Читаем без скачивания Кошачьи врата : Преданья колдовского мира. Кошачьи врата - Андрэ Нортон

Снов девушка тоже не могла больше призывать. Спал; она теперь только урывками, скорее дремала и сразу просыпалась, стоило повернуться спящей за соседним занавесом.

Знание бесполезно, если не можешь добраться до него, с растущим беспокойством думала Турсла. Что же её ждёт?

Желая остаться наедине с этим страхом, который из искры быстро превращался в бушующий пожар, девушка встала со своего стула перед станком и вышла из дома Келвы. И приблизилась к группе женщин, прежде чем заметила их, так была поглощена своими мыслями.

Среди них стояла Уннанна, а остальные окружали её, словно она налагала на них какие-то обязанности. Но вот она увидела Турслу, и лёгкая улыбка — улыбка, в которой не было доброты, — искривила уголки её плотно сжатого рта.

— Доброго дня… — Уннанна чуть возвысила голос, обращаясь к девушке. — Пусть добрым будет твой уход. И пусть ждёт тебя добрый конец.

— Благодарю за добрые пожелания, мать клана, — ответила Турсла.

— Ты не назвала перед Вольтом имя твоего избранного, — улыбка Уннанны стала ещё шире. — Ты недостаточно им гордишься, наполненная?

— Если я прикрылась плащом Вольта, а меня заставляют отказаться от этого, — ответила Турсла, сохраняя внешнее спокойствие, — то должен быть изменён обычай.

Уннанна кивнула. Внешне она оставалась воплощением доброты. Бывали случаи, когда девушка, впервые наполненная, не хотела называть имя своего партнёра в лунном ритуале. Но обычно это имя — к удовольствию всего клана — становилось известно сразу после объявления матери клана.

— Ну, что ж, носи плащ Вольта, дочь-мотылёк. Многие сёстры готовы помочь тебе, — и окружающие женщины одобрительно загомонили.

Но Уннанна ещё не покончила с Турслой.

— Не ходи теперь далеко, дочь-мотылёк. Ты для нас бесценна.

— Я только в поле, мать клана. К гробнице Вольта, чтобы вознести свою благодарность.

Достойная причина, чтобы покинуть дом, и никто не посмеет отказать ей в таком небольшом пути. Она миновала Уннанну и пошла по заросшему мхом покрытию древней дороги. Никто не пошёл за ней: обычай требовал, чтобы тот, кто объявлял, что идёт к гробнице Вольта, мог в одиночестве возносить свои благодарности или выражать мольбы.

Гробница Вольта — время обошлось с ней нелюбезно. Стены её погрузились в мягкую почву болота, всюду по древней мостовой были разбросаны камни: перестраивать гробницу не разрешалось.

Потому что эти камни своими руками уложил сам Вольт когда-то давно, лично построив это убежище. Здесь когда-то был большой зал, решила Турсла, прослеживая линии рухнувших стен. Но, согласно легенде, Вольт вообще был крупнее любого человека народа Торов.

Девушка прошла между рухнувшими стенами по тропе — начисто вытоптанной почве: много поколений приходят сюда торы. И вот она очутилась во внутреннем помещении. Крыша здесь давно разрушилась, и теперь солнце освещает самое сердце владений Вольта — массивный стул, по-видимому, вырезанный из дерева (хотя какое дерево в этих вечно влажных Торовых топях может не прогнить за века?). По обе стороны от стула стоят высокие каменные вазы, в них хранится сердцевина дерева, готовая к употреблению. Эти деревья, когда с них снимают кору, очень легко воспламеняются. Никаких светящихся насекомых, только огонь, несущий смерть и такой яркий в смерти.

Турсла долго колебалась. То, что она собиралась сделать, позволено обычаем, да, но только при самых важных обстоятельствах, которые невозможно понять человеку. Таков ли её случай? Она считала — да.

Девушка рукой коснулась окаменевшего дерева подлокотника трона. Потом медленно поднялась по невысоким ступеням на помост, возвышающийся над почти исчезнувшим залом, и села в кресло Вольта.

Со стороны посмотреть — она как будто ребёнок, севший на стул крупного взрослого. Среди торов она считалась высокой, но здесь ноги её даже не доставали до пола. Турсла чуть поёрзала и коснулась спиной спинки трона. Трудно было положить руки на подлокотники кресла, но она это сделала, прежде чем закрыть глаза.

Неужели Вольт действительно слушает оттуда, куда удалился из Торовых топей? Неужели та сущность Вольта, которая, возможно, ещё сохранилась в мире, интересуется, что происходит с теми, кого он защищал и учил при жизни? У девушки не было ответов на эти вопросы, и никто не мог помочь ей.

«Вольт… — Турсла заговорила не вслух, произнося слова мысленно, — мы оказываем тебе почести и просим твоей доброй воли во времена нужды. Если ты по-прежнему смотришь на нас… Нет, я не прошу о помощи, как беспомощный ребёнок зовёт взрослых в доме клана. Я хочу только знать, кто я и как мне использовать то, что наполнило меня. Ведь Мафра говорит, что я наполнена. Но я не несу в себе ребёнка; может, то, что во мне, больше — или меньше. Я хочу знать!»

Всё так же, с закрытыми глазами, она откинула голову на спинку. С обеих сторон до неё доносился слабый запах древесных свечей, гораздо слабее, чем от зажжённых. Она не раз видела, как матери клана зажигают такие свечи, и дым окутывает их, когда они поют.

А она…

Где она? Перед ней расстилалось море зелёной травы, луг тянулся до самого подножия серой скалы. В траве, словно кто-то беззаботно разбросал пригоршню блестящих ярких камней, покачивались цветы с широкими лепестками, всевозможных красок и форм, как раковины на берегу. Над цветами вились бабочки — или крылатые существа, похожие на бабочек. Они тоже были ярко раскрашены, у многих попадались многоцветные крылья.

Ничего напоминающего Торовы топи. Турсла была уверена, что это и не мир её снов. Только она хотела двинуться вперёд, как воля послала девушку вверх, и она действительно устремилась вперёд, но не шаг за шагом, а полетев в воздухе, полетев, как бабочка.

Но вот Турсла долетела до скалы, возвышавшейся над травой. И снова желание подняло её выше, к самой вершине скалы. И девушка увидела за ней более обширную долину, по которой протекала река. Поперёк этой широкой водной ленты лежал каменный мост, к нему через зелёное поле вилась дорога.

А по дороге к мосту приближался…

Лошадь… это наверняка лошадь. Турсла никогда не видела этих животных, но сразу узнала. А на лошади — человек.

Её желание увидеть странно приблизило всадника, хотя она сама не покидала скалы, а он ещё не въехал на мост. Но она видела его ясно, словно он совсем рядом, она буквально могла положить руку на холку лошади.

На нём поблескивала рубашка из металла, сплетённая из маленьких металлических колец, сцепленных друг с другом. С плеч свисал плащ, заколотый у горла большой брошью с зелёными и серыми камнями. Такие же камни сияли на поясе, с которого свисал меч в ножнах.