Читаем без скачивания Шесть серебряных пуль - Джордж Мартин

Уилли тоже встал. Осколок в боку при каждом движении давал о себе знать такой резкой болью, что Уилли плохо владел собственным телом.

Стивен накинул на себя кожу Зоуи, и на секунду Уилли испугался, что сейчас этот торговец шкурами из рода торговцев шкурами изменится, и тогда уже он, Уилли, станет легкой добычей, а чуть позже – и безжизненным куском мяса.

К счастью, Стивен так и остался Стивеном, и Уилли, открыв пасть, пошел на него, но, как выяснилось чуть позже, слишком медленно. Стивен ударом ноги под ребро сшиб Уилли с лап, а затем этой же ногой придавил к полу. Уилли попытался высвободиться, но Стивен был очень силен. Внезапно Уилли вспомнилась картина из детства: придавленная к земле собачонка с оторванными лапами.

И тогда Уилли, сложившись пополам, со всей силы впился зубами в икру Стивена.

В пасть хлынула горячая кровь и, проникнув в горло, словно наркотик, придала сил. Стивен отпрыгнул назад, а Уилли, немедленно вскочив, бросился на него и укусил снова, на этот раз глубже, сильнее. Тяжелым, гулким колоколом в голове отдался удар Стивена, но Уилли уже поверил в себя. Внезапно он совершенно четко понял, что способен разорвать Стивена на куски, и принялся снова и снова кусать его, отрывая от тела куски плоти и упиваясь льющейся в гортань горячей кровью.

И затем, словно издалека, донесся тоненький мальчишеский голос Стивена:

– Нет, папа, не надо! Пожалуйста, не кусай меня! Не кусай меня больше, папа!!!

Уилли на секунду замер, а затем отступил назад.

Стивен, всхлипывая, сел на пол. Он был весь в крови, на бедрах, икрах, плечах и руках виднелись глубокие раны, на правой руке недоставало трех пальцев.

И вдруг Уилли испугался.

Он не понял почему. Ведь Стивен был сломлен, и Уилли мог в любую секунду перегрызть ему горло или оставить в живых, но это уже не имело значения. Что-то было не так, ужасно не так. Уилли показалось, что вдруг ударил лютый мороз, и каждый волосок на его теле встал дыбом. Что же, черт возьми, происходит?!

Уилли едва слышно завыл и, не спуская настороженных глаз со Стивена, медленно попятился к двери. Стивен захихикал.

– Ты вызвал его, – загнусавил он. – Вызвал, забрызгав свежей кровью зеркала. Ты снова вызвал его.

Комната и все в ней как будто пришло в движение, закрутилось, закачалось; из зеркал забил ослепительный лунный свет. А может быть, то была уже не луна.

Уилли вгляделся в зеркала.

В них уже не было отражений: ни Уилли, ни Стивена, ни луны, – а за окровавленными блестящими поверхностями клубился густой серебристый туман.

И что-то в этом тумане двигалось, перебегало от зеркала к зеркалу, стремясь поскорее вырваться наружу.

Уилли на миг увидел это ЧТО-ТО, затем потерял из виду, затем вновь увидел. Это ЧТО-ТО было сразу и перед ним, и позади, и сбоку. Оно представлялось Уилли то зловонной змеей с крупной влажной чешуей, то человеком с бездонными дырами вместо глаз и блестящими серебряными ножами вместо пальцев, то закутанной в саван фигурой без лица. Оно постоянно менялось, и каждая новая форма становилась темнее и ужаснее предыдущей. Оно было кошмаром, ожившим в комнате смеха; оно было охотником, охотящимся в ночи на охотников.

И оно рвалось наружу.

– Свежеватель! – окликнул его Стивен.

Поверхность зеркал вздыбилась и пошла волнами, словно океан в бурю; серебристый туман стал рассеиваться, и Уилли с ужасом осознал: с каждой секундой существо в зеркалах видится все яснее, все четче. К тому же оно, без сомнения, видит Уилли; очень скоро туман полностью испарится, зеркала превратятся в двери, и из них выйдет Свежеватель…

…выползать из одежды. Глаза его на черной, как уголь, морде горели янтарем, обнаженные клыки сверкали точно кинжалы из слоновой кости. Он был немного меньше, чем Уилли в обличье волка, но мех у него был гуще и темнее.

Волк не торопясь пошел на нее, и Рэнди попятилась, но, упершись спиной в дверцу автомобиля, вынуждена была остановиться. В ее руке был зажат серебряный нож, но сейчас он казался детской игрушкой.

Волк приготовился к прыжку, а Рэнди – к схватке. Тут между ними встал Эркухарт.

– Нет, – произнес он на удивление твердо. – Ты обещал мне, что только поговоришь с ней.

Волк предостерегающе зарычал.

Эркухарт молниеносно выхватил пистолет и, держа его двумя трясущимися руками, направил на волка.

– Стой где стоишь! – закричал он. – Рэнди не успела зарядить револьвер серебряными пулями, но зато у меня на это было целых восемнадцать лет. Я по-прежнему начальник полиции этого проклятого городишки, и я объявляю тебя арестованным.

Рэнди незаметно отперла машину.

Волк на секунду застыл, устремив горящие глаза на Джо, и Рэнди показалось, что блеф должен сработать. Но через секунду волк, запрокинув голову, завыл, и от лица Рэнди мгновенно отхлынула краска. Этот вой Рэнди узнала немедленно, поскольку слышала его во сне сотни раз и отлично понимала его значение. Это первобытное чувство было, наверное, унаследовано ею от предков, живших в пещерах и в страхе разбегавшихся перед стаей волков.

Рэнди распахнула дверцу машины и едва успела занести правую ногу, как волк прыгнул.

Раздались подряд два выстрела, затем волк сшиб грудью Эркухарта и прижал к дверце машины. Рэнди уже влезла на сиденье, но не успела подтянуть левую ногу. Удар в дверцу был таким сильным, что ногу Рэнди пронзила страшная боль, она даже слышала, как затрещала кость. Эркухарт выстрелил еще раз; несколько позже раздался его крик.

Нога Рэнди оказалась словно в капкане, который к тому же продолжал сжиматься все сильнее под ударами неистовой схватки. Джо кричал, а боковое окошко, словно каплями дождя, покрывалось брызгами его крови. Голова Рэнди раскалывалась от боли, ей даже показалось, что она вот-вот лишится чувств, но все же, упершись плечом, она смогла приоткрыть дверцу и втащить сломанную ногу в салон машины. Последовавший немедленно удар захлопнул дверцу, а Рэнди, поспешно заперев ее на замок, в изнеможении рухнула на руль.

Крики Джо стихли, но не стих лязг зубов и неистовое рычание. Рэнди вдруг вспомнились слова Рогоффа: «… однажды вкусив человечины, трудно потом остановиться».

Рэнди вытащила револьвер, откинула барабан и трясущейся рукой извлекла из него патроны. Затем, нащупав на сиденье картонную коробку, открыла ее и достала пригоршню патронов с серебряными пулями.

Снаружи воцарилась подозрительная тишина. Рэнди подняла голову.

На капоте машины сидел волк.

Уилли изменился.

Изменился он чисто инстинктивно, сам не зная почему. Вместе с человеческим обликом пришла нестерпимая боль. Засевшее под ребрами, совсем рядом с легкими, стекло заставляло согнуться пополам; ныла искалеченная рука.

После трансформации Уилли обнаружил, что туман почти рассеялся, а ближайшее зеркало пульсирует, словно живое.

Стивен сидел, привалившись спиной к стене, и самозабвенно слизывал кровь с пальцев.

– Смена ипостаси тебе не поможет, – сказал он безразличным тоном. – Свежевателю плевать, в человеческом ты облике или в волчьем. Уж если он был вызван, то шкуру получит обязательно.

Слезы боли застилали Уилли глаза, но все же он снова увидел в зеркале позади Стивена черную, отливающую серебром фигуру, рвущуюся наружу.

Уилли с трудом поднялся на ноги, и боль чугунным колоколом отозвалась в голове. Уилли, помогая здоровой рукой, прижал больную к груди и сделал шаг к двери. В босые ступни немедленно впились осколки. Уилли посмотрел под ноги: весь пол был усеян острыми кусками зеркала.

В голове Уилли вдруг прояснилось, и он поспешно оглядел комнату, считая про себя. Шесть, семь, восемь, девять… Десятое разбито, следовательно, осталось всего девять зеркал.

Уилли, чуть разбежавшись, налетел на ближайшее. Зеркало с радующим душу звоном разлетелось на тысячи частей, и Уилли принялся, словно таран, налетать на зеркала, круша одно за другим. Вскоре от собственной крови ему стало скользко ступать, а глаза заволокла багровая дымка боли. Разбивая очередное зеркало, он упал и глубоко поранил лицо. Моргая, поднялся и отер здоровой рукой кровь с глаз. Под ногами валялся его собственный, пропитанный кровью и усыпанный блестящими осколками плащ, чуть дальше стоял Стивен, а за ним было зеркало. Или дверь?

– Одно ты пропустил, – отрешенно сообщил Стивен.

Что-то твердое ударило Уилли под ребра, и он повалился.

Не глядя, сунул руку во внутренний карман плаща и ощутил холод металла.

– Свежеватель пришел за тобой, – опять послышался блеклый голос Стивена.

Кровь заливала глаза, лишая Уилли зрения, но чувствовать он еще мог. Ориентируясь на голос, он выбросил вперед руку, и зажатый в ней «Мистер Ножницы» пронзил живот Стивена. Тот беспомощно повалился назад.