Читаем без скачивания Иосип Броз Тито - Евгений Матонин

Через четыре дня, 27 сентября 1937 года, ему пришлось писать другое объяснение. На этот раз о своих женах. Тито объяснял причины своего развода с Пелагеей тем, что «она является главным виновником того, что мой сын Жарко стал хулиганом и пропащим ребенком» и что она сама «в бытовой жизни ведет себя аморально». Заботой о сыне он объяснял и свой брак с Люцией: «Я это сделал потому, что она согласилась стать матерью мальчика и заботиться о нем». Тито указывал, что считал жену «проверенной», хотя и «очень наивной и политически неразвитой», и предостерегал не иметь никаких связей с эмигрантами из Германии, чтобы ее «кто-нибудь не использовал для вражеских целей по отношению к СССР»[83].

«Я не был уверен, что и меня не заберут в один прекрасный день», — вспоминал об этом периоде Тито[84]. Ведь не только он писал «характеристики» на своих товарищей, писали и на него — его конкуренты по борьбе за власть в КПЮ.

Пока шли бесконечные проверки и «отписки», Тито поручили перевести на сербскохорватский недавно вышедшую «Историю ВКП(б). Краткий курс». Вообще-то главным переводчиком считался известный югославский коммунист и ветеран войны в Испании Владимир Чопич, а Тито и еще один коммунист по фамилии Йованович должны были ему помогать. Они дошли до второй главы, когда Чопича арестовали, а затем и расстреляли. Тито и Йованович ждали, что со дня на день придут и за ними, но продолжали переводить «Краткий курс».

Когда они закончили перевод, югославский коммунист Озрен Мюллер (его судьба сложилась трагически: в 1948 году он поддержал резолюцию Информбюро против Тито, попал в концлагерь на Голом острове, где и умер. — Е. М.) обвинил Тито в троцкизме. В качестве доказательства он указывал, что Тито неточно перевел некоторые абзацы из «Истории ВКП(б)» и сделал это сознательно. Дело рассматривала Контрольная комиссия ИККИ, но «троцкистского умысла» не обнаружила.

За перевод Тито заплатили хороший гонорар. На него он купил на Кузнецком Мосту перстень с бриллиантом. Он говорил, что сделал это, чтобы иметь возможность продать его в случае финансовых трудностей. За эту покупку конкуренты Тито обвинили его в «склонности к буржуазным манерам».

Тито вспоминал, что большую помощь ему оказывал болгарин Иван Караиванов. «Кроме того, что он был сотрудником НКВД, он еще работал в аппарате Коминтерна, — рассказывал Тито. — Я ему жаловался, спрашивая, почему меня так долго задерживают, в то время как мое присутствие требуется в стране. Он мне как-то посоветовал написать письмо Сталину. Нет, сказал я, лучше, если он не будет знать обо мне. Я Сталину не писал»[85].

Тито не писал Сталину, зато писал Димитрову. Он просил принять его и в конце концов «решить вопрос КПЮ». Однако Димитров не торопился. И понятно почему: к нему поступали «характеристики» и на Тито. В них сообщалось, например, что Тито — это «фактически провокатор» и «человек Горкича»[86]. Димитров анализировал всю эту информацию.

Он принял Тито только 30 декабря и сразу заявил, что дела в руководстве КПЮ «неважные и гнилые», что «в верхушке КПЮ все фракционеры, и вы — фракционер», что «сейчас мы не можем утвердить партийное руководство». Далее он сказал, что Тито поручается «временная задача» — отправиться в Югославию, показать на деле, что он «добросовестно проводит указания ИККИ», и вернуться с докладом. По словам Димитрова, Тито «не имеет полного доверия ИККИ» и его еще надо заслужить. «Вы являетесь не центральным руководителем КПЮ, — говорил он, — а звеном, которое связывает нас с югославским пролетариатом и югославскими деятелями… Если вы сейчас приедете в Париж и будете заявлять и разыгрывать роль — вот я, уполномоченный ИККИ, чтобы одних направлять в США, а других в Югославию, то ваше дело пропащее… Нет единоличного руководителя партии КПЮ, а есть группа товарищей… в которую вы входите… Вы не имеете права сам решать… вам срок дается три месяца…»[87]

Тито вспоминал, что Димитров тогда сказал ему: «Слушай, Вальтер, на этот раз мы больше не будем шутить. Я бы хотел помочь, чем только могу, но другие этого не хотят. Смотри, обеспечь консолидацию в Югославии как можно скорее»[88]. Действия этих «других» последовали очень скоро: 7 января 1939 года секретарь ИККИ Дмитрий Мануильский предложил отложить поездку Тито в Югославию, ставил ему в вину провал операции с переброской добровольцев в Испанию летом 1937 года и высказывал предположение, что он «полностью деградировал». Манульский предлагал снять его с ответственных должностей в КПЮ и перевести на менее ответственную работу[89].

Отъезд Тито из СССР задерживался, и он прекрасно понимал, чем это может грозить. Он почти с отчаянием просил Димитрова разрешить ему уехать. «Дорогой товарищ Димитров, — писал он, — я прошу Вас, сделайте все, чтобы ускорить мой отъезд… Я не боюсь никаких трудностей и сделаю все, чтобы спасти нашу партию и оправдать то доверие, которое Вы мне дали»[90].

Димитров разрешил Тито уехать, и в конце января 1939 года он вылетел из Москвы. «Я должен быть благодарен Димитрову за то, что меня не арестовали», — не раз говорил маршал.

Ситуация в мире тем временем осложнялась. В сентябре 1938 года в Мюнхене Гитлер заключил с англичанами и французами соглашение о разделе Чехословакии, а весной 1939-го Германия оккупировала уже всю Чехословакию.

В Югославии 11 декабря 1938 года на выборах в Скупщину победил правящий Югославский радикальный союз и у власти осталось правительство Милана Стоядиновича. Однако вскоре в правительстве начались раздоры и Стоядинович ушел в отставку. 4 февраля 1939 года новый кабинет возглавил Драгиша Цветкович.

Новое правительство заключило с руководством оппозиции во главе с хорватом Владимиром Мачеком соглашение («споразум» по-сербски), которое предусматривало создание коалиционного правительства и образование Хорватской бановины во главе с баном. Сам Мачек занял пост вице-премьера. В каком-то смысле «споразум» оттянул развал Югославии. В 1938–1939 годах югославские правящие круги всерьез опасались, что Германия и Италия используют хорватский вопрос для расчленения страны по чехословацкому сценарию. Так оно в итоге и произошло, только позже.

В это время Тито формировал «временное правительство партии». 15–18 марта на озере Бохинь в Словении состоялось заседание этого «временного руководства». В его состав входили все те, кого одобрил Коминтерн: Джилас, Иво Лола Рибар, Кардель, Ранкович, загребский рабочий Иосип Краш, словенские рабочие Франц Лескошек и Миха Маринко, сам Тито. Ранкович и Маринко на заседание добраться не смогли.