Читаем без скачивания Будни и праздники императорского двора - Леонид Выскочков

Аграф (от франц. agrafe – крючок, застежка) – застежка в виде броши для причесок и платьев; с его помощью крепили в прическах перья, цветы, искусственные локоны, ленты к корсажу, скрепляли края накидки. Во время траура траурные перья крепили к шляпам с помощью аграфа из черного стекляруса.

Различались разные типы токов: русские (из булавчатого бархата), турецкие (с двумя полумесяцами из галунов), испанские (сверху золотая испанская сеточка), индийские (из гроденапля) и др.

Буфчатые рукавчики – точнее, буф (франц. bouffe – производное от bouffer – надувать, топорщиться) – пышный рукав со сборками в верхней части рукава. Для придания формы рукавам делались различные каркасы из бамбука, тростника или китового уса. В то время обязательная деталь как женского, так и мужского костюма. Модный рукав предопределил и покрой верхней одежды. В обиход вошли накидки, салопы, плащи без рукавов (рукава буфов мешали). К 40-м гг. буфы спустились ниже локтя, а в 50-е гг. исчезли из употребления (вновь вернувшись в последнее десятилетие XIX в.).

Постепенно меняется и прическа: к 1815 г. повсеместно был принят прямой прибор (остававшийся в моде до 1860-х). На затылке волосы стягивались в узел очень высоко. К 1820-м гг. использовались чепцы из тюля, муслина и кружева для утра. Полосатый шелк и хлопчатобумажные ткани, а также шерстяная шотландка были очень популярны с 1820-х гг. Более разнообразными становятся головные уборы. К вечерним туалетам теперь полагались также тюрбаны типа мамелюк из белого атласа (1804) или мадрас (1819), сделанный из голубых и оранжевых индийских платков. Тюрбаны были в моде и позднее. Так, фрейлина, позднее камер-фрейлина (с 1852 г. – статс-дама) Е. Ф. Тизенгаузен любила носить модный тогда тюрбан.

Наступала эпоха романтизма. К 1820 г. она проявилась и в женском костюме. Но в это время снова началась эпоха корсетов. «Французское слово "корсет" стало употребляться в Англии и Америке в конце XVIII в. как изысканная замена слова "шнуровка", но многие годы эти два термина использовались параллельно. После 1820 г. корсеты или шнуровки стали важной деталью туалета XIX в., несмотря на протесты модных журналов. Новые корсеты, сшитые обычно из хлопчатобумажной ткани саржевого переплетения, подчеркивали округлые плавные линии бюста и бедер и узкую талию при помощи тщательно подобранных клиньев…» [217] «В 1820-х гг., – продолжает Джоан Нанн, – линия талии устойчиво понижалась, достигнув около 1825 г. более естественного положения. Талию туго стягивали корсетом, часто подчеркивали широким поясом и пряжкой или бантом». Придворное платье из голубого муара из фондов Эрмитажа дает представление о дамской моде того времени [218] .

Модные чулки из шелка, некоторые с хлопчатобумажным верхом, и каждодневные чулки из хлопка и шерсти были обычно белыми (бледно-розовые чулки появились только в 1830-х гг.). В первой половине XIX в. они продолжали носиться на подвязках в виде простых лент, а затем – эластичных резиновых, которые маскировались лентами и бантиками.

Появляются неизвестные ранее виды дамского костюма: спенсер – короткий жакет, достигавший модного уровня талии, обычно контрастный по цвету к платью. Он возродился вновь как верхняя одежда для улицы в 1839–1840 гг. Как дневное платье носится платье ротонда-роба (1817–1850), завязывающееся спереди ленточными бантами или застегивающееся скрытыми крючками и петлями (после 1848 г. называлось рединготом; до этого так называлось пальто). Длинные меховые боа, узкие шарфы и широкие шали были в моде с 1800 по 1830 г. В 1820 г. на фабрике в Пейсли (Шотландия), как и в других европейских странах, начали производить тонкие шерстяные шали с вытканным рисунком в восточном стиле.

Издававшаяся с начала 1825 г. первая частная газета в России «Северная пчела» почти в каждом номере сообщала о переменах в парижской моде и о том, что видно в Санкт-Петербурге. Так, «Северная пчела» за 1 октября 1825 г. (№ 118) сообщала: «На блестящем бенефисе г-жи Дюровой и Азаревичевой младшей, 28 сентября, несколько дам было в гроденаплевых шляпках с множеством перьев марабу, закрывающихся тульею. Цвет шляпок голубой и белый: перья вообще белые. В первом и втором ярусе мы заметили много блондовых чепцов большого объема с цветами и с висячими концами, но больше всего было видно простоволосых уборов. На прогулках и в экипажах видно много плащей из драдедам, с кистями и зубчатыми воротниками, и плащей зеленых, оливковых, коричневых». Новая мода коснулась и бальных туфель. Они теперь были на плоской подошве или на очень низком каблуке. Как пишет исследовательница Джоан Нанн, «их шили из шелка, сукна или лайки на день, из шелка или атласа для вечеров» [219] .

Поясним еще несколько забытых терминов.

Блонды — кружева, изготовлявшиеся из шелка-сырца, который имел золотистый цвет. Отсюда и название кружев – от франц. blonde. Основными центрами производства блондовых изделий были французские города Канн, Байе, Пюи. Этот сорт кружев получил широкое распространение уже в XVIII в. Блонды, особенно популярные в первой половине XIX в., считались предметом роскоши.

Чепец – женский или детский головной убор, который к 1820-м гг. делался из тюля или муслина с кружевами. В первой половине XIX в. чепец не только указывал на семейное положение женщины (замужем), но и соотносился со временем дня. Обычно молодые женщины носили чепец с утра и до выезда в театр, на бал или прием. Для выходов существовали другие виды головных уборов, приличествующие замужней даме. Лишь очень пожилые женщины появлялись на балах в чепцах, но более нарядных и дорогих, чем в домашней обстановке. Чепцы отделывались лентами, кружевами, цветами. Обычно ткань чепца была белого цвета, а отделка – любых модных оттенков, как правило, в тон платья или капота. Для простолюдинок чепец, как и шляпа, означал более высокое социальное положение. Существовали также ночной и утренний чепцы, чтобы не помять и не спутать волосы, которые использовались в сочетании с пеньюаром. Только с 1860-х гг. в дамских журналах появляются советы спать с непокрытой головой.

Драдедам — один из самых дешевых видов сукна; представлял собой шерстяную ткань полотняного переплетения с ворсом и использовался в середине XIX в. среди городской бедноты.

Так одевались в высшем и дворянском обществе. Примерно так же одевались будущие декабристы и декабристки.

Законодателем мужской моды в первой четверти XIX в. был Александр I. Вот что пишет камер-паж Александры Федоровны П. М. Дараган, вспоминая 1817 г.: «В то время император Александр Павлович был но в апогее своей славы, величия и красоты. Он был идеалом совершенства. Все им гордились, и всё в нем нравилось; даже некоторая изысканность его движений; сутуловатость и дергание плеч вперед, мерный твердый шаг, картинное отставление правой ноги, держание шляпы (треуголки не столько носили, сколько держали в руке. – А. В.) так, что всегда между двумя развернутыми пальцами приходилась пуговица от галуна кокарды, приветливая манера подносить к глазу лорнетку; все это шло к нему, всем этим любовались. Не только гвардейские генералы и офицеры старались перенять что-либо из манер императора, но даже великие князья Константин и Михаил поддавались общей моде и подражали Александру в походке и манерах. Подражание это у Михаила Павловича выходило немного утрированно, карикатурно. По врожденной самостоятельности характера не увлекался этой модой только один князь Николай Павлович» [220] . Итак, младшие братья – Николай открыто, Михаил на уровне шаржа – отстаивали собственную манеру поведения, что бросалось в глаза внимательным наблюдателям.

Императора Николая I, по аналогии с известным героем рассказа А. П. Чехова «Человек в футляре», можно было назвать «человеком в мундире». Привычно его обвиняли в мундиромании, в том, что он «старался всю Россию всунуть в мундир» [221] . Доля истины в этих высказываниях, несомненно, присутствует. Человек в мундире, будь то военнослужащий, чиновник, хотя бы дворянин в губернском дворянском мундире, воспринимался Николаем Павловичем как служивый человек России, а честь мундира была для него не пустым звуком.

Исключительными можно назвать случаи, когда, преодолевая себя, Николай Павлович все же был вынужден появляться в гражданском платье. Так было в 1828 г., когда во время Русско-турецкой войны при переходе из Варны в Одессу морская буря чуть не прибила корабль к турецкому берегу. По свидетельству Дениса Давыдова, «государь, не желая быть узнанным, переоделся в партикулярное платье» [222] . Во время посещения Вены в 1835 г., соблюдая инкогнито, Николай Павлович был в простом сюртуке [223] . Впрочем, А. X. Бенкендорф, описывая этот же случай, упоминает о фраке [224] . Этот редкий случай партикулярной одежды государя запечатлелся в памяти современников и много позже послужил для А. Н. Бенуа сюжетом рисунка «Император Николай I выезжает в фиакре из посольства в Вене в 1835 г.» [225] .