Читаем без скачивания Дневник измены - Елена Колина

Я изучаю документы, это займет еще некоторое время. Странно, что больше пока ничего не происходит. Неужели тут все так медленно делается? Как все это дико после Америки… Максим говорит, чтобы я не обольщалась понапрасну, что мой стопроцентный бонус достанется мне не стопроцентно. Ему хорошо шутить, сам-то он ничего не делает, отвезет Юльку к родителям и шляется без дела по городу…

15 октября, понедельник

Максим – человек-праздник, даже в понедельник.

Тогда, давно, я влюбилась в него за то, что он был человек-праздник и с ним все было – праздник. Он говорил: «Сейчас мы пойдем в корпус Бенуа, мне очень срочно, прямо сейчас, нужно взглянуть на кустодиевскую купчиху, – у нее такие чудные толстые локти»… Или – «Я должен немедленно послушать “Бранденбургский концерт № 3”». Я тоже люблю Кустодиева и купчихины толстые щеки, но я никогда не замечала ее локти, и почему «очень срочно, прямо сейчас»? И Бранденбургские концерты я люблю, но почему «немедленно» и именно номер три?..

Мы с Максимом бродили-бродили и забрели во двор Мраморного дворца. Максиму нужно было очень срочно, немедленно, взглянуть на памятник Александру Третьему. Который «во дворе стоит комод, на комоде бегемот, на бегемоте идиот».

– А ты знаешь, что в царской России можно было поменять фамилию только с разрешения царя? – спросил Максим. – А знаешь, что однажды к Александру Третьему с просьбой переменить фамилию обратился купец с фамилией Семижопкин?.. А Александр Третий написал на прошении: «Сбавить две». И купец стал Пятижопкиным.

– Ты врешь? – засмеялась я. – Ты точно врешь для красного словца. Ты это сам только что придумал.

– Не вру. Он вообще был большой шутник. Однажды какой-то предводитель дворянства изнасиловал шестнадцатилетнюю девушку, и дело поступило к царю. Резолюция Александра Третьего была знаешь какая? Вот ты бы что написала?

– Если бы я была царем? – уточнила я. – Ну… я бы написала «некрасиво» или просто «фу!».

– Это потому, что ты не царь и даже не мужчина. А вот Александр Третий написал: «Звучит ободряюще».

Максим – роковой интеллектуал.

Бывают мужчины-интеллектуалы, они почему-то всегда худенькие, небольшого роста, в очках. И при взгляде на них думаешь: сейчас тебе расскажут что-нибудь интересное про Александра Третьего, будут читать стихи, возникнет духовное соединение и так далее… А вот о сексе совсем не думаешь… нет, ну если потом выходишь за них замуж, это уже как-то само собой получается, но чтобы сразу же, с первого взгляда покраснеть, побледнеть, сладко замереть и подумать: «А как это будет, если… ох…» – это нет…

Еще бывают мужчины – брутальные роковые красавцы, с ними как раз можно покраснеть, побледнеть, замереть, как в детской игре «Замри!»… правда, роковые красавцы отчего-то почти всегда глуповатые, поэтому очень быстро отмираешь, как после команды «отомри!».

Максим нисколько не брутальный, а худенький, небольшого роста и в очках, но он – роковой. Роковой интеллектуал. Это очень редкий вид мужчин, можно даже сказать, это штучный товар. У Максима всегда было много девушек, и все они его любили и никогда не бросали. Максим их всегда сам бросал. Они ему быстро надоедали. Получалось всегда одинаково: он у девушки все время был-был, и вдруг девушка обнаруживала, что его уже нет. Приглядывалась повнимательнее, – оказывается, его у нее уже давно нет.

И я влюбилась в него и подумала… Очень хорошо помню, что я тогда думала: Максим не виноват, что он такой Дон Жуан. Он просто не может никого полюбить, в точности как Дон Жуан. Поэтому он так часто меняет девушек – ищет свою любимую. И еще я думала: а вот меня он полюбит. Вообще-то каждая девушка Дон Жуана на это надеялась, что уж она-то не такая, как все, уж ее-то Дон Жуан полюбит!.. Но нет. Дон Жуан никого не полюбил, и Максим меня тоже не полюбил.

Вообще-то он первый начал. Максим вдруг начал за мной ухаживать, так настойчиво клубился вокруг меня, что, куда ни повернись, всюду был он. И это было очень красиво. Нет, не в смысле обычного ухаживания – цветы, или рестораны, или еще какие-нибудь пошлые глупости. Мне кажется, у него на это и денег-то не было. Он где-то работал – думаю, инженером, потому что я никогда ничего не слышала про его работу.

Максим просто был – всегда. Я просыпалась, а он уже звонил и спрашивал голосом кота Матроскина из мультфильма: «Сколько тебе сосисок сварить на завтрак, две или три?», а я удивлялась: «Ты что, рядом, ты сейчас придешь?», а он говорил: «Я мысленно приду. Мысленно сварю тебе сосиски, мысленно принесу в постель, а ты их мысленно съешь. Так сколько тебе сосисок, две или три?»

Или – «Даша, у меня есть для тебя подарок, картина. „Святой Себастьян“. Даже два „Святых Себастьяна“, Тициана и Рубенса. Идем скорей в Эрмитаж».

Или… ну, в общем, понятно, что Максим – это самое лучшее, что может быть в мире для поболтать и посмеяться и почувствовать, что ты есть. Максим как-то умеет показать, что ты – единственная. Единственная на свете, для кого расцветают все эти цветы остроумия, для кого Рубенс, Тициан и мысленные сосиски. Как будто мне сделали подарок, разрисовали серо-бурый мир яркими красками. Во всяком случае, я именно так чувствовала.

В общем, все это было прекрасно и особенно, потому что Максим – прекрасный и особенный человек. У него не такое внутреннее устройство, как у других. И общение с ним делает другого человека богаче – звучит по-дурацки, как в газете, но это правда!

Разве кто-нибудь, кроме Макса, может вдруг остановиться и сказать:

– Быстро посмотри на небо!

– И что?

– Смотри. Долго смотри.

Смотришь, долго смотришь, и больше не спрашиваешь: «И что?»

А расстались мы из-за того, что он не дал мне варенья.

Это не анекдот, а правдивая история. Варенье было вишневое, без косточек. Я утром встала – это было у него дома, – вышла на кухню, а Макс уже там завтракал, ел творог с вареньем. Он сказал: «Садись, ешь творог. А варенья у меня мало, оно уже почти закончилось». И убрал варенье в холодильник. Вишневое варенье без косточек.

И я поняла, ну, догадалась просто – раз он не дал мне варенья, значит, я не та единственная, кого он ждет. Нет, ну мы, конечно, остались друзьями, близкими людьми, но уже не на основе общего завтрака, вишневого варенья и других интимных вещей.

Это и есть самая моя унизительная история, потому что я тоже очень люблю вишневое варенье без косточек, и еще потому, что я дура, – думала, что я для него особенная, а была как все.

Ну а теперь вот он, Максим, – забытый роман.

Забытый роман – это очень хорошая вещь. С одной стороны, вы встречаетесь как старые друзья и вам не нужно друг у друга узнавать – как учишься, чем увлекаешься, кто твои мама и папа. С другой стороны, перед вами хорошо забытое старое, а значит, новое. То есть передо мной совершенно новый хорошо забытый человек.