Читаем без скачивания Старец Горы - Шведов Сергей Владимирович

– Да здравствует король Иерусалимский!

Глава 5 Клятва графа Сен-Жилля.

Протовестиарий Михаил смертельно устал от забот, обрушившихся на его светлую голову. Новый наплыв воинов Христа грозил Византии полным разорением. В Константинополе еще не забыли о бесчинствах, творимых лотарингцами Готфрида Бульонского, как на смену одним головорезам явились другие во главе с коннетаблем Конрадом. Этот тупоголовый алеман довел до исступления не только горячего от природы Михаила, но даже кесаря Никифора Мелиссина, давно уже вроде впавшего в маразм. А ведь кроме Конрада были еще и епископы Ланский и Суасонский, во главе армии безумцев с берегов Сены, Лауры и Мааса. Бесчисленные полчища авантюристов, не имевших ни малейшего понятия о дисциплине, вторгались в пределы империи с суши, осаждали ее порты с моря, грабили без зазрения совести крестьян и торговцев, разоряли загородные усадьбы почтенных константинопольских мужей. Синклит заседал практически ежедневно. Почерневший от невзгод Алексей Комнин то и дело впадал в ярость, хотя прежде слыл выдержанным человеком. Но басилевса можно было понять. Безумие, охватившее Европу, после взятия Иерусалима, грозило Византии новыми бедами, а то и гибелью. Коннетабль Конрад уже намекнул протовестиарию в частном разговоре, что разорит окрестные города, если византийские торговцы не снизят цены на продовольствие. Взбешенный угрозами, несущимися со всех сторон, Алексей Комнин приказал Михаилу в кратчайшие сроки избавиться от надменного Конрада и его алеманов. В противном случае пригрозил учинить жестокий спрос со своих нерадивых чиновников и в первую голову с сиятельного Михаила. Самым скверным было то, что нынешние крестоносцы, в отличие от своих предшественников, не торопились покидать гостеприимную Византию, выдвигая басилевсу все новые и новые претензии. Похоже, грабить союзников им нравилось куда больше, чем подставлять свои головы под сельджукские мечи. Напряжение вокруг Константинополя нарастало с каждым днем и грозило обернуться катастрофой. Маркграфиня Ида Австрийская, вздорная и воинственная баба, дошла в своем сумасбродстве до того, что послала вызов на поединок протосевасту Андриану, родственнику императора. А ведь сиятельный Андриан всего лишь выразил неискреннее восхищение красотой облаченной в железо амазонки. Улаживать конфликт поручили протовестиарию Михаилу, словно ему других забот было мало. Михаил попробовал было поделиться своими проблемами с женой, но Зоя, занятая игрой с трехлетним Константином, не обратила на слова мужа ни малейшего внимания. Константин был поздним ребенком. Сиятельная Зоя родила его в тридцать лет, когда уже ни муж, ни отец не ждали от нее такой прыти. Но если протовестиарий призадумался, разглядывая неожиданно голубоглазого ребенка, то друнгарий византийского флота. Котаколон был на седьмом небе от счастья и тут же объявил единственного внука наследником своего огромного состояния. После этого удивившего Константинополь решения старого флотоводца задумчивость у сиятельного Михаила мгновенно прошла, и он махнул рукой на возможные сплетни по поводу рождения своего долгожданного чада.

Утешить впавшего в уныние протовестиария мог только ужин, но, к сожалению, оплошали повара. Свиное вымя, обещавшее стать украшением стола, подгорело, а мясо журавля оказалось недоваренным. Гнев сиятельного Михаила был воистину ужасен, слуги сыпанули от него в разные стороны, а разбушевавшийся протовестиарий наверняка бы разнес всю попавшуюся под руку стеклянную и глиняную посуду, если бы его не остановил невесть откуда взявшийся почтенный Андроник.

– Благородный Болдуин Антиохийский взят в плен эмиром Гази Гюлюштекином под Милитеной, – прокричал гость в самое ухо хозяина.

В первый миг Михаил не поверил в свалившуюся на его голову удачу, но, взглянув в сияющие глаза Андроника, изменил свое мнение. Похоже, верный соратник покойного Хусейна Кахини сказал протовестиарию чистую правду. Сиятельный Михаил знал портного добрые пятнадцать лет и за это время ни разу не усомнился в его пронырливости и умении проворачивать самые трудные дела, но в данном случае Андроник превзошел сам себя.

– Надеюсь, на басилевса не падет даже тени подозрения?

– Как можно! – всплеснул руками хитроумный армянин. – Бузург-Умид, ныне правая рука шейха Гассана, сделал все возможное, чтобы звезда графа Антиохийского закатилась навсегда. И ему это удалось, с моей помощью, разумеется.

– Ты уже стал даисом Сирии? – спросил Михаил, жестом приглашая гостя к столу, вокруг которого суетились слуги.

– Пока нет, – скромно потупился Андроник, – но, думаю, это случится в ближайшее время. Мне нужен Леон де Менг, я тебе писал о нем, протовестиарий.

Андроник в мгновение ока умял деликатесы, приготовленные заботливыми поварами для ублажения желудка хозяина, но Михаил этого даже не заметил. Протовестиарий просчитывал варианты возможного развития событий и прикидывал в уме, какую пользу он может извлечь из несчастья, приключившегося с одним из самых главных врагов императора Алексея.

– Я слышал, что виконт пользуется доверием графа Тулузского? – спросил Андроник, облизывая измазанные жиром пальцы.

– Ты это о ком? – поднял глаза на гостя удивленный хозяин.

– О Леоне де Менге.

– Да, конечно, – кивнул Михаил, – очень скользкий и наглый тип, этот твой Леон.

– Значит, мы договоримся, – удовлетворенно кивнул головой Андроник.

При упоминании имени благородного Раймунда мысли, беспорядочно роившиеся в голове протовестиария, выстроились в ряд словно по команде. Граф Тулузский вот уже несколько месяцев докучал императору Алексею и членам синклита своими бесчисленными просьбами. У Сен-Жилль не хватало сил, чтобы прибрать к рукам богатый Триполи, и он почему-то вообразил, что они есть у басилевса. Наивность благородного Раймунда воистину не знала границ, но в нынешней ситуации это будет как нельзя кстати.

– Благородного Боэмунда следует вырвать из рук сельджуков, – вслух произнес Михаил.

– Не понял, – честно признался Андроник.

– Герой крестового похода, освободитель Гроба Господня таится в неволе, а тысячи его соратников бесчинствуют в Византии.

– Вообще-то Боэмунд не участвовал в штурме Иерусалима, – напомнил рассеянному протовестиарию гость.

– А какое это имеет значение, – махнул рукой Михаил. – После взятие Антиохии его имя прогремело по всей Европе.

– Это правда, – охотно согласился Андроник.

– А где сейчас находится Боэмунд?

– В Нискаре, – пояснил портной. – Это хорошо укрепленный замок в горах Кападокии.

– А почему не в Багдаде? – нахмурился Михаил.

– Пусть будет Багдад, – не стал спорить с сановником Андроник.

– Поход возглавит граф Тулузский, тоже герой, тоже освободитель Гроба Господня.

– Маленькая закавыка, – напомнил хозяину гость. – Сен-Жилль терпеть не может Боэмунда и даже считает его личным врагом. По-моему, Гуго Вермондуа более подходящая кандидатура.

– Благородный Гуго возглавит арьергард, – отрицательно покачал головой протовестиарий. – Басилевс озабочен ситуацией, сложившейся в Киликии, и будет совсем неплохо, если часть крестоносцев двинется именно туда.

– Не хочу тебе льстить, протовестиарий, но ты один стоишь целого синклита. Счастлив тот басилевс, у которого есть такой умный сановник.

– Я тоже так думаю, Андроник.

Граф Тулузский потихоньку впадал в отчаяние. Он почти полгода провел в Константинополе, но не добился практически ничего. Алексей Комнин, еще недавно выказывавший Сен-Жиллю лестное внимание, ныне даже не удосужился его принять. Справедливости ради следует заметить, что за спиной благородного Раймунда три года тому назад была хорошо снаряженная армия, а ныне он явился в Константинополь как проситель, пусть и овеянный славой, но не имеющий ни сил, ни средств для того, чтобы заявить о себе в полный голос. Верный Годфруа де Сент-Омер посоветовал графу вернуться в Европу. Сен-Жилль ответил ему взглядом, полным ярости и боли. Увы, обет, торжественно принесенный благородным Раймундом, на виду у многих людей, в присутствии папы Урбана, ныне повис тяжелыми веригами на шее незадачливого графа. Сен-Жилль публично поклялся, остаться в Святой Земле до самой своей кончины, дабы рука сарацина больше никогда не касалась драгоценных для всех христиан реликвий. По мнению Сент-Омера граф поступил опрометчиво, но если он обратиться к папе с просьбой, освободить его от клятвы, то Пасхалий непременно пойдет ему навстречу. В конце концов, Иерусалим взят, Гроб Господень обрел своего достойного хранителя в лице Готфрида Бульонского, так в чем же вина Сен-Жилля, если выбор баронов пал не на него.