Читаем без скачивания Нашествие. Москва-2016 - Андрей Левицкий

Осмотр тел ничего особого не дал. Строение у чужаков было такое же, как у людей, отличия имелись, но не принципиальные, а скорее такие… Ну словно между домашней собакой и волком. Все трое — очень худые, поджарые и жилистые, с тонкими костями, впалыми щеками и глубокими глазницами. Лица у них и правда были какие-то волчьи, хищные. У одного борода, двое просто небриты. Кожа серая и нездоровая с виду, шершавая и будто крупнозернистая. Темные узкие глаза. Черные волосы с легким металлическим отливом; двое стрижены почти наголо, у третьего, который с бородой (он вообще казался намного старше спутников), короткая косичка, перевязанная черным шнурком. Одеты примерно одинаково: во все кожаное, но материал отличался от того, из которого состояла кираса. Мягкий, шелковистый на ощупь, прошит толстыми серыми и черными нитями. Свободные штаны, рубахи и куртки. Это на тех, что помоложе, а у бородатого плащ с красной полоской на каждом рукаве, и еще — пояс, где висел круглый кисет с какой-то травой вроде табака, но непривычно пахнущей, и широкие ножны, а в них нож с волнистым лезвием. В карманах курток и плаща ничего интересного, кроме нескольких мятых гильз без маркировки производителя да сухих стебельков травы. Левое запястье каждого чужака украшал железный браслет, на котором болтался медальон с изображением: глаз, вместо зрачка овальная спираль. На правых запястьях с тыльной стороны была зеленая татуировка — такой же глаз со спиралью.

Игорь снял медальон с руки бородатого и продолжил осмотр. Больше всего его удивила рубашка одного из молодых. Не кожа, похоже на шелк, но непривычной фактуры — блестящая тонкая ткань, искристая и какая-то склизкая на ощупь. Подол рубашки был нежно-розовым, чем выше, тем цвет становился насыщеннее, темнее, и в конце концов, миновав алый и густо-вишневый, переходил на воротнике в черный. По рубашке шли геометрические узоры — строгие квадраты, ромбы, призмы и круги. Игорь даже поморщился, так четкость этих узоров не соответствовала мягким переливам оттенков, очень плавно перетекающим один в другой, и так вся рубашка не сочеталась с остальной одеждой, простой и очень практичной. Будто они в разных местах сделаны или, может, в разные времена…

— Это такие монголы, — объявил Хорек. — Нам училка в школе рассказывала: орда. Они по степи скакали и всех убивали.

— Почему монголы? — удивился Сотник. Повесив на плечо электроружье и сунув ПМ за ремень, он направился к тачанке, так и стоящей позади контейнера. Хорек пошел рядом.

— Потому что глаза узкие.

— Не такие уж и узкие. Хотя да, узковаты. Все равно на монголов не похожи…

— Но они ж по-монгольски говорят.

Замерев перед тачанкой, они увидели идущего к ним Багрянца.

— Ты монгольский язык, что ли, знаешь? — спросил Игорь, перегибаясь через борт.

— Не знаю монгольский, — Хорек поставил ногу на колесо и полез в тачанку. — Они такое кричали, пока с этим прыщавым дрались: башибузук всякий, харык-балык…

— Мне показалось, я и русские слова расслышал, и какие-то еще вроде немецких… Ну что, где скотина?

Подошедший курсант развел руками:

— Ушла.

— Как она могла уйти?

— А ногами. Я за ней — а она оглядывается и быстрее только… Я побежал — и она побежала. Я тогда в нее из пистолета этого, а он не стреляет. Вот так и ушла… скотина! Да вон, сами глядите.

Он махнул рукой с пистолетом. Далеко от свалки рогатое животное трусило к маячившим на другой стороне поля пятиэтажкам.

— Надо было догнать, — сказал Игорь, залезая в тачанку.

— Да ну, бегать еще, — Багрянец тоже полез в машину, и она сильно просела правым бортом. — У нас стволы и так есть теперь.

— У нее на горбу висело ружье, длинноствол. Это, — Сотник показал ружье, которое взял у мертвеца, — короче гораздо. Мне кажется, у такого оружия все от длины стержня и количества катушек зависит… Видел, что в стволах у них?

— Заглядывал уже, — кивнул Багрянец. — Хотя пистолет вот обычный, пулями стреляет. Вроде дробовика такого, на один большой патрон.

В тачанке были три лавки — обитые грубой кожей доски от одного борта до другого; пол покрыт листами жести, изнутри на бортах висят широкие кожаные сумки. Впереди из пола торчит рулевой рычаг и педали, сзади — железный горб, под которым находился двигатель, а бак прятался под днищем.

Игорь, усевшись на передней лавке, первым делом проверил сумки. Там лежали два пистолета-дробовика, полтора десятка пузатых патронов, моток лохматой веревки и котомка, где была всякая снедь — краюха темно-серого, очень сухого с виду хлеба, ломти вяленого мяса и несколько сморщенных клубней, похожих разом на луковицы и яблоки. Хотя в животе давно урчало от голода, Игорь не рискнул их попробовать.

Еще он нашел большую серебряную флягу, которая разительно отличалась от всего остального — как цветастая рубашка одного из мертвецов отличалась от другой одежды. Искусная работа с тонким, мастерским орнаментом, очень изящным, настоящее произведение искусства: вьющиеся лозы, а между ними звезды и полумесяцы. От крышки к скобке на боку фляги шла серебряная цепочка. Игорь отвинтил крышку, понюхал.

— Что там? — поднял голову Багрянец, тупо разглядывавший содержимое другой сумки. — Опохмелиться б мне…

Игорь протянул флягу над головой Хорька. Мальчишка, забравшись в тачанку, стал на удивление молчалив — сидел пригорюнившись, ссутулился и свесил руки между острых коленей, обтянутых драными штанами.

— Не, ты не думай, капитан, я не алкаш какой, пью редко, — поспешил оправдаться курсант, принимая флягу. — Редко — но метко, ёксель! Так…

Он приставил горлышко фляги к носу и шумно втянул воздух.

— Это че? Вроде кефира, что ли… Или, может, этот, как его, кумыс? Может, молоко этих… рогатых? Ну, подкисшее…

Он хлебнул, потом еще раз. Облизнулся и сделал несколько больших глотков.

— Нормально, капитан! Пить можно!

Хорек громко шмыгнул носом.

— Что? — спросил Игорь.

— Мы там жили, — мальчишка показал в сторону домов за полем. Над одним поднимался дым. — Я и батя.

— А у нас общага неподалеку, — бодро кивнул Багрянец и снова принялся чесать лоб. — Ты это, капитан… Может, растолкуешь мне, что произошло-то? А то мы с ребятами… Ну, Генка да Жорик — одноклассники они мои. Мы из Люберец вообще-то. Они в ментовку поступили, я вот в училище… Ну, я так насчет учиться не очень, по боксу больше выступаю, вот и взяли меня.

— Это я понял, — согласился Сотник. — Перегаром почему от тебя несет?

— Так встретились мы случайно вчера вечером, они после дежурства… Ну вот, ко мне в общагу завалили, втихаря я их провел мимо КПП, нажрались, ночью я их домой пошел провожать.

— Они даже форму не сняли, прямо в ней напились? Идиоты.

— Это да, — легко согласился Багрянец. — Не великого ума пацаны. Ну так пошел я их провожать, а на улице шум, бегают. Потом глядим — а в небе-то молнии зеленые! Потом напали на нас, эти, на телегах. Только они еще тогда в противогазах были, а одна телега с колпаком железным. Ну, мы дрались… Убежали, еще водки нашли… Заснули прям в поле, проснулись… И, короче — утром уже увидали этих, и решили засаду им сделать. Но сейчас! — он решительно махнул кулаком. — Сейчас протрезвел я. И, понимаешь… Ну, удивительное ведь дело! Не въезжаю совсем, — голос курсанта стал жалобно-просительным, — что все это значит, капитан? Как это такое может быть, чтобы… ну, ты понимаешь, о чем я!

Сотник, нахмурившись, некоторое время молчал. Хорек с Багрянцем глядели на него.

— Это нашествие, — произнес он наконец. — Вторжение. Экспансия, — как хотите, так и называйте. По всему городу открылись такие… дыры. Из них полезли эти серые.

— Так наши их всех задавить давно должны были! — воскликнул курсант. Хорек согласно закивал, сжимая и разжимая кулаки. — Почему самолеты не летают? Мобильники у пацанов отрубило, я-то свой потерял вчера, а у них даже рации ручные не действовали толком! Где танки, ёксель им в дуло, где вертушки наши?! Истребители! Ведь это ж не Зажопинск какой занюханный — Москва!

— А купол ты видишь? — спросил Игорь. — Откуда он, почему? Может… может, он не пропускает к нам теперь никого? Я так понял, что когда он только появился, все электроприборы заколдобило. Ну, кажется, не совсем все, но большинство вырубились. Потому и техника не действует, кроме старой.

— Но кто же они такие? — Павел через борт плюнул в сторону контейнера, за которым лежали три мертвых тела.

Сотник покачал головой:

— Я не знаю. Может, прав Хорек — орда это. Орда, которая Москву захватить хочет. Только откуда они пришли? И зачем, что им надо… Не знаю. Но выясню обязательно.

— Ладно. — Багрянец тяжело полез через борт. — Надо пацанов моих похоронить. Я с ними никогда не… Ну, мы дрались в школе всю дорогу, они с соседнего двора, так мы стенка на стенку… Врагами были. Но тут вот встретились, напились, понимаешь. Надо закопать их теперь, чтоб по-людски. Хоть бы и в мусоре… а, они ж и сами-то, а? Ха, капитан, чуешь, какая эта… ирония, ёксель? Только доску найду — и закопаю.