, кто может стать новыми жертвами. И знаешь, что самое страшное? То, что детектив Лонберг прав: я написала книгу, которая стала пособием для какого-то маньяка.

— Ют, не торопись с выводами, — принялся успокаивать меня Генри. — Во-первых, городские легенды Брэмвилля и до выхода книги мало для кого были секретом. Во-вторых, глупо обвинять себя в том, что какой-то кретин неправильно истолковал ту или иную твою вещь. Если кто-то сойдет с ума, увидев жуткую картину, написанную талантливейшим художником, разве мы будем критиковать гения за то, что он ее создал?

— С гением ты погорячился, — вяло усмехнулась я. — Но знаешь, Слем, в последнее время я все чаще начала задумываться о том, какую ответственность мы несем за то, что создали. Родители ведь несут ответственность за своих детей, так, Слем? Так почему же писатель не должен отвечать за свою книгу?

— Ты отвечаешь, — невозмутимо ответил Слем. — Каждый раз, когда читатели задают тебе вопросы.

— Я не об этом. Если книга научила кого-то убивать, кто виноват: творец или убийца? Честно говоря, я уже не знаю, Слем. Я окончательно запуталась.

— Если так рассуждать, — мрачно усмехнулся Генри, — то можно бог знает до чего договориться. Надеюсь, когда этого психопата поймают, ты не предстанешь перед судом, чтобы разделить с ним ответственность?

— Я слишком труслива, — грустно усмехнулась я и отхлебнула пива. — Как, подозреваю, и большинство писателей. Все, что мы можем, — кормить читателей сказками, сидя в своих башнях из слоновой кости. А еще хлебать пиво и разглагольствовать об ответственности, которую никогда ни за что не несем.

— Стоп, Ют, — покачал головой Слем. — Хватит заниматься самоедством. Знаешь что, а может, тебе уехать куда-нибудь на время, отдохнуть? Хорошенько обдумаешь новую книгу, наберешься свежих впечатлений, забудешь о том, что случилось, да и Ломбард тем временем что-нибудь раскопает.

— Лонберг, — поправила я Генри. — Его зовут Коул Лонберг. А я никуда не могу уехать, пока это все не закончится. Да, я редкостная трусиха, но не могу позволить себе сбежать. Это будет уже не просто трусость, а подлость. И подлости я себе точно не прощу.

Генри покачал головой, дав понять, что не разделяет моего «героизма». Сказать по правде, я и сама его не разделяла. Вот только что-то внутри подсказывало мне, что нужно остаться. Остаться хотя бы для того, чтобы не перестать себя уважать.

Генри настойчиво предлагал довезти меня до дома, но я отказалась, вспомнив, что хотела заглянуть в участок и повидаться с Лонбергом.

Во-первых, мне хотелось знать, вышла ли полиция на какой-то след. Во-вторых, я совершенно позабыла спросить у детектива, какие даты стояли на конвертах, присланных мне анонимом. Мне не пришло в голову заострить на них внимание, а ведь они могли совпадать с теми датами, когда мне довелось увидеть в Брэмвилле жутких героев моих историй.