Читаем без скачивания Шок и трепет. Война в Ираке - Сергей Лойко

Телефон работает. Я делаю радиорепортаж во время бомбежки. На мне каска и бронежилет. Мне кажется, что я весь состою из сгустков адреналина.

Глава 8

Судная ночь, или Шок и трепет

Весь город на правом берегу охвачен огнем. Яркие желто-красные языки пламени легко отпускают в небо черные грибы облаков дыма. Облака, смешиваясь, ткут причудливо-выцветшие, с кровавым прокураторским подбоем гобелены и закрывают низкие, греющиеся у костра звезды, затем проглатывают, окутывая своими расползающимися пастями голубую, почти полную луну и всю глубину остальной вселенной.

Внизу сумасшедшими отражениями полыхает река, неподвижно танцуя в огне. Кажется, в судный день в Тигр опрокинули нефть поверх привычной мутно-коричневой воды. Сошедшая с небес огненная геенна сжирает помпезные дворцы президента, выплевывает языки и косы огня из глаз и ноздрей, выпотрошенных ненасытным пламенем зданий и, запивая жар нефтянно-глянцевой водой, перекатывается на другой берег Тигра, где и так ярко освещенная электрическими фонарями, безлюдная песчаная набережная словно подхватывает этот завораживающий танец смерти.

Я чувствую, что не могу не любоваться этим ожившим новыми красками полотном Тернера, но тут балкон опять уходит у меня из-под ног, и страх, вползая в оглохшие уши, опускается в самое сердце и адреналином выжимает его насухо капельками холодного пота на лбу. Огненный пейзаж приподнимается и опускается вместе с моими руками, вцепившимися в балкон, вместе с бетонной махиной 17-этажного отеля, вместе с землей, принимающей одну за одной крылатые ракеты и тяжелые бомбы. Еще один дворец на том берегу набухает и лопается, как огненный нарыв, струей обжигающего глаза пламени.

Город странно не тушит свои электрические огни, и они, словно факелы, опоясывают живые очаги пламени со всех сторон, и кажется, что весь город горит. На самом деле взрываются и горят только дворцы и правительственные учреждения. Это только видимость ковровой бомбардировки. Это высокоточное оружие в деле, в деле защиты цивилизованного западного мира от непослушных и строптивых восточных тиранов.

Умные бомбы и ракеты падают точно в цель и буквально выедают ее изнутри, так что дальше гореть там почти нечему, и уже через полчаса город перестает плясать вокруг буйных костров и будто вновь погружается в прерванный ночной бомбардировкой сон. Не слышно ни сирен, ни пожарных машин, ни машин «скорой помощи». Тушить там уже нечего, и похоже, что раненых тоже нет. Настоящая хирургия войны XXI века. Красиво, до жути страшно и почти безопасно (для меня).

Пентагоновская концепция «Шок и трепет» проявляет себя во всей красе. Не знаю, как чувствуют себя багдадцы, приникшие друг к другу в своих домах и убежищах, но я точно испытал шок и немножко трепет. Возможно, читая этот номер газеты, вы уже знаете исход войны, но еще в пятницу днем блицкригом совсем не пахло. А начиналось все это так.

Среда.

Последний представитель выброшенной на помойку истории лиги наций покинул Ирак еще во вторник. Башмаком по столу никто не стукнул. Кузькина мать осталась отдыхать в кремлевском чулане. Подлодки не всплыли, потому что разучились всплывать. Бывшая великая супердержава невнятно промямлила что-то про ошибку, и американские морпехи, напоминающие лукасовских солдат из «Звездных войн», начали чистить свои лазерные мечи в похожей на другую планету пустыне Кувейта, на самом пороге демилитаризованной зоны.

Пустынная буря окутала Багдад густым песочным туманом. Часов с двух дня многочисленные магазины, лавки, рестораны и кафе опустели и закрылись. Багдад вдруг неестественно посуровел, замер и превратился в город мужчин. Женщины в черных чадорах (длинные национальные платки) исчезли с улиц. Мальчишки, постоянно гонявшие в футбол, испарились с пустырей. Нищенки со своими окуклившимися чадами уползли от своих помоек. Большей частью раздолбанные, расхристанные и облупившиеся машины попрятались по дворам и гаражам. Исчезли все, даже неизменные часовые улиц — чистильщики обуви.

Теперь город потускнел и посуровел. Усатые, хмурые, пузатые, нескладные мужики надели зеленые партийные робы, достали из комодов «Калашниковы» и пошли защищать свой город, занимая позиции на каждом перекрестке за укреплениями из мешков с землей, напоминающими брустверы с панорамы «Оборона Севастополя».

Среди журналистов паника. Никто не может себе представить, что будет дальше и каковы их шансы на выживание. Всех заставляют переехать в два отеля «Эль-Рашид» и «Эль-Мансур». Оба расположены на правом берегу и окружены основными мишенями для бомб и ракет США. CNN упрямо остается на последнем, 17-м, этаже самого интуристообразного, но по расположению, наверное, самого безопасного отеля в Багдаде — «Палестина».

«Палестина» переполнена. Жуликоватые администраторы просят 500 долларов сверху за заселение в убогий, пахнущий носками Али Бабы номер. Журналисты народ горячий — щеки надули: на войну приехали, но деньги платят и вселяются в «Палестину». Переводчики, говорящие по-русски, как Костя Райкин в фильме «Свой среди чужих…», а по-английски, как Пятница на острове Робинзона Крузо, или исчезают бесследно, или тоже требуют безумных денег за свои сомнительные услуги, как и водители, которые единственное, что хорошо умеют делать, это давить на гудок.

Пресс-центр в Министерстве информации вообще официально берет 125 долларов в день за работу в стране плюс 125 за пользование своим же спутниковым телефоном. Тем не менее сюда приехали орды журналистов и все за все платят. Кому, как говорится, война, а кому мать родна.

Но вот журналистам, уже въехавшим за бешеные, по иракским понятиям, деньги в «Палестину», чиновники Министерства правды, простите информации, приказывают в срочном порядке переехать в «Эль-Рашид» и «Эль-Мансур». Наиболее нервные считают, что из них хотят сделать живые щиты для многочисленных министерских зданий и дворцов Саддама. На самом деле все гораздо проще. Надо ведь дать и другим отелям заработать. Так что народ платит за комнаты в «Рашиде», а сам потихоньку переползает назад в «Палестину», поближе к CNN.

Но паники и истерики избежать не удается. Один известный журналист, красавец и герой, не пьет, ни курит, утром на зарядку даже в Багдаде бегает, вдруг срывается с катушек, кричит: «Fuck the story!» Мол, вы что, под Рашидом склад с химоружием, ведь недаром на выцветшем рекламном щите по дороге из аэропорта написано, что «AI Rasheed is more than a hotel!» («Эль-Рашид» больше, чем просто отель!) Красавец мужчина нанимает GMC Suburban и мчится в сторону Иордании что есть мочи. За ним следуют толпы других обезумевших от страха искателей адреналина. Цены на поездку до спасительной Иордании, где в отличие от сегодняшнего Ирака есть банкоматы, настоящая кока-кола и будущее, за один предвоенный день подскакивают с двухсот долларов до трех-пяти тысяч.

Те, кто остаются, переезжают назад в «Палестину», обустраиваются в этом свинарнике и завозят в свои номера генераторы, канистры с бензином, в общем делают отель еще более безопасным.

Надвигается ночь. Город не спит, но затихает. Все ждут войны. Это вам не 41-й год, все давно заранее объявили — было время подготовится — никакого вероломства. Все честно. Даже сказали, что будут делать — обрушат на Ирак, в основном на Багдад, 3000 крылатых ракет в первые 48 часов.

Попробуйте тут уснуть. Туман наконец рассеивается. Телик бесконечно крутит ролики про Саддама, перемежаемые песнями про Саддама, исполняемыми местными, застегнутыми на все пуговицы «соловьями партии». Вот Саддам целует детей. Вот он курит кубинскую сигару, вроде ничего такого не говорит, типа «надо тщательней», а куча придворных генералов, потупив взоры, все записывают. Вот Саддам стреляет из ружья. И т. д. Моральный дух крепчает не по часам, а по минутам.

Четверг.

И вот в пять тридцать утра — «долгожданная» сирена. Началось.

Минут через семь послышались сначала далекие, а потом близкие раскаты зенитного огня. И вот первый разрыв. Где-то далеко, на юго-востоке Багдада. Что там взорвано, непонятно. В небе на горизонте ползет облачко дыма. Затем еще два или три — поближе. На этом налет заканчивается.

К вечеру выясняется, что метили в частные резиденции президента и его семьи. Резиденции разрушили, но ни в кого из семьи не попали. Ранили человек двадцать мирных жителей. Еще разрушена распределительная подстанция электростанции Эль-Дора, но перебоев с подачей электроэнергии нет. Все раненые доставлены в больницы.

(С этого места пишу статью во время новой бомбежки, напялив каску, выпив водки для храбрости и загородив спину баррикадой из перевернутой кровати, чтобы не задело битым стеклом. При каждом новом взрыве стекла звенят и словно набухают, вот-вот рассыпятся.)

Самое страшное — это воздушная тревога. Никогда не привыкнешь. И даже сами багдадцы не могут привыкнуть.