Читаем без скачивания Когда вмешивается Бог, происходят чудеса. Практический курс поиска удачи - Нил Уолш

Видите, как мыслят наши дети? Им даже не приходит на ум, что они не могут знать того, о чем понятия не имеет ни один человек во всем мире, ни один так называемый умный взрослый. Дети абсолютно чисты, и, кроме того, они не судят и не осуждают самих себя за то, что высказывают свои мысли. Они просто выпалят истину как на духу, обронят мудрость и попляшут дальше.

Мой прекрасный друг преподобная Маргарет Стивенс рассказала мне историю, случившуюся с ней самой, которую она, по ее словам, никогда не забудет. Однажды она шлепнула свою маленькую дочку по попе и сделала ей строгий выговор за какую-то провинность. Девочка начала плакать, и Маргарет, пожалев ее, сказала: «Ну ладно, все, не плачь. Я тебя простила».

Дочь внимательно посмотрела на нее, а затем сказала: «Твои слова простили меня, а глаза нет».

Абсолютное прямое попадание. Такие вещи может увидеть и настолько четко облечь в слова только ребенок.

Сегодня в свои восемьдесят Маргарет все еще использует эту историю в рассказах и проповедях для того, чтобы описать, как ее собственная дочь на всю жизнь преподнесла ей урок прощения; чтобы объяснить, каким оно должно быть – не пустым одолжением, а порывом, идущим из самого сердца.

А теперь вернемся к истории Кевина Донки. Итак, он тоже получил урок, услышал мудрость, «случайно» вплетенную в слова песни его маленькой дочкой. Но действительно ли девочка просто переставила слова? Было ли это случайностью?

И снова я говорю: нет.

Также не было случайностью и то, что Бог рассказал мне через Кевина эту историю. Потому что этот урок предназначался не только для родных и близких Кевина в Лейк-Хиллз, штат Иллинойс, но также для тысяч людей, которые прочитают о нем в этой книге.

Сейчас же я хочу показать Вам, что этот урок даже шире, чем Вы, вероятно, могли подумать. Когда я размышлял над историей Кевина, я осознал, что в ней есть нечто большее, чем первоначально бросается в глаза. Я понял, что «только я» – это состояние души. И оно может быть как неблаготворным, так и благотворным, в зависимости от того, как мы его переживаем.

Если воспринимать только я в значении обособленности от кого бы то ни было, то есть «только я» могу делать то-то и то-то или «только я» имею необходимые знания, тогда только я истощает.

Если же мы понимаем только я как единение с другими, что нет никого, а «только мы», что я и есть мы, что мы Едины, тогда только я наполняет.

Наше понимание только я может сделать нас больше или меньше. Все зависит лишь от нашего восприятия.

Так я это вижу.

В мире есть «только Бог». И нет ничего кроме.

Эти необычайные высказывания даруют нам чувство захватывающей причастности. Помимо того: мы в самом деле Едины. Мы все созданы из одного и того же. Или, как говорил выдающийся физик доктор Джон Хагелин, «в основе своей все в этой жизни едино. Жизнь – это Единое Поле».

Насколько же мы единообразны?

Мир был шокирован открытием 2011 года о том, что генетическая структура людей идентична на 99,9 процента. Исследования человеческого генома, предпринятые двумя независимыми группами ученых в разных частях планеты, позволили получить поразительные данные о нашем биологическом виде – доказательства того, о чем духовные учителя твердили с незапамятных времен.

На ранних стадиях исследований было выявлено, что:

• человеческий геном состоит из гораздо меньшего количества генов, чем можно подумать, – всего лишь около 30 тысяч, а не 100 тысяч, как предсказывали многие ученые. Это только на треть больше, чем у кольчатых червей;

• из этих 30 тысяч человеческих генов лишь триста не имеют аналогов в генетической структуре мыши.

Вы слышали о теории шести рукопожатий, которая говорит, что любые два человека на нашей планете отделены друг от друга шестью знакомыми? Что ж, от Микки-Мауса нас отделяет всего триста генов.

Чем больше мы узнаем об этом мире и его устройстве, о жизни и о том, как она протекает, тем яснее нам становится, что все мы живем во Вселенной, которую маленькая Мария назвала только я. Только жизнь и существует на самом деле. И все новое, что мы в ней для себя открываем, есть лишь различные вариации одной темы.

Я зову эту тему Богом.

Эволюция призывает нас изменить свое восприятие только я. Мы должны положить конец только я разобщенности и дать начало только я единения.

“ Только жизнь и существует на самом деле. И все новое, что мы в ней для себя открываем, есть лишь различные вариации одной темы. Я зову эту тему Богом. „

Когда мы действительно сможем увидеть, что Есть Только Жизнь, то поймем и то, что Есть Только Любовь тоже. То же нам станет ясно и относительно Бога. Потому что Жизнь, Любовь и Бог едины. Эти слова взаимозаменяемы и равнозначны. Практически в любом предложении вместо одного из этих слов Вы можете подставить другое, и ни смысл, ни полнота его не изменится. Даже более того, Вы расширите его.

Жизнь, Любовь и Бог общаются с нами тысячами способов каждый день, иногда голосами детей, иногда шепотом Внутреннего Друга…

Глава 11

Наш друг, который живет на небесах

«В Сиэтле будет гораздо лучше, ребята, вот увидите». Мама Марии напевала эти слова, а под колеса их полуразвалившегося фургона ложилась одна миля за другой. Еще в Филадельфии красная краска машины успела потускнеть, теперь же фургон стал настолько пыльным, что цвета уже никак было не угадать.

Поездка была очень долгой, и маленькая Мария Эндерсен устала смотреть в окно. А еще больше она устала пререкаться с тремя братьями и сестрами, которые были гораздо старше ее. Из-за того что Мария была самым младшим ребенком в семье, остальные постоянно задирали ее. Может, просто стоило остаться дома с отцом и двумя старшими братьями. Увы, в силу возраста никто не дал ей право выбора. Когда ее мама решила начать все сначала и отправилась искать лучшую жизнь, не имея ничего, кроме старого фургона, четырех детей и двухсот долларов в кошельке, Марии ничего не оставалось, как согласиться.

«Почему Сиэтл? – в сотый раз спросила Мария. – Это же на другом конце света!»

«Именно поэтому. Это самое далекое от Филадельфии место, которое при этом находится в Америке», – ответила ей мама.

Наконец, после долгих дней дороги, город показался на горизонте. Пьюджет-Саунд казался серым и холодным. Марии совсем не нравилось происходящее. Конечно, она не сказала бы об этом именно так. Скорее, она просто пожаловалась бы: «Мамочка, у меня что-то крутит живот».

Шло время, но чувство тревоги не проходило.

Мама Марии сразу же нашла работу. Это было отличной новостью. Но это было в китайском квартале, суматошном и странном месте. Люди кругом говорили быстро и смешно; казалось, они постоянно куда-то спешили. Витрины магазинов были полны странных вещей – ощипанных уток и куриц, подвешенных за шею, овощей непонятного происхождения и всяких сушеных сморщенных штуковин, от которых желудок девочки неприятно скручивался. Неприятностей добавляло и то, что улицы постоянно были мокрыми, а небо затянуто тучами.

Никто не обращал внимания на маленькую девочку, без дела слоняющуюся позади стойки администратора старого отеля, в котором теперь работала мама Марии. Она чувствовала себя чужой в этом месте. Девочке не с кем было поговорить, вокруг не было детей. Братья и сестры каждый день ходили в школу. Иногда в свой обеденный перерыв мама отводила ее к береговой линии, и они вместе кормили чаек, но чаще всего Мария была предоставлена самой себе в пыльном холле отеля. По большей части она была совсем одна… и чувствовала себя одиноко.

К тому времени, когда Мария доросла до того, чтобы пойти в первый класс, все ее братья и сестры уже окончили школу и уехали из дома. А Мария с мамой переехали в южный Сиэтл. Новый дом был больше, чем любой другой, где они когда-либо жили прежде, но Мария не была этому рада. Ей он казался зловещим, особенно темные закоулки пыльного подвала, заросшего паутиной. Но этот дом хотя бы стоял по соседству с другими такими же домами, а в них жили дети, с которыми можно было вместе играть.

Теперь маме Марии приходилось дольше добираться с работы домой. Красный фургон уже давно приказал долго жить, а автобус шел кружным маршрутом. После рабочего дня и часа в автобусе мама Марии приезжала домой слишком уставшей и раздраженной, чтобы долго играть с дочерью. К восьми годам одиночество стало для Марии образом жизни.

Каждое утро Мария сама одевалась и шла в школу. После уроков она возвращалась в пустой дом и подолгу смотрела телевизор. Большой старый дом скрипел и стонал, Мария не любила находиться в нем даже при свете дня. Он пугал ее. Поэтому она частенько бегала в магазин на углу, листала там журналы и болтала со всяким, кто входил и выходил.