Читаем без скачивания Кречет. Книга III - Жюльетта Бенцони

— Если я вам дам эту сумму в долг, — сказал ему Пьер-Огюстен, — мы обязательно поссоримся. Я готов сейчас же с вами поссориться и сэкономить двадцать пять луидоров.

Но Мирабо не оценил шутки. В самом начале октября он опубликовал грязный памфлет о компании по водоснабжению Парижа, одним из активных учредителей которой был Бомарше, обвинив драматурга в том, что он хочет разорить парижских водоносов и изуродовать улицы города при проведении канализационных работ.

В субботу 6 октября Турнемин, проведший ночь без сна, постучал в дверь кабинета писателя. Бомарше только что прочитал пасквиль Мирабо, гнев душил его, глаза сверкали.

— Что вам надо? — громыхнул он, забыв о вежливости. Но Турнемин был спокоен.

— Извините, что беспокою вас в столь неподходящий момент, но я больше не могу ждать. Бомарше, друг мой, если вы не хотите, чтобы я сошел с ума под вашим кровом, отпустите меня.

Писатель немного успокоился и внимательно поглядел на Турнемина.

— Вам здесь надоело?

— Что вы! Я вам так благодарен! Но я вольная птица и не могу жить взаперти. Я живу у вас больше месяца! И теперь, когда у вас неприятности…

— Неприятности у меня постоянно… и посерьезней, чем эта бумажка! — прорычал Бомарше, отбрасывая газету на край стола. — На этот раз их разозлил мой растущий успех, — добавил он с простодушным хвастовством, оно одновременно было его недостатком и достоинством. — Если хотите, возьмите почитайте…

Бомарше вскочил и распахнул дверцы книжного шкафа, полы широкого ярко-красного домашнего халата порхали, словно крылья гигантской бабочки, и вытащил большую книгу в сафьяновом переплете. Он бросил ее на маленький столик, служивший продолжением его большого стола, и жестом пригласил Турнемина. Надпись «Ступени моего пьедестала» позабавила Жиля.

Но Бомарше уже раскрыл книгу, и Турнемин увидел, что она была полна пасквилей, памфлетов, песен, стихов, анонимных и неанонимных писем, — словом, огромная коллекция обид, нанесенных писателю.

— Вот, — сказал Бомарше не без гордости. — Вот все, что уже обо мне написано! В один прекрасный день они послужат для моей славы.

Ахинея Мирабо займет здесь почетное место, ибо пройдоха талантлив.

— И вы не станете отвечать?! — спросил Жиль, быстро проглядев памфлет.

— Я… Да как же! Но здесь речь идет не только обо мне, я не позволю клеветать на компанию водоснабжения и охаивать прогресс! Кстати… может, действительно пора вернуть вам свободу, мой друг, ведь мне придется уехать в Киль, чтобы напечатать достойный ответ, а заодно выяснить состояние моего издания произведений Вольтера. (Чтобы издать «Интеграл» Вольтера, Бомарше пришлось организовать типографию в Киле на земле марграфа де Бада. Во Франции произведения Вольтера были запрещены.) Раз у нас в некотором роде война, я не хочу, чтобы у Терезы были какие-нибудь неприятности в мое отсутствие. Этому Мирабо платят банкиры, заинтересованные в крахе нашей компании. Он продажный, гнусный писака, да он родную мать продаст в бордель за пригоршню золота!

В гневе Бомарше становился неистовым, грубым, губы его кривились презрением и страхом, но боялся он не за себя, а за ту, кого называл своей «хозяйкой» и которая так долго ждала, чтобы он назвал ее своей женой.

— Что касается вас, — продолжал он более спокойным тоном, — мне тоже кажется, что пора открыть вам дверь. Двор перебирается в Фонтенбло на охоту, туда же едут послы Австрии и Голландии для заключения договора. Мосье не любит охоты и скорей всего уедет к себе в Брюнуа. Настало время примерить новое лицо. Я предупрежу Превия…

— Почему вы не женитесь? — прервал его Турнемин.

Бомарше удивленно умолк, потом в его глазах загорелись озорные искорки.

— На ком? На Превии?

— Не надо, Бомарше… Ваша ирония унижает ее любовь. Почему вы не женитесь на Терезе?

Она любит вас всем сердцем, подарила вам дочь…

Тереза восхитительная женщина, мне хватило месяца, чтобы это понять, а вы за десять лет не разглядели, что именно такая жена вам нужна?

— Откуда вы знаете, кто мне нужен?

— Но это же видно! Вам здесь хорошо, вы счастливы. Кроме того, она молода, а вы уже…

— Знаю! Но мне еще интересны и другие женщины!

— Пускай, заведите любовниц, но сделайте Терезу мадам Бомарше. Вы в таком возрасте, когда мужчина ищет стабильность в семье.

— Я уже был женат два раза и оба раза неудачно.

— Третий раз окажется удачным. А вдруг ей кто-нибудь понравится? Она честный человек, она уйдет. Что вы тогда будете делать? Вы не знаете, как страшен опустевший дом, — закончил молодой человек, думая о Жюдит.

— Переживу как-нибудь! — воскликнул Бомарше, выходя из себя. — А вы, сударь, перестаньте заниматься чужими делами, ваши еще хуже запутаны! Может, вы и правы. Я подумаю.

— Спасибо. Заступившись за Терезу, я лишь хотел выразить то восхищение и уважение, какое питаю к ней. Извините, если вмешался в ваши дела, я сделал это исключительно по дружбе…

— Я верю, верю… Пойду предупрежу Превия.

Но этого делать не пришлось. Бывают в жизни дни, когда судьба открыто распоряжается нами: бессонная ночь Турнемина, заставившая его срочно требовать освобождения, послужила началом странных приключений.

Неожиданно появился посыльный с письмом, адресованным г-ну Карону де Бомарше. В конверте оказалась записка, составленная из ничего не значащих фраз, греческих букв и цифр, казалось, это был плод чьей-то разыгравшейся фантазии.

Получив записку, Пьер-Огюстен заперся в своем рабочем кабинете. Он поднял одну из половиц паркета и вынул маленький ларец, открывавшийся с помощью крошечного ключа, висевшего среди золотых брелков и драгоценных камней на цепочке от часов старого экс-часовщика Карона.

Из ларца он достал небольшую тетрадь, раскрыл ее, нашел нужный шифр и прочитал записку. Закончив, убрал тетрадь в ларец, а ларец под паркет, открыл дверь и позвал Жиля.

— Можно сказать, что боги помогают вам, мой друг. Вы хотите нас покинуть, и вот король дает вам специальное поручение. Его Величество считает, что, должным образом преобразившись, вы можете появиться на свет Божий.

— Все это вы здесь прочли? — спросил Жиль, вертя в руках непонятную записку.

— Да, и не только это. Король пишет, что ваш труп отправили в Бретань, чтобы похоронить по-христиански на кладбище вашего родного городка Эннебона, если я правильно расшифровал.

У графа Прованского не должно быть никаких сомнений в вашей гибели.

Жиль не мог не вздохнуть, думая, как огорчатся те, кого он любил: его крестный отец, старый приходской священник, Розеина и Катель, преданная служанка аббата Талюэ. А вот Жанна-Мари Гоэло скорей утешится, чем огорчится, узнав, что ее мятежный ребенок ушел к Богу, как она и хотела когда-то… Неизвестный, заменивший его в могиле, отдыхает теперь на старом кладбище, под сенью серых камней собора Райской Божьей Матери, и старый священник молится о нем.