Читаем без скачивания Роковая женщина - Виктория Холт

— Анна! Она скончалась! Ничего не понимаю. Надо сейчас же послать за доктором Элджином. Отправь Элен.

Вскоре он явился и сообщил, что она умерла от чрезмерной дозы опийных таблеток, которые мы всегда держали в передней. Как она могла до них добраться? Вывод напрашивался сам. Кто-то их ей дал. В Дом Королевы пришла не только смерть, но и подозрения.

Всех нас подвергли допросу. Ночью никто ничего не слышал. Моя спальня находилась непосредственно под комнатой тети Шарлотты, Шантель спала на одном с ней этаже, а Элен и миссис Мортон ночевали вместе в другом крыле дома.

Теперь уж не помню всех подробностей тех дней, потому что не вела дневника до самого дознания. Руки не доходили. Случившееся казалось кошмаром, не верилось, что это правда.

Однако на один вопрос нужно было дать ответ: этого требовал закон. Как снотворные таблетки попали к тете Шарлотте, если они хранились в соседней комнате, а она не передвигалась? Можно было предположить только одно: кто-то их ей дал. Тогда вставал неизбежный вопрос: кто?

Кто от этого выигрывал? Основной наследницей была я. Дом Королевы и антикварное дело после смерти тети переходили ко мне. Я была ее единственной родственницей, из чего следовал вывод, что все становилось моим. К этому меня и готовила тетя. Подозрение возникло с самого начала, раньше чем был задан вопрос, не надоело ли мне ждать своего часа. Подобно ядовитым миазмам, он висел в воздухе, внушая сомнения и страх.

Хоть Элен и была ошеломлена, в ее глазах читалось мучительное раздумье. Получит ли она, что было обещано? Будет ли доволен мистер Орфи? Миссис Мортон выглядела так, словно у нее свалилась с души тяжесть. Жизнь в Доме Королевы никогда не была безмятежной, «ложем роз», как выспренно выражалась миссис Баккл. Сама миссис Баккл была слишком простодушна, чтобы скрыть изумление. Причастность к дому, в который вошла смерть при странных обстоятельствах, сильно подняла ее престиж.

Это было изнурительно: вопросы полиции, процедура дознания. Я часто задавалась вопросом, что бы со мной было, если бы не Шантель. Она сделалась моим ангелом-хранителем, не отходила ни на шаг, успокаивала, что все будет хорошо. Разумеется, тетя Шарлотта приняла таблетки сама. Это было в ее духе.

— Она бы никогда не лишила себя жизни! — вскричала я. — Никогда и ни за что. Это шло вразрез с ее принципами.

— Ты не представляешь, что может сделать с людьми боль. Боль, которая не утихает ни на минуту и может только усугубляться. Я уже сталкивалась с таким. Поначалу она отказывалась от опия, но потом начала принимать и требовала все больше.

Да, меня спасла Шантель. Никогда не забуду, как рьяно она сражалась за меня на дознании. Она была в строгом черном платье сиделки, замечательно оттенявшем изумрудные глаза и рыжеватые волосы. Ее красота была не просто достоянием, она умела убеждать. Я заметила, как быстро Шантель добилась расположения всех, кто присутствовал в зале суда, как в свое время покорила всех без исключения обитателей Дома Королевы. Спокойным, сдержанным тоном она дала свои показания.

При обычных обстоятельствах тетя Шарлотта в самом деле не смогла бы пройти через комнату. Но Шантель бывала свидетельницей того, как оказывалось возможным невероятное. На ее практике то же самое, что тетя Шарлотта, сделала другая больная. Она готова все объяснить. Незадолго до этого в комнату старшей мисс Брет внесли предмет мебели, который пожелала приобрести ее племянница, и, хотя мисс Брет была немощна и страдала от невыносимой боли, она, продолжая бдительно следить за состоянием дел, нашла силы приподняться с кровати, чтобы осмотреть шкафчик. Сестра Ломан была поражена, так как искренно считала, что больная не способна ходить. Но при определенных обстоятельствах люди вроде мисс Брет способны собрать все силы. Шантель выразила надежду, что доктор Элджин подтвердит ее слова: как бы там ни было, она самолично обнаружила мисс Брет у шкафчика. Верно, обратно в постель ее пришлось почти нести на руках, но до шкафа она добралась без посторонней помощи. По мнению сестры Ломан, то же самое случилось и в ту роковую ночь. Шарлотта Брет мучилась от невыносимой боли, доза, которую уже приняла, дала только кратковременное забытье, и она решила во что бы то ни стало принять еще. Рядом с комодом, в котором хранились опийные пилюли, сестра Ломан нашла пуговицу от ночной рубашки мисс Брет. Накануне, когда давала мисс Брет таблетку и желала спокойной ночи, она «видела своими глазами», что все пуговицы были на месте. Была предъявлена рубашка, осмотрена пуговица, обращено внимание на воду, пролитую на столике рядом с кроватью мисс Брет.

Суд вынес вердикт, что тетя Шарлотта страдала от боли и в состоянии помрачения рассудка лишила себя жизни.

Но этим все не кончилось. Зачитали завещание. Дом Королевы и лавка переходили ко мне, двести фунтов были оставлены миссис Мортон и — на удивление всем нам — двести Шантели, сотня для Элен и пятьдесят миссис Баккл.

Шантель записала в дневнике: «Вот сюрприз! Хоть я и чувствовала, что она успела привязаться ко мне. Наверное, внесла дополнение в тот день, когда к ней приходили два солидных джентльмена. По-моему, они были ее поверенными. Но чтобы включить в завещание меня! Впрочем, деньги всегда приятны. И все-таки жаль, что так вышло. Бедная, несчастная Анна! Она такая ранимая. Что до остальных, то все, особенно Элен, не скрывают ликования».

В Доме Королевы все переменилось. Миссис Мортон, как и обещала, ушла без промедления. Элен сообщила, что мистер Орфи не возражал, чтобы она побыла со мной, пока не найдется замена. Шантель спросила, нельзя ли ей остаться ненадолго, хоть ее услуги больше не требовались.

— Прошу тебя, останься, — ответила я.

Что она и сделала.

Мы часто сидели вместе в комнате королевы — излюбленном Шантелью уголке дома — и рассуждали о будущем. Иногда она располагалась на ложе королевы и шутливо объявляла, что тоже чувствует себя королевой. Я пробовала принять ее беззаботный тон, но это было трудно. До меня доходило, что говорилось вокруг. Людям казалось, что на меня свалилось богатство. В свое время миссис Баккл разносила слухи о распрях, которые будто бы не утихали между мной и тетей Шарлоттой, хотя с появлением сестры Ломан наши отношения заметно сгладились.

Шантель помогла мне разобраться с состоянием дел. Очень скоро стало ясно, что я унаследовала главным образом долги. Что произошло с тетей Шарлоттой? В последние два-три года ей изменила расчетливость. Неудивительно, что не давала мне заглядывать в бухгалтерские книги. Я просто ужаснулась, узнав цену, которую она отдала за китайские вазы. Если бы только за них! Она покупала вещи, которые были сами по себе прекрасны, но больше подходили для музеев, чем для частных домов. Брала займы в банке под высокий процент. Я быстро поняла, что наше предприятие было на грани банкротства.