Читаем без скачивания Неправильная училка - Елена Гром
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пошли, — тут же рывком к парадной, но я упираюсь.
— Дай мне собрать.
— Потом.
— Сейчас! — кричу я в темноту, а он рывком ко мне за волосы и лицом к лицу.
— Вздумаешь еще раз сбежать или наебать меня, с тобой начнет знакоство не мой член, а мой ремень, — расширяю глаза, прекрасно понимая, что он не врет. Киваю и облизывая губы, прошу.
— Дай собрать. Я быстро.
Он отпускает, но вместо того, чтобы дать мне собрать разбросанное, делает это сам, буквально за пару мгновений, запихивая все обратно. Поднимается, хватает меня за запястье, и мы вместе идем к парадной. Замешательство у входа, но Платон быстро справляется с ключом, и мы поднимаемся по лестнице на самый последний этаж, входим в квартиру, которую когда — то можно было назвать коммунальной, но теперь это скорее хостел, где часто сменяются гости, а я свою мини комнату выкупаю за копейки. В комнату дверь он открывает быстрее, и я начинаю реально паниковать, пытаться придумать, как успокоить его, потому что от дрожи в его руке колотит и меня.
Стоит нам только попасть в комнату, как он запирает ее, и, снимая кроссовки, начинает расстегивать ремень. Вот так сразу.
— Платон…
— Аврора, я на взводе. Не снимешь шмотки сама, разорву к хуям.
Он сдергивает ремень, который падает на пол тяжелой пряжкой, сдергивает чёрную футболку, демонстрируя действительно идеальное тело. Ничего лишнего, все поджарое, подтянутое, совершенное, словно само яблоко, которое буквально заставили съесть Еву в раю. Вот и я сейчас понимаю, что моя жизнь после этой ночи круто изменится, и спокойствия, хотя бы его иллюзии, больше не будет. Потому что сам дьявол сегодня посетил меня.
— Аврора, будет еще время насмотреться, раздевайся! — уже нетерпеливо шипит он и сдергивает последний элемент одежды, а я просто вспыхиваю, словно застигнутая врасплох. Поднимаю руки к пуговицам, но пальцы как назло не слушаются. — Серьезно?
Он поворачивается, впивается взглядом в то, как медленно я расстёгиваю пуговицы пальто, ударом убирает мои руки в секунду расправляется с проблемой. А рубашку на груди и вовсе рвет, несмотря на мои протесты.
— У меня другой нет! — кричу я, но он уже заносит мне руки за спину и расстёгивает лифчик, мои проблемы его не интересует, хотя.
Он сглатывает, смотря на мою грудь. Поднимает короткий взгляд в глаза.
— Куплю я тебе рубашек, нашла тоже из-за чего ныть, — под его жадным, голодным взглядом я просто дрожу, пытаясь на автомате прикрыть грудь. Никто никогда не рассматривал меня так пристально. От чего соски на груди заныли и стали похожими на камушки. — Не смей от меня закрываться.
Его руки тут же отбросили мои, накрыли грудь, почти полностью ее закрывая.
— Никогда не смей от меня закрываться.
Его голос как урчание тигра, его ладони — это какая — то изысканная пытка, от которой хочется теснее свести ноги, между которыми неожиданно становится мокро. Но не успеваю и подумать о том, как сильно тянет низ живота, как я оказываюсь на кровати, на спине. Платон нависает сверху, одной рукой снова принимаясь мять мою грудь, вызывая рой противоречивых эмоций, а другой поднимать юбку все выше, скользя пальцами по капрону, в котором затянута моя нога. Черт, черт, он так близко. На меня наваливается неизбежность происходящего, от чего я просто начинаю паниковать и пытаться убрать с себя его руки.
— Все, Платон, все я сказала, можешь говорить, кому угодно что угодно, но не трогай меня.
Но ему уже все равно, он тут же наваливается сверху, подавляя любые попытки сопротивления, берет меня за шею, другой рукой грубо вклиниваясь между бедер.
— Не пойдет, сучка.
Его губы обрушиваются на меня как цунами. Эффект просто разрушающий, без возможности восстановления, потому что я теряюсь, в его твердых губах, в его руках, которыми он делает мне больно, в его запахе, который кажется впитался в мою кровь, навсегда меня отравляя. Я не хочу это чувствовать, однажды чувство зависимости меня погубило и вот снова. Опять, к парню, для которого я просто игрушка, с которой сейчас наконец позабавится. Он снова и снова целует меня, играя языком глубоко во рту, словно демонтируя, как мне нужно будет принимать его член, Его пальцы уже на сосках, сжимаются, оттягивают, шлепают до вскрика в губы. Его рот, мгновение спустя, берет один из них и жадно всасывает, вынуждая мое тело изогнуться. Его руки жадно задирают юбку, рвут капрон, вжимая пальцы между ног, пропитывая и без того мокрую ткань, порочной влагой.
— Сука, какая же ты мокрая, — хрипит он, забираясь пальцами в трусики и собирая соки, которые он тут же демонстрирует мне. — Открой рот и слижи все.
— Платон, — только и выдыхаю, стыдливо опуская взгляд от этой пошлости, но и противиться не могу, подчиняясь его приказу и прекрасно зная, что сделаю все, что он сегодня попросит, дам так, как он хочет, чтобы завтра он даже не посмотрел на меня. Чтобы больше у него не возникло желания меня трогать? Зачем трогать уже использованную тряпку?
Глава 15.
***Платон***
— Да, да, облизывай их. Теперь соси, соси, мать твою, — меня просто ломает, как хочется вместо пальцев вставить член, который сейчас кажется разорвется. Она моя, она в моих руках, беспомощная сексуальная сука, которая скоро будет стоять на коленях и умолять меня дать ей член. Будет глотать и захлебываться, будет делать для меня все. Я засунул в сладкий ротик почти четыре пальца, растягивая сочные губы, смотря на то, как она старается, как слюна течет по ее подбородку.
— Ну хватит. — все-таки выплевает она мои пальцы, за что тут же получает легкий шлепок по
