Читаем без скачивания Меч Константина - Наталья Иртенина

— Колодец — переход, — ответил Святополк. — Не всегда сюда можно попасть, просто захотев. Например, ты без колодца сюда вообще не смог бы перейти.

— Почему это? — ужаленно поинтересовался Леха.

— Ты из тех, кого мы называем мирными, — объяснил командир. — Это тот, у кого в голову крепко вдолблены «мир и безопасность», и ничего, кроме этого, он не видит и не знает. Постепенно ты перестанешь им быть, если только не испугаешься. Уже перестаешь.

Леха глубоко задумался.

— Колодец — это такая странная штука, которая обнажает суть вещей. Снимает с глаз розовые очки, — молвил Ярослав. — В данном случае — суть войны.

— А как его нашли, этот колодец? — это уже я спросил.

— Командир, а правда, кто обнаружил ход? — озадачился Фашист.

— Ваш покорный слуга, — с легкой усмешкой ответил Святополк. — Давно дело было, лет двенадцать назад, когда мы еще студентами на картошку ездили. Однажды вечером шел по деревне, девчонка подбегает, просит мячик из старого колодца во дворе достать. Вот и вышло — полез спасать мячик, а нашел такое, что ни в сказке сказать… — опять он усмехнулся. — В общем, голова в колодце закружилась, вылез с другого конца. Мяч вытащил, а девчонки след простыл. Издалека какие-то вопли неслись. Пошел туда, гляжу, глазам не верю. Думаю: кино, что ли, приехали снимать? Какие-то бандиты со стволами сгоняют деревенских к местному клубу, в воздух палят, орут. Один, с кирпичной рожей, поймал девчонку и завалил тут же, возле забора. Я в огороде чьем-то спрятался. В общем, никакое это не кино было. Кое-кого убили на месте. Главарь банды речь толкнул перед народом. Мол, они борцы за свободу и независимость…

Февраль поднял голову, вяло пошевелился. — Да, Лень, всегда одно и то же. На «Единственном пути» разнообразия не сыщешь, — сказал командир. — Потом этот подонок предложил деревенским вербоваться в банду. Кто отказывался, тех били прикладами и ногами. Человек трех в тесто смесили, уже не поднялись. Девчонок, какие попались, по очереди таскали к забору. У меня в голове, наверно, замкнуло что-то. Выпрыгнул с огорода этого, мысль была — звонить в милицию, а прибежал почему-то обратно к дому с колодцем Даже сомнений не возникло — полез в колодец, как будто там телефонная будка или сразу отряд омоновцев наготове. Насквозь его пролетел от волнения, даже не заметил. Гляжу, девчонка из дому бабку тащит, ревет. Меня увидела, еще больше разревелась. Оказалось, она подумала, что я в колодце утонул. Говорит, долго меня не было, час почти. А вопли от клуба еще громче стали. Я опять туда Народ бежит, кто кричит про драку, кто про пожар. В общем, была и драка, шпана пришлая затеяла, и клуб сгорел — подожгли. Несколько человек заживо спалились, двух ножом пырнули. Так все думали. Но я-то знал, что там было на самом деле…

— После капитуляции каждая деревенская дыра обзавелась собственной бандой, — презрительно сказал Варяг.

— Да, это был девяносто третий год. Все ошалели от дикой свободы, не знали, куда ее девать. Гитлер в сорок первом говорил, что в каждой русской деревне ему нужна местная секта, враждующая со всеми остальными. Разделяй и властвуй — вечный принцип. Нынешние наследники фюрера тоже хорошо его усвоили — секта, банда, один черт… Лет через десять я опять приехал в эту деревню, пришел к дому с колодцем. Бабка уже померла, внучка уехала, дом продавался за копейки. Я купил, вместе с колодцем.

— На такой недвижимости ты мог бы обогатиться, командир. — Жизнерадостный Монах решил развеять тоску, которую нагнали оба рассказа. — Организовал бы турбюро для любителей экстремального отдыха, отправлял сюда экскурсии.

— Я организовал, — грустно сказал Святополк, и снова по лицу его прошла тень, будто рябь по воде. Но, может, это была игра света от костра, — Вожу вас, гавриков, на экскурсии.

— Дохлый бизнес, — заверил его Монах…

Голоса становились бормочущими, неразличимыми. Я опять не заметил, как заснул, прямо в траве возле костра.

В несусветную рань об меня кто-то споткнулся. Как ошпаренный, я вывинтился из спального мешка и захлопал глазами. Вокруг суетилась утренняя жизнь» Пахло рисовой кашей, Серега делал зарядку, стоя на голове. Паша Маленький что-то усердно втолковывал командиру. Неподалеку из кустов высовывался Кир и криво ухмылялся. Я порадовался за Пашу, что он пережил еще одну ночь, наспех, рассеянно прочитал молитвы и пошел умываться. За завтраком выяснилось, что не все так просто. Малыш опять остался жив только благодаря своей волшебной интуиции, ангелу-хранителю с мегафоном возле правого уха. Сам Паша рассказывать был не мастак, за него это сделал в красках Серега, который тоже почему-то не спал в тот момент.

— … паршивец раздобыл где-то тротиловую шашку, поджег запал и аккуратно подложил дрыхнущему Пашке под бок. Что делает Паша? С закрытыми глазами он садится, шарит вокруг ручищами, нащупывает кастрюлю с вчерашним чаем и присасывается к ней. И все это не приходя в сознание, могу поклясться. Наконец отлипает от кастрюли, открывает глаза и видит почти прогоревший запал. Любой другой на месте Паши взял бы шашку и забросил подальше, пускай взрывается. Но вы же знаете Малыша. Ему было 6 жалко будить остальных. В результате он самым зверским образом утопил шашку в чае и опять завалился дрыхнуть.

Все, кто слушал эту историю, хохотали. Сам Паша скромно подсмеивался, а Кир опять куда-то смылся, не дожидаясь порки.

После завтрака командир собрал всех и обрисовал ситуацию. До железной дороги идти около полутора часов, на подготовку операции минут пятнадцать. Два человека, Леди Би и Фашист, отправились на задание — добывать транспорт. Вместе с ними Святополк услал Кира, чтоб не отвлекал Пашу мыслями о заслуженном наказании.

— Ничего, ничего, — прогудел Малыш себе под нос, — Не избегнет.

Это слово ему очень полюбилось. В шесть утра мы покинули избушку на курьих ножках. Утро было серым, стальное солнце скрывали облака оловянного цвета, вдобавок пошел мелкий колючий дождь. Я снял кепку, чтоб не падала, и стал ловить капли языком. На вкус они были сладкими. А Февраль мучился со своей банданой — она быстро промокла, и вода стекала ему за шиворот. Но снять эту тряпку он не захотел. На тропу войны он без банданы вообще не выходил. Серега рядом со мной шел сосредоточенный, занятый чем-то серьезным внутри себя. Мне хотелось завести с ним разговор, спросить, что означает его позывной Махровый, но ничего не получилось. Я подумал, что слишком много серьезности для обычной боевой операции и, наверно, тут что-то большее. Потом-то я сообразил, что это за большее, только вернуть уже ничего было нельзя.

В половине восьмого мы вышли к железной дороге в намеченной точке. Здесь сходились поперечные ветки и семафоры тормозили поезда. В чистом поле нас уже поджидал фашист на самосвале — как обычно, широко улыбался и гордо поблескивал очками. Заляпанной грязью тяжеловесной махиной мы заблокировали рельсы. После этого пятнадцать человек закопались в траву вдоль дороги, а шестнадцатый, Фашист, должен был своими миролюбивыми очечками и лохмами ввести машиниста в заблуждение. Машиниста лишать жизни не хотелось, главное, чтобы он не наделал глупостей.