Читаем без скачивания Беверли-Хиллз - Пат Бут

Глава 5

Паула слишком устала, слишком была взбудоражена и испугана, чтобы уснуть. Она вертелась с боку на бок в невероятно мягкой постели. Легкое дуновение прохладного воздуха достигало ее ноздрей, смешиваясь с упоительными запахами свежего белья, пропитанного благовониями. Кондиционер, бесшумный и заботливый, отсекал жар и смрад уличного движения за территорией «Сансет-отеля». Паула попала в гнездышко, о котором только можно было мечтать любой залетной птичке. Но надолго ли ей удастся тут задержаться? Она готова была встретить свое будущее во всеоружии сегодня утром… только если ее не попросят вон отсюда еще до встречи с человеком, олицетворяющим это смутное будущее.

Сосредоточение всех ее надежд – Уинтроп Тауэр, человек, перед которым почему-то все преклоняются, – должно быть, лежит сейчас где-то по соседству в такой же кровати, бесчувственный, как труп. Он – единственный, кто может дать ей шанс зацепиться за этот кондиционер, за роскошную постель и сытный завтрак, который наверняка приносят в номера бесплатно в отеле такого класса. Но, протрезвев, или, еще хуже, с похмелья, не откажет ли он ей в той непыльной и весьма приятной работе, какую предложил вчера в ресторане после пяти неразбавленных скотчей. Может быть, он из тех творческих натур, которые способны наобещать горы, а потом извиниться, сославшись на недостаток средств? Но Тауэр ей понравился. Неизвестно почему, но она почти влюбилась в него, еще до того, как он заказал ей шикарную еду и предложил работу. Она почти поверила в его искренность, если б только он не потерял контроль над собой и на сцене не появился Грэхем.

Его как бы скрученное из стальной проволоки тело, акцент кокни, специально выставляемый напоказ, непредсказуемая смена настроений – от грубости до слащавости, все это вызывало у Паулы отвращение. От Грэхема исходила угроза, хоть он и притворялся, что относится к ней благожелательно.

Мечась между надеждой и отчаянием, она провела так весь остаток ночи, иногда впадая в беспамятство от усталости, но сразу же просыпаясь. Она скинула все с себя, и нагое тело с эротическим вожделением прикасалось к чистому постельному белью. Она даже не удосужилась принять душ, тем самым осквернив это великолепное ложе.

Она готова была провалиться сквозь землю, вспоминая, как сунула в ладонь Роберта Хартфорда свои жалкие чаевые. Что он подумал о ней?

Любой человек сразу же бы узнал его в лицо – киногероя, меняющего обличье, но всегда остающегося самим собой. Он и неустрашимый шериф, и добрый дядюшка для обиженных сирот, и верный телохранитель, заслоняющий собой клиентку от пули наемного убийцы, и превосходный любовник, наивный, но страстный. Он един во многих лицах на экране, а в реальной жизни, наверное, богатейший человек в штате Калифорния. Как ее угораздило проявить такое невежество? Но разве могла она ожидать, что встретит его почти в полночь, одного, без толпы поклонников и охраны, расхаживающего возле отеля?

И она еще посмела поднести ему десятку, словно бою в ливрее, словно какому-то нищему мексиканцу.

Паула зарылась лицом в подушку и застонала, переживая свой чудовищный промах. Но почему Грэхем промолчал, не предупредил ее, не намекнул каким-то образом, кто сопровождает их в лифте. Возможно, они враждуют между собой. Паулой – девчонкой, подобранной с улицы, воспользовались, как случайно попавшимся под руку орудием в драке. Неприязнь, которую явно питал Грэхем к киногерою, не укрылась от Паулы. Грэхему очень хотелось чем-то унизить его, щелкнуть звезду по носу, чтобы она свалилась с небес на землю, и Паула в этом подленьком, мелком деле по глупости приняла участие. Боже, как стыдно!

Она вспомнила, как внимательно он смотрел на нее… и в глазах его вспыхнул интерес… Он ведь, кажется, не оскорбился? Когда дверцы лифта сомкнулись за ним, Грэхем соизволил сообщить ей, с кем она только что вела беседу.

– Все мухи попадают в его паутину. И тебе не удастся избежать этой липучки, малышка.

– О чем ты говоришь? Кто он?

– Роберт Хартфорд? Не прикидывайся, что ты его не узнала.

Паула искренне ужаснулась:

– Боже! Я сунула ему чаевые.

– И правильно поступила, куколка. Лишняя пара долларов ему как раз придется кстати. Он сильно потратился на свою новую яхту. Впрочем, это скорее авианосец, оборудованный для морских прогулок.

– Черт побери! Ты же был рядом. Почему хоть не подмигнул?

– Слушай, детка. Наивность и глупость – твой козырь. Играй по-крупному, может, и не прогадаешь. У него только женские титьки и попки на уме. Глядя на тебя, он чуть не кончил в штаны. Поверь, я его хорошо знаю, и такого с ним давно не бывало. Прилепись к нему – и без навара не останешься.

– А что мистер Тауэр?

– Он только посмеется, и не более. Впрочем, я прослежу, как пойдут у тебя дела. В нашем тихом местечке под названием Беверли-Хиллз все девчонки слетаются на свет звезды и атакуют его, беднягу, как камикадзе. И все кончают, как камикадзе, – разбиваются, сгорают или тонут в океане. С пляжей по утрам выволакивают с полдесятка утопленниц.

Грэхем говорил об этих неудачницах абсолютно равнодушно. Впрочем, Паула и не ожидала, что «падшему ангелу» свойственно такое простое чувство, как жалость. Грэхема надо было воспринимать таким, каким он есть, – существом циничным, но при всей своей испорченности рассуждающим вполне логично.

Последние события вконец измотали ее. Путешествие в страну воспоминаний, наверное, смогло успокоить взбудораженные нервы. Паула начала выстраивать в воображении игрушечный домик, подобный тому, что когда-то, в раннем детстве, ей подарили на Рождество.

И вот что получилось.

Паула вытянула руку, стараясь привлечь внимание учительницы.

– Мисс Картрайт! Пожалуйста, объясните, что такое искусство.

– Я об этом только что говорила. Ты разве не поняла? – Мисс Картрайт сурово поджала губы.

По классу пробежали смешки. До Паулы дошло, что она поставила себя в глупое положение. Она выглядела дурочкой и к тому же чем-то обидела учительницу, которую на самом деле обожала. И все же упрямство взяло верх.

– А что, если вы не правы? – настаивала Паула.

– Тогда тебе придется доказать мне это, Паула Хоуп.

– А как я узнаю, что я не права?

– Доверяй своему сердцу, дорогая.

– О! – Паула не была полностью удовлетворена ответом.

Ей было всего двенадцать лет, но ее одолевало желание познать глубинный смысл, кроющийся за внешне простыми высказываниями учительницы. Какие-то законы искусства все же есть, и Эмили Картрайт, любимая преподавательница Паулы, почему-то скрывает их от своей ученицы. Но в то же время возможно, что Эмили не знает их и отделывается от назойливой ученицы общими словами: «Доверься интуиции или голосу сердца». А почему одно плохо, а другое очень хорошо и стоит ужас как дорого? Такую цену назначили эксперты, знатоки искусства? А кто они, откуда они взялись?