Читаем без скачивания Невидимки - Чак Паланик

Дом Эви - нечто такое, что купила бы любая девушка из Техаса, если бы родители постоянно выдавали ей по миллиону долларов. Наверное, Коттреллы знали, что их наследнице никогда не стать супервыдающейся моделью. Поэтому Эви и живет здесь. Не в Нью-Йорке. Не в Милане. А в пригороде, непонятно где. Ее место в модельном мире тоже трудно определить. Во всяком случае, ей никогда не демонстрировать наряды, созданные парижскими модельерами. Жить в каком-нибудь глухом уголке - именно то, что требуется ширококостной девушке, которая никогда и ни в чем не достигнет высот.

Двери заперты. Кот в спальне. Когда я смотрю на него, он тоже на меня смотрит и как будто улыбается. Так же умеют улыбаться некоторые собаки. И машины.

В тот день после обеда Эви сама позвонила мне в больницу и упросила выписаться и приехать к ней.

Дом Эви - большое трехэтажное здание белого цвета с зелеными рамами и жалюзи на окнах и мощными фасадными колоннами. Плющ и вьющиеся розы - желтого цвета - обвивают на десяток футов нижнюю часть каждой из колонн. Так и кажется, что вот-вот у этого дома появится Эшли Уилкс и примется косить траву. Или что окно с двойным переплетом распахнет сам Ретт Батлер.

У Эви всего три раба - работники по дому, согласившиеся на небольшую зарплату, эмигранты из Лаоса. Оставаться здесь на ночь они не желают.

Перенесемся в тот момент, когда Эви везет меня домой из больницы. На самом деле она - Эвелин Кот-трелл, Инкорпорейтед. Нет, правда.

Коттреллы постоянно пытаются кому-нибудь продать свою Эви. Но большинство принимающих ее агентств спустя некоторое время заявляют, что намерены прекратить сотрудничать с ней.

Когда Эви был двадцать один год, вся ее техасская родня, владеющая землями и нефтью, вложила в ее модельную карьеру огромные деньги. Несмотря на то, что прекрасно понимала: из их девочки ничего не выйдет.

В большинстве случаев, приходя с Эви на демонст рацию моделей одежды, я попадала в ужасно неловкую ситуацию. Как только мы начинали работать, руководитель отделения художественного оформления рекламы или стилист начинали кричать, что на их профессиональный взгляд объемы Эви не точно соответствуют шестому размеру. Обычно все заканчивалось тем, что кто-нибудь из ассистентов выводил Эви за дверь, а та отчаянно сопротивлялась.

- Не позволяй им обходиться с собой как с куском мяса! - орала она мне. - Посылай их всех к черту! К черту, слышишь?

Я не обращала на нее особого внимания. И с удовольствием позволяла утягивать себя невероятным кожаным корсетом от Пупи Кадол и облачалась в узкие штаны от "Хромовых сердец". Жизнь тогда была замечательной. Я работала по три часа в день. Иногда по четыре или по пять.

В дверях фотостудии, прежде чем позволить ассистенту стилиста вышвырнуть себя вон, Эви обычно собиралась с силами и откидывала его в сторону. Паренек ударялся о дверную ручку и корчился от боли. А Эви вопила:

- Ни один из вас недостоин даже слизывать дерьмо с моей сладкой техасской задницы!

Потом она уходила и целых три, а иногда четыре или пять часов ждала меня на улице у своего "феррари".

Эви, эта Эви была самой лучшей моей подругой. Причудливая и забавная, она жила какой-то странной, непохожей на другие жизнью.

Об их романе с Манусом, об этой пламенной любви и удовлетворении я ничего не знала.

Убейте меня.

Перенесемся в тот день, когда Эви позвонила мне в больницу и упросила выписаться и приехать к ней. Ей-де страшно одиноко.

Предел суммы страховки моего здоровья - два миллиона долларов, а я пролежала в больнице все лето. Я должна была выписаться.

Уговаривая меня по телефону, Эви сообщила, что у нее уже есть билет на самолет. Она собиралась лететь на съемки в Канкун и хотела, чтобы я присмотрела за ее домом.

Сев к ней в машину, я написала на листе бумаги:

на тебе мой топик? ты же понимаешь, что растягиваешь его?

- Я попрошу тебя только об одном - кормить моего кота, - говорит Эви.

не представляю, что я буду делать в этой глуши, пишу я. и никогда не понимала, как ты можешь жить так далеко от города.

Эви отвечает:

- Если у тебя под кроватью винтовка, кажется, что ты не одна.

Я пишу:

некоторые девушки борются с одиночеством при помощи фаллоимитатора.

Эви восклицает:

- Эй! На что ты намекаешь? В такие отношения со своей винтовкой я не вступаю!

Итак, Эви улетает в Канкун, в Мексику. Я заглядываю под ее кровать и нахожу там винтовку тридцать какого-то калибра с оптическим прицелом. В ее платяных шкафах на проволочных вешалках висит то, что осталось от моей одежды - растянутые, обезображенные тряпки.

Перенесемся ко мне, лежащей в кровати. Полночь. Ветер треплет занавески, занавески из кружева. Кот, услышав чьи-то шаги на дорожке, посыпанной гравием, прыгает на подоконник и выглядывает в окно. Потом поворачивает голову и смотрит на меня. Снизу раздается звук бьющегося стекла.

Глава двенадцатая

Перенесемся в канун Рождества, последний перед моей аварией. Я еду домой, чтобы получить подарки и рассмотреть их вместе с предками. На Рождество мои родители из года в год ставят одну и ту же кричаще-зеленую искусственную елку. Когда гирлянды на ней горят слишком долго, воздух наполняется отвратительной вонью - так пахнут горячие полимеры, и от этого начинает болеть голова, как при гриппе.

Елка вся в огнях и блестках и увешана нашими старыми игрушками - красными и золотыми. А еще на ней пряди серебряного пластика, насыщенного статическим электричеством. Его называют дождиком. На самой верхушке все тот же кошмарный ангел с резиновым кукольным лицом. Его волосы скручены в сосульки и отвратительны на ощупь - если к ним прикоснуться, кожа начинает зудеть. На магнитофоне лежит альбом Перри Комо. Мое лицо еще нормальное, поэтому перспектива петь рождественские гимны меня ничуть не смущает.

Мой брат Шейн мертв, и я не жду, что получу много внимания. Просто хочу, чтобы праздник прошел тихо и спокойно. В этот период мой друг Манус сходит с ума оттого, что потерял работу. Поэтому я и уезжаю и планирую дня два не показываться ему на глаза. В этом году мы решили не делать друг другу больших подарков - мама, папа и я. Наполним твой рождественский сапожок, сказали мне родители, этим и ограничимся.

Перри Комо поет:

"Все вокруг говорит о приближении Рождества".

На камине висят сапожки из красного войлока, которые давным-давно мама сшила для меня и Шейна. На каждый сверху донизу нашиты буквы из белой материи - наши имена. Оба сапожка чем-то набиты. Рождественское утро. Все мы сидим у елки. У отца в руке наготове складной карманный нож. Им он всегда перерезает ленточки на подарках. Мама держит большую коричневую картонную сумку.

- Давайте условимся: оберточную бумагу будем складывать сюда, а не раскидывать по всему полу.

Мама и папа сидят на стульях с откидными спинками. А я - на полу у камина. Сапожки висят прямо у меня перед носом. Каждое Рождество проходит у нас именно по такому сценарию: родители с чашками кофе в руках внимательно наблюдают за мной и ждут моей реакции, а я на полу. Мы все еще в пижамах и в халатах.

Перри Комо поет:

"Я буду дома на Рождество".

Первое, что я достаю из сапожка, - маленький медвежонок коала, которого можно прицепить лапками к карандашу. Наверное, своим родителям я представляюсь чем-то подобным. Мама подает мне кружку горячего шоколада.

Я говорю:

- Спасибо.

Под малышом коалой коробочка. Я вытаскиваю ее.

Родители наблюдают за мной, затаив дыхание, держа в руках чашки с кофе.

Перри Комо поет:

"О, все, кто верует!"

В коробочке - презервативы.

Отец - он сидит прямо у елки, нашей волшебной, блестящей красавицы - поясняет:

- Мы не знаем, сколько партнеров в год у тебя бывает, но решили, что обязаны позаботиться о твоей безопасности.

Я кладу презервативы в карман халата и смотрю в кружку с шоколадом. И бормочу:

- Спасибо.

- Они из латекса, - сообщает мама. - Имей в виду: лубриканты, изготовленные не на водной основе, снижают его прочность. Поэтому такие смазочные вещества, как вазелин, растительные масла, кулинарный жир и большинство кремов, применять не рекомендуется. Хотя в твоем возрасте вряд ли приходится беспокоиться о смазках, - говорит она. - Мы решили не покупать тебе презервативы из бараньих кишок. В них есть мелкие поры, которые пропускают ВИЧ.

Я достаю из своего сапожка вторую коробочку. Это опять презервативы. На упаковке указан их цвет: телесный. О боже! Обозначено также, что они без запаха и вкуса.

О презервативах без вкуса мне известно практически все.

- Было проведено специальное расследование, - говорит отец. - Большая часть зараженных ВИЧ - горожане. Поэтому опрашивали именно городских жителей, гетеросексуалов. Опрашивали по телефону. В ходе этого расследования выяснилось, что многие люди стесняются покупать презервативы.