Читаем без скачивания Сумма биомеханики - Илья Некрасов

– Здесь цифра: 9732.

– Понял. Да ты рядом!.. Сейчас соображу.

Из трубки донеслось неясное бормотание Готта, сумбурная смесь немецких слов и латыни. Внезапно профессор замолчал, даже его вездесущее дыхание пропало.

– Ты слышишь меня?! Слышишь?! – после заминки выпалил он.

– Да! – вздрогнула она.

Невероятно уставший Алик едва не уронил Алину.

– Иди в сторону цифры «9» на номере. Два раза налево. Один направо. Там длинный тоннель. Возможно, сильно завален. Дальше прямо… Хах… Помнишь, что говорила Ариадна Тесею, перед тем, как он вошел в лабиринт? «Никуда не сворачивай. Только вперед».

– А выход?

– Он есть, если ты об этом. Но учти, пройти туда сможешь только с… приемником.

После небольшой паузы девушка спросила:

– Это угроза?

– Как я могу угрожать такой прелестной подопечной? – Алину тут же передернуло от отвращения. – И моей ученице.

К ней вернулись воспоминания: полуразложившиеся трупы пропавших студентов, чей-то безумный крик и ужас. Разум сжимался, как шагреневая кожа, и она понимала: это безумие лишь затаилось, оно рядом. За каждым поворотом. Готово вылезти и оглушить в любое мгновение.

Они продолжали блуждать по мрачным тоннелям. Алина пыталась осветить путь экраном смартфона. Повсюду лежали человеческие останки, порванные флаги и искореженное оружие. Пыль. Потерявшие форму ржавые обломки, не поддающиеся опознанию, куски сколотого бетона.

По какой-то причине девушка вспомнила одну историю, которую им в университете рассказывал преподаватель философии.

«Есть одна легенда насчет Декарта… В молодости он был военным. Как-то раз Рене принял участие в захвате селения… Жителей в нем не нашлось, хотя дома хранили тепло. Поскольку на улице стоял жуткий мороз, молодой солдат забрался в неостывшую печь, надеясь переночевать в тепле. Так он очутился в полной темноте, сомневаясь, что доживет до утра. Совершенно один… Полностью уснуть не удавалось, и через какое-то время на полпути в забытье его пронзила безумная мысль. Озарение. Что, если это уже не сон, а смерть? Вдруг я на самом деле умер при штурме или замерз в остывшей печи, и эта пустота вокруг – мой настоящий мир? Как я могу узнать, что до сих пор жив?.. Что я вообще жил когда-то?.. Рядом только сомнение, но доказывает ли оно что-то само по себе?»

Затем мысли Алины перескочили на другой предмет, подсознательное вытолкнуло на поверхность последние фразы состоявшегося разговора с Готтом.

– Мой интерес в том, чтобы ты выбралась, – кажется, произнес он.

– Тогда скажите, где выход, – вроде бы попросила она.

– Взяв прибор, иди до конца тоннеля и не обращай внимания на свороты. Только вперед… как поступил незабвенный, почти бессмертный герой. Дальше зал, в нем рубильник. Он открывает дверь. Затем понадобится приемник. Если что не так, беги… изо всех сил.

– Как работает прибор?

– Красный тумблер… Надо же… он практически выбрался.

– Кто?

– Не важно. Ты ведь не одна?

– Со мной… друг.

– Sehr gut, – надменно усмехнулся немец, – sehr gut.

Алик подобрал исправный «шмайсер» с магазином. Перезарядил автомат. Девушка заметила это, замедлив шаг, и вновь вернулась в воспоминания…

– Кто те солдаты? – спросила она Готта.

– Скажу при встрече.

– Их много? Они тоже что-то ищут?.. Для чего нужен прибор?

Как раз в тот момент в разговоре возникла пауза, профессор довольно долго не отвечал на вопрос.

– Оглянись вокруг, – через некоторое время заговорил он по-другому, менее высокомерно. – На что падает жалкое пятно света – твое восприятие?.. На прах? Ржавое железо?.. Пойми, это не случайно. Везде голодное время.

– Все когда-то умирает. Это правда, – согласилась она.

– Или уже умерло… А мы только начинаем осознавать смерть. Быть может, неизбежность, необратимость говорят как раз об этом. Время… пространство… мерцающее возмущение, сомнение, что растворяется в темноте.

И действительно, взгляд падал на лежащие повсюду кости, истлевшую одежду, бесформенные обломки. В углу замерли уснувшие или давно умершие серо-черные змеи и черви… Кабели? Выцветшие флаги и лозунги.

– Ты вроде бы идешь вперед, к какой-то цели, но в глубине души понимаешь: это иллюзия. Везде одно и то же проклятие. Даже в тебе… не только в мыслях и желаниях – как говорили буддисты – а в самой жизни. Хотя… – кажется, здесь он усмехнулся. – Возможно, ты просто слепа, и шанс есть. Ты просто не умеешь видеть иного.

Собравшись с силами, она заставила себя идти дальше.

Измученное тело подчинялось. Пока.

Шаг за шагом. Вздох за вздохом. Оно шевелило ногами и прокачивало сквозь себя сухой, холодный воздух. Однако делалось это натужно, с надрывом. Словно в машине что-то сломалась и по пути была потеряна главная деталь – жизненная сила. Воля к жизни. Иррациональная и самодостаточная, как вспышка чистого белого света, заливающая пространство, подобно Солнцу, без каких-либо причин парящему в мертвой и темной высоте.

Если увиденное нами – реальность, то в чем выход? Безумие как сознательный выбор? Есть ли у безумия позитивная форма?

Ребята забрели в тоннель, сильно заваленный наполовину обвалившимся потолком. Упорно пробираясь «вперед», они приближались к цели – бесформенной груде старого хлама. Алик разыскал в ней прибор и смахнул с «FTH-IA» пыль, а также осколки бетона.

– Крест? – оценил он внешний вид «приемника». – Либо они под конец войны окончательно спятили, либо тронулся я… Ты тоже это видишь?

– Там есть красный тумблер? – Алина вспомнила слова Готта.

Последовал утвердительный кивок, палец мужчины нащупал тумблер с облупившейся краской. Кажется, бледно-розового цвета.

Осмотревшись, девушка заметила лежащую рядом форму старшего офицера СС, совершенно не истлевшую. И больше ничего.

«Тяжелый, черт!», – кряхтел Алик, взваливая на спину «FTH-IA» как рюкзак и завязывая ремни на нем.

Внезапно Алина припала на колено, в ужасе закрыв голову руками, – ей почудился свист падающей бомбы.

– Что? – ничего не слышавший мужчина охнул и вскинул «шмайсер».

Он поспешил встать рядом и принялся озираться по сторонам.

– А?! Ты… ничего не…

Алик держал на прицеле тоннель.

Немного придя в себя, Алина осторожно поднялась и замотала головой.

– Бред какой-то… – она горько усмехнулась. – Нам придется в нем выжить.

– Станем сумасшедшими, да? Свихнемся? – постарался пошутить мужчина. – Чур, ты первая.

Мысленно поблагодарив его за попытку, девушка уставилась в серый потолок и сжала кулаки:

– Выход должен быть рядом.

– Этот немец… он воевал здесь?

– Вряд ли. В то время Готт только родился.

– Интересно, где это произошло? Здесь?

В растерянности Алина еще раз оглянулась: «В смысле – здесь?»

– Пойдем, – сказала она. – Мы нужны ему, а он нам. Это все, что нужно.

Из-под ног раздался сухой хруст – они пошли дальше. В голове Алины опять зазвучал голос Готта: «Одно и то же проклятие голода. Мы все отравлены».

Она украдкой бросила взгляд на мужчину, согнувшегося под тяжестью «FTH-IA».

Бледное лицо. Бессмысленные усталые глаза и синяки, напоминающие… трупные пятна.

Споткнулся, и колено дрожит. Неровное, хриплое дыхание. Или я сама так дышу?

«Неужели я выгляжу так же? Мы двое… как приведения», – подумала она и тут же остановилась. Помотав головой и отогнав дурные мысли, девушка поплелась следом, переставляя налитые свинцом ноги. Она ступала по пыли и обломкам.

Чувство безысходности и щемящая тоска, иглой вонзившаяся в сердце, дали понять – это забытое Богом место. Ирреальность окружающего пространства породила странные раздумья с деформированным смыслом… Вряд ли здесь что-то старилось на самом деле. Вряд ли что-то увядало. Жизнь растаяла, как призрачное наваждение, мгновенно, и теперь вокруг только ошеломляющая правда. Пелена времени не в силах ее скрыть. Повсюду не прошлое, а единственно возможный, неизбежный вариант будущего, хаос и разупорядочение. Люди смертельно устали.

Они вошли в мрачный зал. На одной из стен висел рубильник, рядом с которым находилась закрытая металлическая дверь с фашистским гербом – хищная птица сжимала в когтях свастику, древний символ круговорота, бесконечного возращения боли и страданий.

«Похоже, пришли».

– Давай, – прошептала Алина, силясь справиться с неприятным ощущением в пересохшем горле.

Сняв «FTH-IA» со спины, мужчина поднес его к закрытой двери. Алина потянулась к рубильнику.

– Ну, – подмигнул десантник, пытаясь подбодрить то ли ее, то ли самого себя.

Рубильник с противным скрипом – почти визгом – опустился вниз.

В течение секунды ничего не происходило.

Алик только успел уставиться на Алину вопросительно-тревожным взглядом, как на потолке зажглись лампы, полностью осветившие зал. На стене ожило радио.

Вначале из него доносился только треск, но затем… переговоры советских летчиков в радиоэфире: