Читаем без скачивания Бульдоги под ковром - Василий Звягинцев

— Хорошо, оставим пока эту тему… — Из ее слов следовало, что решительного отказа в своих притязаниях он не получил и в дальнейшем может рассчитывать на больший успех.

…План, разработанный Антоном, начал, кажется, претворяться в жизнь. Он и заключался в том, чтобы настолько заинтриговать Сильвию и, по возможности, добиться ее благосклонности, чтобы в течение отведенного на операцию времени оставаться рядом с ней или в крайнем случае обеспечить новое свидание наедине в момент, когда откроется проход в Замок.

Чтобы пригласить ее туда — в идеале добровольно, но можно и с применением силы. Специфическая форзейлианская этика не позволяла, видите ли, Антону самому применять насилие, даже и к неприятельскому солдату, каковым с точки зрения известных конвенций являлась аггрианка. А вот убедить землянина сделать это, причем опять же добровольно, нравственность ему разрешала.

Шульгин мог бы выполнить боевую задачу прямо сейчас — не затрудняя себя дальнейшими ухищрениями, — Антон снабдил его переходником мгновенного действия, который раньше уже испытал в деле Воронцов, но по некоторым причинам воспользоваться им Шульгин не имел возможности. И, с тоской взглянув на часы, он подумал, что тянуть волынку еще целых семнадцать часов. До первого контрольного срока.

Правда, если не совершить грубой ошибки или не вмешаются непредвиденные обстоятельства, это время можно провести с пользой и удовольствием. А за переходником, если все пойдет нормально, можно и отлучиться на часок.

Пока Сильвия готовилась к вечеру, предоставленный самому себе Шульгин принялся бродить по дому, по той его части, которая открыта для посторонних. Скоро он понял, что, вернувшись к нормальной жизни, хотел бы поселиться в таком же. Прежде всего изнутри он был гораздо больше, чем казался с улицы. Т-образной формы, вытянутый в глубину обширного парка, со всех сторон окруженного высоким забором и глухими стенами соседних зданий, этот дом стоял здесь не одно столетие и на протяжении веков не раз достраивался и перестраивался.

Многочисленные коридоры и коридорчики, прямые и винтовые лестницы соединяли холлы, каминные залы, картинную галерею, библиотеку и другие помещения, не имеющие выраженной специализации, в сложный, разветвленный и запутанный лабиринт, создающий уважающему себя англичанину ощущение защищенности, комфорта и связи с теряющейся во временах норманнского вторжения вереницей почтенных предков.

Масса произведений искусства со всех концов некогда великой империи: африканские щиты и копья, индийские сабли, бронзовые и нефритовые статуэтки из Китая, персидские и афганские ковры, причудливые раковины южных морей. Память о грандиозных сафари колониальных майоров и полковников — головы антилоп, бегемотов и носорогов, шкуры тигров и леопардов на полу и обшитых темным деревом стенах. Неподвижный воздух полутемных зашторенных комнат — как сложная композиция парфюмера, составленная из запахов старого дуба, тика, красного и эбенового деревьев, воска, столетиями втираемого в узорный паркет, индийских курительных палочек, кожи кресел и диванов, переплетов старых книг и, наверное, духов и благовоний тех дам, что шелестели здесь шелками, муслинами и парчой своих туалетов. Как звуковое дополнение — частые перезвоны идущих вразброд, потерявших свое время часов, настенных, каминных и напольных…

Не дом, а миниатюрная копия музея принца Уэльского. У Шульгина сложилось впечатление, что дом Сильвии — не архитектурное сооружение со специально придуманным и оформленным интерьером, а словно бы живой, растущий и развивающийся в пространстве и времени организм. И его помещения — как годовые кольца. Вот здесь, ближе к сердцевине дома, семнадцатый век. В восемнадцатом прибавились эти комнаты, в них и мебель другая, и форма оконных переплетов, к ним примыкает девятнадцатый, викторианский век, а самые близкие к парадному входу комнаты оформлены современно — мебель, картины сюрреалистов, японский музыкальный центр, видеоаппаратура, модерновые телефоны и россыпь американских журналов на столике в холле.

Переходя из помещения в помещение, Шульгин старался лучше понять характер хозяйки и, к своему удивлению, не замечал ничего, что говорило бы о «низменных» чертах ее натуры. Скорее наоборот. А чего он, собственно, ждал? Надеялся увидеть орудия пыток, расчлененные трупы, садистские фотографии? Смешно… Впрочем, одна деталь привлекла его внимание. В видеотеке непропорционально большое место занимали фильмы мистического и эротического содержания. Может, действительно таким вот образом она взбадривает свое подсознание?

Зато фотографии на стенах наводили на размышления другого рода. Среди персонажей конца прошлого и начала нынешнего века он несколько раз заметил даму, поразительно похожую на хозяйку дома.

Конечно, платья, костюмы, прическа совсем другие, но черты лица, но выражение глаз… Что это? Подгонка облика к легенде, имитация принадлежности к древнему аристократическом роду или?.. Если так, то сколько же ей лет? Она что, вроде героини фильма «Секрет ее молодости» в исполнении Гурченко разменивает уже вторую сотню? И никто этого не замечает и не удивляется? Загадка, достойная размышлений. Ну, если Бог даст, и до этого докопаемся, а пока есть проблемы более животрепещущие…

Когда Сильвия закончила сборы, Сашка не нашел слов для комплиментов, а лишь изобразил немое восхищение.

У дверей их уже ждал большой вишневый «Бентли» с шофером, похожим на премьер-министра теневого кабинета.

Смысл ужина, состоявшегося в действительно респектабельном загородном ресторане, скорее похожем на закрытого типа клуб, ускользнул от понимания Шульгина. Если только не сводился к тому, чтобы показать его двум серьезного вида джентльменам. О делах не говорили совсем, если не считать вполне дежурных фраз о приятности знакомства и возможном его продолжении. Зато вдумчиво и со вкусом ели, смаковали чересчур тонкие для Шульгина вина, обсуждали перестановки в правительстве, погоду, проблемы ближневосточной политики, прогнозы на предстоящие дерби и тому подобные малоинтересные Шульгину вещи.

Как о деле почти решенном было вскользь сказано, что если мистер Мэллони решит разместить свои капиталы именно в Соединенном Королевстве, то мистер Кэвин Фарелл (слегка похожий на принца Чарльза господин, сидевший слева) окажет всю необходимую помощь и постарается, чтобы дивиденды были максимальными.

Шульгин горячо поблагодарил и заверил, что именно так он и поступит, особенно если будет что размещать. На что Сильвия ответила гримаской легкого недоумения, а господа сотрапезники восприняли как тонкую шутку. Очевидно, хозяйка обрисовала его финансовое положение как прекрасное.

Такая нудная ерунда длилась до полуночи, и Сашка вполне уверился, что жизнь британского высшего света до невозможности скучна. Однако принимающая сторона так не считала, и, расставаясь, все горячо благодарили друг друга за прекрасный вечер.

Так и не поняв, справился ли он со своей ролью, Шульгин вслед за Сильвией погрузился в ароматное чрево автомобиля.

— Вас не затруднит завезти меня в какой-нибудь приличный отель? — спросил он, когда машина описала полукруг по Пикадилли.

— А разве вы еще не устроены? — удивилась Сильвия. — Где же ваш багаж?

Сашка беспечно махнул рукой.

— Номер у меня есть. И вещи там же. Только я не хотел бы туда сейчас возвращаться. По известной вам причине. Если я под контролем, то лучше провести ночь в другом месте. Убедившись, что я не пришел, утром наблюдение скорее всего снимут. А там и посмотрим…

— Тогда лучше поедем ко мне. Гостевые комнаты к вашим услугам. И я уверена, что до утра вы будете в безопасности. Не думаю, что кто-нибудь осмелится потревожить того, кто ужинал с сэром Филиппом.

Спорить Шульгин не стал. Ей виднее.

Устроившись в отведенных ему апартаментах, приняв душ, второй раз за день с тщанием побрившись и облачившись в фиолетовый махровый халат, посмотрев по телевизору ночную программу новостей, от которых отвык за время Валгалло-Замкового сидения и которые не сообщили ему ничего принципиально нового (ведь на Земле прошло всего пять дней с момента их бегства), улучшив свое настроение парой рюмок коньяка, поскольку аристократические вина обладали нулевой убойной силой, Шульгин решил заглянуть к хозяйке. Под благовидным предлогом.

И увидел ее полусидящей в просторной кровати с дикой, на взгляд простого советского человека, расцветкой постельного белья.

Освещенная изогнувшимся над ее головой торшером, Сильвия перелистывала толстую книгу неуместного для чтения в постели формата. Пеньюар модного в этом сезоне цвета «цикламен» почти не скрывал загорелую грудь. Вмонтированное в прикроватную золоченую тумбочку музыкальное устройство наполняло комнату звуками не то Грига, не то Сибелиуса.