Читаем без скачивания Столичный доктор. Том VII - Алексей Викторович Вязовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Когда тесты на герметичность?
— Завтра планируем погрузить «Агнесс-2», еще через день — троечку.
— Если все пройдет штатно, акты подпишу быстро, за мной задержки не будет.
Рядом стояли двое моряков. Первый — сухопарый, с орденом Святого Станислава на потертом кителе. Лейтенант Белавенец. Его лицо, обветренное черноморскими штормами, напоминало дубовый сучок: острый подбородок, впалые щеки, глубокие складки у рта. Даже седина в жестких волосах лежала аккуратными полосками, будто выровненная машинкой для стрижки. Взгляд — как у ястреба: холодный, цепкий.
— В Севастополе служили?
— Так точно. Минными аппаратами заведовал.
Второй офицер заставил меня едва сдержать улыбку. Михаил Крылов — грузный, с двойным подбородком и пуговицами мундира, готовыми лопнуть. Напоминал добродушного медведя: курносый, со щетиной на щеках, рыжей бородой лопатой и вечно прищуренными глазами. Прямо двойник баснописца. Когда он заговорил, жилет на животе затрещал по швам:
— Не стесняйтесь, ваша светлость. Всё спрашивают, как я в люк пролезу.
— И как?
— Салом намазался и втиснулся.
Мы посмеялись, потом Белавенец поинтересовался про войну.
— Витает в воздухе — пожал плечами я — Думаю, японцы не станут ждать.
Я повернулся к Крылову:
— Может, диету попробовать? — предложил я, вспоминая, что грузным под водой будет совсем тяжко.
— От каши да солонины ещё никто не худел, — фыркнул Крылов. — Да и зачем?
Джевецкий повёл меня внутрь «Агнесс-3». Теснота невероятная — трубы, вентили, медные циферблаты повсюду.
— Здесь рулевой, здесь перископ, — инженер тыкал пальцем в лабиринт механизмов. — А вот лотки для торпед. Модель Уайтхеда, — пояснил Джевецкий, кивая на торпедный аппарат. — Есть более современные, авторства Хоуэлла. Дешевле, точнее, эффективнее в разы. Но нужны модификации — отдельный двигатель для раскрутки маховика.
— Сколько времени на переделку?
— Недели три, не меньше. Подам расчёты в ближайшее время.
— Буду ждать. Сколько экипаж?
— Двадцать человек. Автономность по расчетам — полсуток. Ваша светлость, мы так и не получили новый аппарат поглощений углекислоты!.
На палубе, глотая сырой воздух, мы заговорили о главном.
— Вы верите, что эти «сигары» изменят войну? — спросил я Джевецкого.
— В пятьдесят четвертом англичане обстреливали Кронштадт с пароходов, а мы всё на парусах. Теперь у нас есть шанс.
Крылов, облокотившись о леерное ограждение, мрачно добавил:
— Если успеем. Говорят, в Порт-Артуре уже пахнет порохом.
Возвращаясь в карету, я обернулся. Два стальных кита, пришвартованных у гранитной набережной, казались хрупкими против океанских броненосцев. Но в их узких корпусах билось что-то новое — дерзкое, неудобное, русское. Как Крылов, не влезающий в люк. Как Белавенец, спорящий с адмиралтейством о торпедах. Как мы все, пытающиеся угнаться за будущим, которое уже стучится в дверь.
Глава 8
ВѢДОМОСТИ. СТРАННОЕ ПРОИЗШЕСТВІЕ.
Недавно въ столице, на кладбищѣ случилось странное произшествіе. Могильщикъ рылъ могилу. Вдруг он видит, человѣческая голова торчитъ изъ сосѣдней ямы. Испуганный, онъ отступаетъ, голова придвигается къ нему! Въ ужасѣ онъ бежитъ съ кладбища, крича во всё горло: «караулъ караулъ! помогите!» прохожій, похрабрѣе могильщика, узнаётъ о причинѣ испуга его и, смѣясь, надъ трусомъ, идётъ с нимъ къ страшному мѣсту. Что за чудо! Голова дѣйствительно шевелится. Вооружась всѣмъ своимъ мужествомъ, прожожій беретъ её и чтож находитъ?.. Два крота забрались въ черепъ и гуляли въ этомъ экипажѣ по кладбищу...
РЕКЛАМА.
МУЖСКОЕ БЕЗСИЛІЕ вызванное именно потрясающими послѣдствіями тайныхъ грѣховъ юности и разврата, устранить верно и надолго указываетъ единственная распространённая во многих изданиях иллюстрированная книга: «Самосохраненіе д-ра Ретау». Русское изданіе: 1 рубль. (Нѣмецкое изданіе: 2 рубля). Тысячи людей нашли въ ней объясненіе своихъ болѣзней и возстановили свои мужественныя силы посрѣдствомъ указанного въ книгѣ способа леченія. По полученіи франко 1 руб, высылается франко книга въ конвертѣ магазиномъ изданія братьевъ Бирей въ Лейпцигѣ (Gebr. Bierey s. Verlagsbuchhandl sin Leipzig) 25-32.
Холодный ветер сек лицо, когда я подходил к аэродрому — жалкому пятачку утрамбованной земли у станции со смешным названием "Фарфоровский пост". Биплан Яковлева стоял в центре поля, похожий на гигантского стрекозиного монстра: два крыла, обтянутые промасленным полотном, шасси из тонких реек, а вместо глаз — круглый мотор с пропеллером.
— Евгений Александрович, как я рад тебя видеть!
От Яковлева пахло бензином, дорогим табаком. Мы обнялись, похлопали друг друга по плечу. Инженер был в кожаном реглане, очках-консервах.
— Замёрз, как собака! — сказал я, поправляя шарф.
— Сейчас сообразим тебе шубку. У нас есть запас для именитых посетителей.
Яковлев повёл меня вокруг машины, тыча пальцем в узлы:
— Видишь, расчалки из рояльной проволоки? Вес распределён идеально. А мотор... — он похлопал по цилиндрам, — двадцать лошадей внутри! Вчера до Невского проспекта долетел — извозчики крестились.
Пока механик заводил пропеллер рывками тросов, Яковлев втиснул меня в переднюю кабину.
— Руки на борт, ноги не дёргай! Если затошнит — кричи, но не в ухо, а то врублю какой-нибудь крутой разворот!
Взлёт.
Мотор взревел, выплёвывая сизый дым. Биплан задрожал, как в лихорадке, и покатил по полю, подпрыгивая на кочках. Сердце колотилось в висках. Земля ушла из-под колёс рывком — мы зависли в воздухе, будто невидимый великан подбросил нас ладонью.
— Ну как? — орал Яковлев мне в затылок.
— Господи, мы летим! — засмеялся я, наверное, впервые за последние пару лет. — Как же хорошо!
Петербург раскинулся под нами, будто старая гравюра: Нева, прошитая льдинами, золотой шпиль Петропавловки, крыши Зимнего, покрытые инеем. Ветер рвал слёзы из глаз, но я не сводил взгляда с земли. Просто чудо какое-то! Нет, про успехи Яковлева я в Швейцарии слышал, читал в газетах. Письма с отчетами он подробные присылал. И даже съездил в Берн на первый полет местного авиатора - благо самолеты начали быстро проникать в Европу. Но то, что инженеру удалось «допилить» биплан, да еще сделать спарку — было в новинку.
— Смотри, вон Исаакий! — Яковлев наклонил самолёт влево, и купол собора поплыл в прорези крыла. — А вон — наш завод! Там будем чиниться, если приземлимся.
Я засмеялся.
— Ты каждый раз так шутишь?
— Только когда везу князей! Ты уже третий.
— Сергей Александрович летал?
