Читаем без скачивания Дни дерби. Игры, которые мы любим ненавидеть - Дуги Бримсон

По какой-то причине, по какой именно — понятия не имею, мы прежде не касались футбола. Но стоило о нем заговорить, как наружу выползла страшная правда. Я почему-то всегда считал Пола болельщиком «шпор», но он спокойненько так, словно это в порядке вещей, заявил, что болеет за «Л*т*н» и, более того, всегда покупает сезонный абонемент.

«Ты шутишь? Неужели ты серьезно болеешь за „говнюков“?» — «За „говнюков“? Что ты имеешь в виду? Неужели ты из гребаного „Уотфорда“?»

Вот ужас-то: я несколько недель водил тесную дружбу с одним из «них»! Осознание этого срубило меня почище хука правой от какого-нибудь Фрэнка Бруно.[151]

Должен признаться, парень переживал те же эмоции, что и я. Это было видно по его лицу, на котором читались шок и отвращение.

Оставалось только одно. С нарочитым достоинством я поднялся, взял газету и вышел. Больше мы никогда не разговаривали.

Во время пребывания на Фолклендских островах Дуги поразило то, что большинству футбольных болельщиков свойственно такое же отношение к своим соседям-соперникам, что и нам. А теперь представьте: все, кто попал вместе с ним в это богом забытое место, должны были провести там четыре месяца, вдалеке от дома и родных. Лица со званием ниже сержантского жили в одной комнате с тремя солдатами, а это, как вы можете догадаться — не самое приятное, что есть на свете. Жилых помещений на острове оказалось настолько мало, что, когда по истечении четырех месяцев вам на смену прибывал новый человек, ему доставался не только ваш пост, но и ваша комната и даже кровать, на которой вы спали. Ну а вы, стало быть, улетали на том же самолете, на котором прилетел он. Так что появление на аэродроме новичка служило сигналом сваливать. Возвращаться наконец-то домой.

Следующая история как раз и затрагивает тему отбытия с острова. Имена действующих лиц (двое продолжают служить в Королевских ВВС) во избежание ненужных осложнений изменены.

То, что придется тащиться на Фолкленды, само по себе оптимизма не внушало, а когда я узнал, что жить мне предстоит в одном помещении с парочкой фанатов «Ньюкасла», стало ясно, что это пиздец. И вот я мысленно пуская себе пулю в висок, с гудящей после полета головой, вхожу в комнату (мимо проскакал безумный от счастья предшественник) и вижу черно-белые[152] стены.

Нет хуже ничего быть не может.

Я сознавал, что меня ожидает море издевок, но надеялся, что через пару дней нам, жителям северо-востока Англии, будет нечего делить и мы вместе переключим внимание на четвертого парня — апатичного к футболу йоркширца. Какое там, все стало еще хуже. Они выдумывали одну херню за другой. Стоило мне выйти из комнаты, как они тут же переворачивали клубный флаг, который я водрузил над кроватью, или вымарывали из добытых мною газет все, что было связано с «Сандерлендом».[153]

Честно признаюсь, и пусть вы сочтете меня слабаком: довольно скоро мои нервы не выдержали. Ведь они еще и говорили исключительно о своем разлюбезном «Ньюкасле», да о Кигане,[154] да о гребаном Энди Коуле.[155] Я просто на стенку лез от их трепа, так они меня достали. Парни эти, кстати, прибыли вместе, и им оставалось торчать здесь еще около двух месяцев, так что у меня было время им отомстить. Не только за себя, но и за всех парней с «Рокера»,[156] где бы они ни находились.

Начал я с разных глупостей. То окурок потушу в их пиве, пока они ходят в туалет, то крышку в солонке приотверну — в таком духе. Просто чтобы хоть немного себе потрафить. Я также излил на бумаге все то, что с таким наслаждением сказал бы им в последний вечер. Однако спустя пару дней мне это изрядно поднадоело, и в ход пошли проделки иного рода. Например, я знал, что на выходные они отправляются в поход, то есть проведут целые сутки на ногах. Вставать им нужно было рано, поэтому рюкзаки были упакованы накануне. Утром, пока они были в сортире, я немного, самую малость, открутил крышки на бутылках. Разумеется, вся их поклажа и паек вымокли, к тому же они еще и питья лишились. В другой раз я подбросил к ним в белье для стирки новенькие красные трусы. Все вышло удачней не придумаешь: трусы оставили красные пятна на всей их одежде, включая клубные майки «Ньюкасла». Глупо, скажете вы, но меня это ох как порадовало.

Однако кретины из-за своей непроходимой тупости не замечали, что творится нечто странное, и продолжали меня донимать. Тогда я решил отпустить тормоза. И первым делом устроил им уринотерапию. Опорожнив мочевой пузырь в пустую банку из-под пива, я оставил ее на столе, и один из них, разумеется, к ней приложился. Моча вообще играла заметную роль в моих шалостях, попадая и в лосьон после бритья, и в баночки с «Кока-колой», и в початую бутылку вина. Затем мне из дома прислали упаковку слабительного, которой хватило бы, чтобы обезвредить на время весь остров, так что мои соседи-джорди очень скоро стали в прямом смысле исходить говном. Не одновременно, разумеется, поскольку это могло вызвать подозрение, но достаточно часто, чтобы лишиться радости общения с другими людьми. Ведь мало кто рискнет выйти из дома, зная, что в любой момент может случиться «взрыв».

Близилось время их отъезда, и я решил, что пришло время финальных аккордов. Стыдно признаться, но мне было приятно играть роль садиста, придумывая все новые издевательства. Отличная идея пришла как раз тогда, когда один из них сильно ободрал кожу на руках, и ему выдали тюбик смягчающего крема, который надо было втирать три раза в день. Ночью я спичкой выковырял весь верхний слой этого крема, а на его место засунул ядреный «Дип-хит».[157] Мама дорогая, как же он орал!

Когда они уезжали, мне стало грустно. Они ведь так ничего и не узнали о моих актах возмездия, а открыть истину после всего содеянного было бы, прямо скажем, небезопасно. Они возможно, забили бы меня до смерти. Впрочем, в любом случае я отлично позабавился, да и мог ли спустить на тормозах оскорбления от фанатов «Ньюкасла»? Разумеется, я был бы не я, если б дал им уехать без прощального подарка. Когда они упаковывали вещи, мне удалось подсунуть им в сумки пару журнальчиков с порноизвращениями. Зоофилия, садомазо и все такое. Когда они прилетели в Англию, таможенники, как я и рассчитывал, проверили их багаж. По моим сведениям, обоим надавали по ушам, и их делом заинтересовалась внутренняя полиция Королевских ВВС. Достойный результат.

Еще история на ту же тему от солдата, чье имя останется неизвестным.

Около четырех лет назад по причинам, о которых нет времени распространяться, меня на месяц определили тянуть лямку в караулке. Дело это нехитрое, и я очень скоро освоился со своими ежедневными обязанностями по выдаче пропусков, ключей и т. д. Но через неделю капрал, наш начальник ушел в отпуск, а когда я узнал, кто будет его замещать, то сразу понял, что предстоящие три недели станут для меня сущим адом.

Для фаната «Селтика» нет ничего хуже, чем оказаться в одной упряжке с болельщиком «Рейнджерс». Парень, о котором я толкую, был одним из тех типов, что даже спать ложатся в майке своей команды, а в его случае это был «Рейнджерс», и он обожал их до исступления. Стоило ему появиться, как разговор тут же заходил о футболе, а как только он узнал, что я всем сердцем предан «бело-зеленым», пошло-поехало: «синие» — вечные чемпионы, у них есть Гаскойн[158] и Мак-Койст.[159] И так круглые сутки. Меня это сильно раздражало, но я держал себя в руках, поскольку он, как ни крути, был моим начальником. А в армии этот фактор отрезвляет.

Но спустя неделю я почувствовал, что сыт по горло. «Селтик» в субботу в очередной раз продул, а «синие» ублюдки, как водится, выиграли. И полилось: «Рейнджерс» крут неимоверно, «Селтик» позорит шотландский футбол, Римский Папа — просто чудила, а католиков лучше бы топить в момент рождения. Тут я не выдержал и предложил ему пойти на хер.

Со стороны рядового заявить подобное сержанту, и так настроенному враждебно, — мысль не самая разумная. Ничего удивительного, что с этой минуты мой дневной распорядок претерпел кардинальные изменения. Хотя в караулку регулярно приходила уборщица, мне приходилось вычищать все до ее прихода. Еще я должен был чистить оружие, а это занятие способно нагнать дикую тоску, особенно если перед тобой каждый день оказывается двадцать ружей и десяток пистолетов. Кроме того, мне пришлось подавать ему чай. Вы спросите, почему я не пожаловался? Но кому? В общем, я решил, что месть — единственный выход.

Сначала моим вниманием безраздельно завладела кружка, из которой он ежечасно хлебал свой чай. Харкнуть или нассать в нее было истинным наслаждением. Вскоре я дошел до таких изысков, что стал подтирать себе задницу чайными пакетиками, которые затем опускал в его фирменную «рейнджерскую» кружку, и даже один раз вытер член о ее края. Но самым моим любимым развлечением был фокус с тараканом, которого я сумел поймать на потолке с помощью клейкой ленты. Стоило чаю в кружке подостыть немного, как усатому малому приходилось совершить небольшой заплыв, прежде чем я извлекал его оттуда в последний момент. От этих простых, но веселых шалостей я перешел к излюбленному армейскому развлечению со слабительным. Я решил не насыпать препарата сразу помногу, а предпочел потихоньку наращивать дозу, пока его походы в сортир не слились в один долгий срач. Чувство удовлетворения было гигантским, и на устах моих все время блуждала усмешка. Моя последняя неделя в караулке прошла в особенно нервозной обстановке, поскольку в воскресенье на стадионе «Айброкс»[160] должно было состояться дерби «старой фирмы». Увы, мои ребята вновь получили по ушам, и утро понедельника выдалось просто ужасным. Этот козел беспрестанно пел песни, доставая меня целый день. Даже мои фокусы со слабительным не могли сбить его с восторженного настроя. И вот я, отлично помня, что вторник — мой последний день, решил отметить наше расставание торжественным звоном фанфар.