Читаем без скачивания Седьмое небо - Элис Хоффман

— Если ты когда-нибудь еще так сделаешь, — процедила Нора, — я наведу на тебя порчу. Сделаю так, что ты никогда больше не сможешь пописать. Знаешь, что тогда будет?

Уоррен открыл рот, но не смог выдавить ни звука.

— Правильно, — кивнула Нора, — В твоем теле скопится столько мочи, что каждый раз, когда ты будешь открывать рот, сам знаешь, что оттуда польется. Мы ведь этого не хотим?

Хулиган закрыл рот и опасливо помотал головой.

— Вот и славно, — заключила Нора. — Я рада, что мы с тобой друг друга поняли.

Как только она отпустила Уоррена, тот бросился бежать. Нора вернулась в машину, завела двигатель и рванула с места. Билли съежился на пассажирском сиденье, согнувшись и обхватив голову руками.

— Сядь нормально, — велела Нора. — О господи!

Билли судорожно икал, плечи у него дрожали, и он внезапно издал странный тонкий звук, как будто его сейчас вырвет.

— Будет тошнить — открывай дверь, — предупредила Нора. — Я остановлюсь.

Когда они очутились перед домом, ни один не сделал попытки выйти из машины. Нора вытащила сигареты и закурила, сквозь лобовое стекло глядя на дом. К входной двери она приклеила скелет, у него были длинные сморщенные руки, сделанные из сложенной папиросной бумаги. Билли плакал. Нора на него не смотрела.

— Не все такие, как они, — произнесла она наконец.

— Да, как же, — бросил Билли.

— Не может быть, чтобы все они здесь были такие, — не сдавалась Нора. — Вот увидишь.

В Хеллоуин Билли отказался идти к соседям за конфетами, и, хотя до них доносились возгласы ряженых гоблинов и цыган, к ним тоже никто не пришел. Однако поздно вечером, когда дети уже спали и сама Нора тоже готовилась ко сну, до нее донесся какой-то стук. Она вышла в гостиную и прислушалась; во дворе кто-то ходил, однако, выглянув в окно, Нора не увидела ничего, кроме черных силуэтов азалий. И все же проверить не мешало. Нора накинула пальто прямо поверх ночной сорочки, взяла фонарь и выглянула на крыльцо. Ни один звук не нарушал ночную тишину: ни кошачье мяуканье, ни слабый шорох ветра, ни шум машин. Нора посветила фонариком на газон и дорожку. Круги света упали на траву и отразились от фонарных столбов.

Нора направила луч на колеса, потом внутрь салона; все было на месте, даже смятая сигаретная пачка и крошки от печенья, усеивавшие пол. И тем не менее во дворе кто-то побывал — вдоль дорожки тянулись черные следы. А взглянув на дом, Нора увидела нацарапанное на двери гаража большими черными буквами слово «ВЕДЬМА».

Она выключила фонарик и осталась стоять в темноте, вдыхая холодный воздух и слушая негромкий гул шоссе вдалеке. Над головой у нее мерцали Сириус и Большая Медведица. Каждый месяц она с трудом наскребала денег на очередной взнос за дом, а вчера, разрезав пополам зеленые яблоки с Покойничьей горы, поняла, что у нее никогда не получится тесто для пирога. Она могла испечь практически все, что угодно, но песочное тесто не давалось ей ну никак. Коржи рассыпались в крошку, а тесто липло к столу и к пальцам. Уже много месяцев прошло с тех пор, как ее в последний раз целовал мужчина, много месяцев никто не ждал ее в постели. Впрочем, она не собиралась об этом думать. Вместо того чтобы жалеть себя, она сосредоточилась на звездах и определила свое точное местоположение на Млечном Пути — крохотную черную точку размером с булавочную головку на краю ослепительного белого сияния. Дома спали дети, каждый у себя в комнате, и кот свернулся калачиком на ковре в гостиной.

Нора вернулась в дом, налила в ведро теплой воды и добавила в нее лизола. Потом распечатала новую упаковку губок и взяла с края раковины резиновые перчатки. Не беда, утешала себя она, это всего лишь уголь.

Не прошло и получаса, как дверь гаража была вымыта. После этой ночи Нора не стала любить свой дом меньше и все так же предлагала Билли пригласить кого-нибудь в гости, но всегда забирала его из школы и старалась остановиться прямо за школьными автобусами, чтобы сыну не приходилось одному переходить улицу.

Мало того что мать забирала его из школы, она еще и нередко тащила его с собой, когда шла с Джеймсом на очередную посудную вечеринку. На Кедровой улице эти вечеринки никогда не проводились. Все соседи, которых Нора приглашала, как один были или слишком заняты, или, как мать Рикки Шапиро, не доверяли пластмассе, или просто не желали иметь с Норой никаких дел. Ей удалось продать несколько наборов пластиковых судков кое-кому из соседских мужчин — они подходили помочь ей, видя, как она сражается с огромными картонными коробками, в которых носила свой товар. Дважды, когда Нора выгружала очередную партию посуды, неподалеку случайно оказывался Джо Хеннесси, который, как выяснилось, был горячим поклонником продукции фирмы «Таппервер».

Нора не сомневалась, что со временем все соседи будут покупать у нее пластиковые судки, но пока что посудные вечеринки проходили в других городках: в Вэлли-Стрим и Флорал-Парк, Ист-Медоу и Левиттауне. Все женщины просили потискать Джеймса — он был прямо-таки как визитная карточка, — а когда они заканчивали им восторгаться, малыш переходил на попечение Билли. Джеймс мог сделать несколько шагов, держась за чью-нибудь руку, и брат обычно выводил его на улицу и гулял с ним по тротуару туда-сюда. Они разглядывали муравьев, которых Джеймс время от времени пытался съесть, обдирали кору с молодых деревьев и воображали себя охотниками, которым нужно развести огонь. Если Билли удавалось стянуть из кармана материного пальто коробок спичек, он в самом деле разжигал маленький костер и они вдвоем смотрели на язычки пламени, пока огонь не угасал.

Порой Билли забывал про Джеймса и уходил вперед, а про маленького братишку вспоминал, лишь когда возвращался обратно к дому, где проходила посудная вечеринка. Тогда он бегом мчался обратно и каждый раз заставал Джеймса в слезах и соплях. Малыш пытался ползком догнать старшего брата, раздирая коленки об асфальт. Билли поднимал его и на руках нес обратно. К тому времени, когда они добирались до цели, Джеймс переставал плакать, но не желал отпускать Билли. Он цеплялся ручонками за шею брата, а если тому все же удавалось поставить малыша наземь, то хватался за штанину. Так они и дожидались Нору на крыльце, прилепившись друг к другу.

Билли думал про Гарри Гудини: про то, как он поклялся стать лучшим из лучших, как он тренировался день и ночь и никогда и никому не раскрывал своих секретов. Чтобы Нора не догадалась, что малыш плакал, Билли утирал Джеймсу мордашку полой его собственной рубашонки, а потом отскребал с его коленок кровь. Когда Нора появлялась на крыльце, настроение у нее всякий раз бывало разным, в зависимости от того, сколько наборов посуды она продала, и она смотрела на мальчиков с подозрением.