Читаем без скачивания Помочь можно живым - Геннадий Прашкевич

— К сожалению, мы вынуждены оперировать чисто умозрительными категориями. — Патер задумчиво улыбнулся — Впрочем… У меня два шанса против одного вашего. Я могу стать и пригоршней праха, но могу и обрести загробное бытие. Вам суждено только первое — ведь второе вы решительно отрицаете.

— Отрицаем, — сказал Савин. — Очень даже решительно. И тем не менее — последнее слово не за вами. Насколько я понимаю, отвечать за свои грехи на Страшном суде придется и верующим, и атеистам?

— Безусловно.

— Отсюда следует: если бог существует, то даже не верящим в него гарантированы те же два шанса, что и вам. Не так ли?

— Из вас получился бы хороший схоласт.

— А если серьезно? — спросил Савин.

— Серьезно? Вы не верите в загробное бытие. Вы всего лишь пытались найти способ изящно отразить мой выпад. И отразили, согласен. Но может случиться и так, что этот ваш “ответный удар” станет первой трещинкой в мировоззрении атеиста, первым шагом по дороге, которая приведет к Вере. Такие случаи бывали и в наше время — несгибаемые, казалось бы, атеисты становились верующими…

— Их слишком мало, — сказал Савин.

— И первых христиан можно было когда-то пересчитать по пальцам… Остановите здесь, пожалуйста.

Они уже въехали в Монгеруэлл. Савин плавно подвел машину к тротуару — он не любил тормозить резко, в стиле детективов с телеэкрана. Солидный, чуточку опереточный полисмен бдительно отметил взглядом иностранный номер машины и прошествовал дальше.

— Хотите знать, в чем еще одно ваше преимущество? — спросил вдруг патер.

— Хочу, — кивнул Савин. Он не торопился — ему оставалось миль пятьдесят, а время едва перевалило за полдень.

— Вы такие целеустремленные. — В голосе патера явственно промелькнула ирония. — Вы несетесь на мощных машинах по великолепным автострадам, ни на секунду не забывая о высотных зданиях, сети Глобовидения и штурмующих Юпитер космических кораблях. Попробуйте остановиться и оглянуться, побродить среди холмов, которые ничуть не изменились за последнюю тысячу лет, у моря, вдали от грохота цивилизации и мельтешения ее огней. Попробуйте пожить медленнее, чтобы мир за окном машины не сливался в пеструю полосу. И кто знает, может, обнаружите…

— Что именно?

— Иногда это дает странные результаты. Я не зря упоминал о случаях, когда воинствующие атеисты становились верующими. Буквально два дня назад здесь, в Монгеруэлле, ко мне обратился один темпоральный физик, напрочь разуверившийся в своем деле и, по-моему, склоняющийся к богу… Всего вам наилучшего.

Он поклонился, захлопнул дверцу и неторопливо зашагал прочь — маленькая сухощавая фигурка в черной сутане, очень уместная среди старинных домов Монгеруэлла. Интересный попище, подумал Савин, трогая машину. Но о каком это Т-физике он говорил? Неужели? Вот это везение, если так, вот это удача…

За пределами Монгеруэлла он прибавил скорость. Жемчужно-серый, прямо-таки в тон погоде, “гарольд”, словно кабан сквозь камыши, мчался сквозь редкие струи дождя по исчерченной разноцветными зигзагами черной автостраде. Ровное урчание мотора и сто раз испытанный, но всегда пьянящий охотничий азарт приятно щекотали нервы. Снова все нужно было начинать с нуля, впереди была Неизвестность, которой, хотела она того или нет, предстояло стать Информацией, на полчаса или час способной приковать к экранам сотни миллионов людей.

Савин остановил машину. Вылез, прошел метров двадцать и встал над обрывом. Бессмысленно метались чайки, далеко внизу волны разбивались о граненые скалы, ветер трепал плащ и волосы.

Он долго стоял так, потом вернулся к машине, сел за руль и закурил, не закрывая дверцы Рассеянно щелкнул клавишей. Вспыхнул маленький цветной стереоэкранчик, автоматически включилась “панорама”. Пять секунд — щелчок — переход на другой канал; пять секунд — щелчок — переход.

Услышав свою фамилию, Савин встрепенулся и тронул кнопку. Молодой диктор вещал с хорошо отрепетированной торжественностью:

— Итак, Золотой Кон в Шотландии! Вчера в Эдинбург прилетел Константин Савин, входящий в десятку лучших и всемирно известных репортеров Глобовидения, удостоенных высшей награды Международной организации журналистов — Золотого Пера. Машину Савина видели затем в Глазго и Баллахулише. Что ищет в Шотландии один из королей объектива? Пока неизвестно. Как удалось установить нашим репортерам, Савин не в отпуске, следовательно, он в поиске. Что на этот раз? Вспомним фильмы Савина последних трех лет. Их темы — поиски динозавров в сельве Амазонии и золота инков в Андах, репортаж о работе экспедиции “Селена-4”, искавшей на Луне следы пришельцев, работа о тайнах архивов Ватикана, “По следам полковника Фосетта”, “Вновь о Железной Маске”, “Ценности РСХА”, “Двойники и История”. Что на этот раз? Неужели Шотландия даст Золотому Кону материал для нового фильма, не уступающего предыдущим? Что это за сенсация, которую проморгали мы? Посмотрим, будем ждать…

Он загадочно улыбнулся зрителям и исчез с экрана. На смену ему появились титры “Двойников и Истории”. Савин ударил себя по колену: “Ах, черти!”, выключил стереовизор. Сердиться было бы смешно и глупо — гоняясь за тайнами и сенсациями, будь готов к тому, что однажды тебя затянет в собственный механизм. В другое время и в другом месте это не имело бы для Савина ровным счетом никакого значения, но сейчас… А что, собственно, сейчас? Ты не детектив, сказал он себе, и твое нынешнее дело ничего общего с криминалом не имеет. И все же…

Савин разгладил на колене подготовленную отделом информации Глобовидения справку, перечитал еще раз. Полторы тысячи жителей, два отельчика, пять кабачков, три десятка рыболовных суденышек, давно заброшенный и не представляющий никакого интереса ни для туристов, ни для историков замок какого-то полубарона-полуразбойника XV века. Промышленных предприятий нет, сельским хозяйством не занимаются, каких-либо контор, равно как и любых других учреждений, нет…

Через пятнадцать минут Савин въезжал в городок — тихий, безмятежный и чистый. Дома и уличные фонари здесь были неподдельно старинными, как и вывески, решетки крошечных газонов, почтовые ящики. Даже кошка, неторопливо переходившая улицу, чем-то неуловимо отличалась от своих товарок из Глазго или Баллахулиша. Савин пугнул ее гудком — она и ухом не повела.

Отель назывался “Вереск”. Три этажа в шесть окон по фасаду, вывеска, торчавшая перпендикулярно стене на затейливом литом кронштейне, — старинная орфография и вполне приемлемо нарисованный куст цветущего вереска. Любителей древностей здание непременно умилило бы. Савин не причислял себя к таковым. Старинные дома ему просто нравились. Не больше.

— Но некому готовить вересковый мед… — пробормотал он задумчиво, взял с заднего сиденья чемодан и вошел в отель.

Портье (он же наверняка владелец и все остальное) сидел за старомодной конторкой и читал выходившую в Глазго газету. Он был стар, но немощным не выглядел. Ему же просто нечем заняться, подумал Савин, никакого другого дела у него нет, вот и торчит здесь, отель наверняка приносит дохода на самую малость больше, чем автомат, торгующий в Гренландии льдом…

Старичок молча отложил газету и раскрыл солидный гроссбух.

— Константин Савин, — скучным голосом сказал Савин. — Журналист. В отпуске.

— Ну, конечно, работы вам здесь не найдется…

Старик сказал то, что и должен был сказать, но Савин, предусмотрительно глядевший в сторону, на высокие старинные часы, ощутил быстрый взгляд — уколовший, изучающий, настороженный. “Так, — сказал себе Савин. — Запомним”.

— Распишитесь, пожалуйста.

Почерк у старичка был мелкий, но очень разборчивый. Перед Савиным зарегистрировалось пятеро постояльцев. Двое давно съехали. Третий не интересовал Савина — он прибыл две недели назад и, следовательно, никак не мог оказаться тем человеком. А вот остальные двое… Один приехал три дня назад, другой — вчера. Имена незнакомые, но ничего это не доказывает — паспортов старикан не спрашивает, можно назваться хоть Наполеоном Бонапартом…

— Вы какой этаж предпочитаете?

— Первый. — Он взял ключ и поднял чемодан. Только зеленый новичок стал бы в первую же минуту соваться к старику с расспросами…

Легонько стукнула дверь.

— Ваш ключ, мистер Геспер, — сказал старик.

Савин лениво обернулся. Импозантный сухопарый джентльмен из тех, что довольно долго и устойчиво выглядят не более чем на пятьдесят. Безукоризненная черная тройка, булавка с жемчужиной в темно-синем галстуке. Итак, один из двух отпадает — мистер Герберт Геспер, как успел прочитать Савин, начальник отдела некоей лондонской частной торговой фирмы “Смизерс и сыновья”. Вот только что он здесь делает? Может быть, интересы Смизерса с чадами простираются и на Инвернесс, а может, он здесь родился и отдыхает после трудов праведных — какое это имеет значение?