Читаем без скачивания Я, Бабушка, Илико и Илларион - Нодар Думбадзе

…Илларион болен. У него болит левый глаз, очень болит. Любовь ко мне и болезнь привели Иллариона в Тбилиси. Илларион не трус, но идти к врачу боится, про больницу и слышать не желает! А глаз болит все больше. По ночам боль становится просто нестерпимой. Бедный Илларион готов лезть на стену. Я хожу за ним, успокаиваю, как могу, — напрасно…

Наконец я решаю, что ждать больше нельзя.

Мы одеваемся, заворачиваем в газету бутылку водки и один хачапури и, по рекомендации тети Марты, отправляемся в Сололаки к частному врачу. Правда, он сам одноглазый, сказала тетя Марта, но зато самый искусный, самый знаменитый врач во всем городе, участник Отечественной войны, который, оказывается, за какой-нибудь месяц вылечил ее от ячменя. Поэтому мы очень удивились, не увидев перед домом врача очереди ожидающих пациентов.

— Я погиб! Видно, у него сегодня нет приема! — простонал Илларион.

— Ничего, Илларион, не волнуйся! Пойду, брошусь перед ним на колени, уговорю принять! — успокоил я Иллариона и решительно постучал в дверь. В коридоре что-то загрохотало, потом раздался шепот, потом кто-то с шумом захлопнул дверь комнаты, снова раздался грохот, и дверь открылась. На пороге стояла маленькая испуганная женщина. В нечесаных волосах ее торчали пух и перья из подушки. Извините, пожалуйста, — начал я, — у уважаемого профессора сегодня, кажется, нет приема, но мой дядя приехал из деревни, у него страш…

— Ну вас… — оборвала меня женщина, — а я думала — вы инкассаторы! Женщина проворно вкочила на стул, достала из кармана халата скрюченный кусок проволки — жулик", затолкала его под электрический счетчик и спрыгнула.

— Ну, что хотите?

— Уважаемый доктор должен обязательно принять нас. Без этого мы не уйдем отсюда! — сказал я и приготовился к отражению атаки.

— Что вы, что вы! Сию минуту! Пожалуйста сюда, — засуетилась женщина. — А кто вас направил к нам? Пройдите, пожалуйста, в комнату!.. Мамонтий! Мамонтий! Больные пришли! Больные! Женщина схватила нас за руки, втолкнула в комнату, снаружи заперла дверь на ключ и с криком «.Мамонтий! Мамонтий!» убежала. Спустя минуту в комнату ворвался высокий небритый мужчина в полосатой пижаме. Один глаза у него был зеленый, а другой — красный.

— Садитесь! — сказал он строго. Мы огляделись. В комнате стояли кровать, письменный стол и два стула.

— Сюда сядет больной, сюда сопровождающий, — указал он на стул и кровать; сам подсел к письменному столу.

Мы заняли указанные места.

— На что жалуетесь? — спросил врач.

— На глаз! — ответил Илларион.

— А в чем дело? Болит?

— Нет, танцует! Не видишь? Слепну.

— Чем лечился в деревне?

— Сперва чаем промывал, потом сырым молоком…

— А сахаром не пробовал?

— Смеешься?! — обиделся Илларион.

— Наоборот! Видать, много у тебя молока и чаю! Вино пьешь?

— Пью!

— Нехорошо!

— Я хорошее вино пью! — успокоил его Илларион.

— Kyришь?

— Курю!

— Тогда дай закурить? — попросил врач.

— Угости его папироской! — сказал мне Илларион. Я протянул пачку. Врач достал две папиросы, одну тотчас же засунул себе в рот, другую — за ухо.

— Выкурю после обеда, — пояснил он.

— Возьмите, пожалуйста, еще!

— Так и быть, из уважения к тебе, после обеда выкурю две штуки! — сказал врач, достал из пачки еще одну папиросу и заложил за второе ухо.

Хорошо еще, что у него было только два уха, иначе мы с Илларионом остались бы в тот день без папирос. Накурившись, он пересел ближе к Иллариону и ткнул пальцем в больной глаз. Илларион подскочил.

— Больно?

— А ты как думаешь?

— Нервный?

— Не то что нервный — сумасшедшим стал! На стенку готов лезть! — сказал Илларион.

— Мда-а, на то и глаз… Вот, помню, у меня болел глаз, так это была боль! Насилу меня из петли вынули!

— Что же с тобой стряслось! — спросил сочувственно Илларион и знаками приказал мне поставить на стол водку и хачапури.

Я повиновался.

— Что это такое? — закричал врач.

— Прохладно у тебя, не мешало бы пропустить по одной, — сказал Илларион.

— Только по одной! — согласился врач и встряхнул бутылку.

— Чача! Шестьдесят градусов! — сказал Илларион и высыпал карандаши из лежавшего на столе небольшого глиняного кувшинчика. Потом наполнил его водкой и протянул врачу.

— За ваше здоровье! — сказал врач, одним духом опорожнил кувшинчик, крякнул, замотал головой и набросился на хачапури.

Выпили и мы.

После второй чарки врач продолжал начатый разговор:

— Вот когда у меня болел глаз… Как тебя звать?

— Илларион.

— А тебя?

— Зурико!

— Так вот… Окружили меня врачи… Пичкают лекарствами — это, говорят, немецкое, это — американское, это — домашнее… Куда там!.. Как тебя звать?

— Зурико!

— За здоровье Иллариона! — сказал врач.

— За здоровье доктора! — сказал Илларион.

Выпили по третьей. Врач потрепал меня по щеке и снова спросил мое имя. Потом я потрепал врача по щеке и сказал: "Зурико! "

— Окружили меня, дорогой Зурико, врачи и пичкают лекарствами. Но, скажи, приходилось тебе видеть больного, которого вылечил бы врач?

— Что вы?! — удивился я. — Никогда!

— Так вот… Лечили, лечили меня, пока не выколупали глаз и не застеклили дырку. Но ничего — чистая работа. Заметно разве? А ну, присмотритесь как следует! Илларион уставился в глаза врача.

— Это который же?

— Вот этот, красный!

— Ей-богу, совсем как настоящий! А если в зеленый цвет покрасить — совсем незаметно будет. — То-то! А у тебя который глаз болит?

— Доктор, может, у тебя оба глаза — стеклянные? — повысил голос Илларион.

— Честное слово, только один! Говорил ведь тебе, что незаметно! — обрадовался врач.

— За здоровье всех здоровых! — поднял Илларион чашу. — Да избавит нас бог от чумы, врачей и всякой напасти.

— Я — врач, — начал хозяин, приняв чашу, — у меня, правда, нет диплома и на дверях не висит мраморная табличка, но все же я — врач!.. Кое-кто в министерстве недоволен моей работой, пописывают на меня анонимки, штрафуют, но мне наплевать!.. Мои знания — всегда со мной!.. Меня многие не любят!.. Больные никогда не любят врачей! Это общеизвестно! А вот врачи всегда любят больных!.. Разве врачам можно доверять?.. Никогда!.. Хе-хе, врачи, дай им только волю, мир в могилу сведут!.. Как тебя звать?..

— Его зовут Зурико, а тебе хватит пить, иначе без мозгов останешься! — рассердился Илларион. — Это тебе не глаза, заново не вставишь!

— Ерунда!.. Современная медицина дошла до того, дорогой… Как тебя зовут? — спросил врач у Иллариона.

— Никак меня не зовут. Если можешь, скажи, что у меня с глазом, а нет — свалю тебя в постель, и все!

— …Сейчас медицина дошла до того, что скоро не то что мозг — всего человека заменить смогут. Скажем, привели к врачу живого человека, посадили в кресло… Нажал врач на кнопку и — нате! — забирайте, пожалуйста, мертвеца!.. А ты думал, как?

— Это я и без тебя знаю! — буркнул Илларион.

— А если знаешь, — чего боишься? Подумаешь, выколют тебе глаз! Зато вставят новый — получше прежнего! Чем стеклянный глаз хуже настоящего, скажи мне? Стеклянный глаз вынешь, положишь в стакан с водой, а сам спи себе спокойно! Или, скажем, умываешься, и вдруг мыло попало в глаз! Настоящему глазу от мыла одна неприятность, а стеклянному — хоть бы что! Или еще лучше: сидишь себе у камина, греешься, глядишь — бац! — искра угодила в глаз! Настоящий глаз от этого может ослепнуть, а стеклянный и не почувствует!.. Скажу тебе еще лучше…

— Ну, нет, брат, лучше не скажешь! — вздохнул Илларион. — И какой это болван назвал тебя врачом? Ты же гений. Я уже начинаю думать, может, выколоть тебe оба глаза и вставить стеклянные, а?

— А как вы думали?! Медицина, брат, великое дело!.. Долой настоящие глаза! Да здравствует искусственный глаз!

— Да здравствует искусственный глаз! — подхватил я провозглашенный врачом лозунг и продолжал: Этот человек для меня дороже всего на свете, это мой Илларион, у него болит глаз…

— Какой глаз?! — спросил врач и с недоумением уставился на меня.

— Все тот же! — сказал я.

— А вот мы его сейчас и удалим! В два счета!.. Вабале! Неси сюда кипяток и нож! — Врач икнул и опустил голову на стол.

— Что принести? — приоткрыла дверь Вабале.

— Принеси таз и поставь перед ним, — сказал Илларион. — Господи! Что с ним! — вскричала Вабале.

— Пока ничего особенного? — ответил я.

— Мамонтий, Мамонтий! — запричитала женщина.

— Интересно, какой идиот его крестил! — сказал Илларион. «Мамонтий»! Ну что это за имя? Лучше назвали бы Серапионой! Как ты думаешь, Зурикела, подходящее для него имя — Серапиона? Я широко улыбнулся, но ничего не ответил. Комната то озарялась ярким светом, то погружалась в темноту, стены все время раскачивались.