Читаем без скачивания На пороге - Юрий Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Собственно, все мировоззрение и свободы в личной жизни сейчас направлены на то, что все мы – семья, все человечество, и потому с каждым можно и нужно вступать в доверительные отношения. А секс – это одна из составляющих для доверия, не самая главная, кстати.
Проснувшись, я прислушался к ее дыханию, а она произнесла трезвым голосом:
– Я уже пару минут не сплю. У тебя здесь уютно. Не думала, что одинокие мужчины тоже умеют устраиваться.
Я спросил в изумлении:
– В самом деле?
– Точно.
Я пробормотал:
– Тогда не представляю, что творится у тебя.
– Грубиян.
Не дожидаясь ответа, выскользнула из-под легкого одеяла. Я провожал взглядом, пока не скрылась за дверью душевой, потом только слез с постели, прислушался к себе.
Никакой слабости, никакой мышечной боли, только в голенях малость крепатуры, вчера много ходил, непривычно, но рассосется через несколько минут. А вот пожрать…
Во время сна малость потерял контроль над корой головного мозга, которой похвастался перед сном, перед глазами снова, на что ни взгляну, мелькают цифры, графики и ссылки на гиперссылки.
Пришлось сесть на край кровати и несколько минут взнуздывать те отделы, что выдают информацию без спроса. Как раз это «без спроса» и есть главный путь к сумасшествию, а пациенты психиатрических дурдомов – это люди, которые не могут справиться с тем, что мозг выдает сам, минуя фильтры.
Хлопнула дверь душевой, я покосился на ее атлетическое тело, это же Афина Паллада, что вроде бы назначена богиней мудрости, но почему-то постоянно носилась с копьем в руках, остервенело участвовала во всех войнах и постоянно дралась на равных с Аресом, грозным богом войны.
Она хмыкнула:
– Еще не проснулся?
– Почти, – ответил я сиплым голосом. – Щас дерну кофейку и буду человеком…
– А сейчас кто?
– Помесь ленивца с полицейским…
Она прошествовала мимо на кухню и принялась готовить завтрак, все как положено, основные поведенческие реакции никто не отменял. Женщина остается женщиной, даже если кухни и мужчины в современном мире постоянно меняются, все равно в постели со всеми принято вязаться, а на кухне готовить.
Я взял с поддона кофейного автомата чашку с горячей темно-коричневой жидкостью, сел за стол и сделал вид, что просматриваю в Интернете данные, ищу как бы.
Конечно, уже давно просмотрел все, что имеет хотя бы крохотные связи с этим делом, но время надо убить и сделать вид, что тружусь на общее благо, даже подумал, что вообще-то мы все делаем вид, что трудимся на общее, а на самом деле…
С утра солнечно и жарко, на кухне она в том, в чем спала, что значит – в броне бодибилдерской мощи, я смотрел то на ее мышцастую мускулистую спину с широкими плечами, что красиво сужается книзу и переходит в тугую талию, а та опирается на вздутые ягодицы, настолько совершенные, что уже и не жопа вовсе, а тугие полушария идеально подогнанных мышц, чуть-чуть прикрытых плотно натянутой тонкой кожей. Не жопа, а произведение искусства, подлинный образец для шедевральной кисти Леонардо.
Она оглянулась, я успел увидеть взлетевшую в ироничном изумлении бровь.
– Ты что там сопишь?
– Крылья у тебя хороши, – заметил я с одобрением.
– Что-что?
– Не те крылья, – пояснил я, – что крылья, откуда они у полицейских, а широчайшие! Красиво так это идут вниз и смыкаются с косыми, где переходят в задницу… в смысле, большую и среднюю мышцу задницы. Большая у тебя развита хорошо, хотя и похожа на дельтавидку на руках…
Она буркнула не оборачиваясь:
– Теперь хватает часа в тренажерке, чтобы поддерживать.
– А сперва было тяжко?
Она сдвинула плечами, отчего мышцы красиво пошли волнами, перемещаясь, тесня одна другую и даже как бы эротично заползая одна на другую.
– Не тяжко, но пять часов в день отнимало.
– А я лучше и один час на диване полежу, – сообщил я. – А пять так вообще…
– Не бреши, – отрезала она безжалостно. – Ты не ложился на этот диван вообще. Куплен пять лет тому, а все как новенький. Ты из тех, кто вкалывает круглые сутки, но рассказывает, что смотрит футбол и бокс.
– Не рассказываю, – ответил я мирно. – Некому. У меня и коллеги такие же, нележальные. Нам врать друг другу незачем. Тебе, другое дело… Икры и двуглавая накачаны приседом, а камбаловидная и латеральная чем, велосипедом?
Она отвернулась к плите, позвякала там женскими непонятностями.
– Некогда велосипедами. Тренажеры. Только тренажеры. Они у нас даже в участке. Тебе тоже, кстати, не помешали бы.
Я фыркнул.
– Это говоришь человеку, который с точностью до месяца знает, когда будем менять тела целиком на синтетические?
– Что, – спросила она с недоверием, – в самом деле с такой точностью?
– С точностью до года, – уточнил я. – Плюс-минус. Если бы простой народ и полиция, что едина с народом, знали, что их ждет, все качалки мира бы опустели.
– А что нас ждет?
– Не скажу, – отрезал я мстительно.
– Тогда скажи, – потребовала она, – что ждет сегодня.
– Накопал не много, – сказал я, – но что-то наклевывается.
Она повернулась, блистающая и прекрасная, в самом деле богиня Афина, у которой из одежды были только шлем и копье, только этой не нужна такая допотопная хрень, когда вот в кобуре многозарядный пистолет.
– Что?
– Сперва поедим? – предложил я.
– Какой же ты жрун, – сказала она с неудовольствием. – Почему мужчины всегда жрут?
– Потому что субдоминанты кушают, – ответил я. – Ты что, бекон жаришь?.. Ладно, люблю все вредное. Тащи быстрее на стол, слюнями захлебнусь.
– Сейчас, еще две минуты.
На той стороне кухни по жвачнику под бравурную музыку из трех нот, больше для среднего человека невыносимо сложно, идет очередное шоу с угадыванием городов по каким-то примерам. Чувствуется, все расходы оплатили туристические фирмы. Ведущий задает вопросы о каких-то улочках, достопримечательностях, в зале несколько тысяч человек зрителей, а еще десятки миллионов жадно столпились у экранов в своих квартирах.
Наконец какая-то дура сумела назвать Марсель. В зале подняли радостный крик, а ведущий провозгласил так ликующе, словно добился бессмертной жизни для всего человечества:
– Вы получаете второй приз в три миллиона долларов!.. Поздравляем! А мы продолжим соревнование за главный приз в десять миллионов!
Она покосилась в ту сторону.
– Дуры.
– Все верно, – ответил я с горечью, – не на сраную науку же тратить. Пусть еще одна демократка накупит на пять миллионов туфель и на пять платьев… Прости, что задел.
Она поморщилась.
– У меня одна пара туфель с высоким каблуком, да и те не ношу. Рост не позволяет. А в кроссовках и бегать не так смешно.
– Я когда говорю про дур, – уточнил я, – то не обязательно имею в виду тебя. И даже полицию. Во всяком случае, не во всех случаях. Ты вполне хорошо соображаешь… для женщины, конечно.
– Ну спасибо. Ты как к рыбе относишься?
– С пониманием, – ответил я. – И уважением, все-таки наши предки, а сейчас уважение к традициям снова в тренде.
– Семга была нашим предком?
– А она была кистеперой?
– Вряд ли, – рассудила она, – у этой плавники.
– Тогда ей не повезло.
– Хорошо, на второе филе из семги. А на первое, конечно, мясо. Мы, бодибилдеры, без мяса, как Ромео без Вероны. Или как вы, яйцеголовые, без шоколада.
– Знаешь, – удивился я.
– А то!
Она переставила с плиты на стол сковородку, я помог переложить мясо на тарелки. За стол она села эффектная и красивая, я поймал себя на том, что в самом деле любуюсь ее прямыми плечами со вздутыми дельтами, резко очерченной грудью, настолько твердой, что почти мрамор, а лицо так и вовсе безукоризненно, словно программисты отрендерили модель для эльфийки, но пришел приказ срочно переделать на женщину-воина, потому поспешно добавили угловатости черт, выдвинули подбородок, приподняли и чуть расширили скулы, но кожа все так же натянута настолько туго, что ее и нет вовсе, а на морщинки никогда и не будет даже намека.
– Что смотришь? – спросила она с подозрением.
– Кто-то из древних говорил, – ответил я, – что нет ничего на свете прекраснее скачущей лошади, клипера под всеми парусами и танцующей женщины. Жаль, танцевать не умеешь.
– Ага, – ответила она с сарказмом, – надейся…
– Все хорошо, – сказал я, – только имечко у тебя больно… айсбергистое.
Она приподняла густые смоляные брови.
– В смысле?
– Холодное, – пояснил я и поежился. – Могли бы дать имя и потеплее. Ну там Маргарита, а то и вовсе Марго, или Макавея… От тех так и веет теплом.
Она отрезала холодно:
– Мир размяк от избытка тепла и соплей. Пора остудить. Вон те кровяные колбаски возьми. Они, правда, с перцем, но если у тебя желудок в порядке… Что у меня не так?
– Все так, – сказал я поспешно. – Просто все еще смотрю на тебя, как на произведение искусства. Архитектурное. Монументальное.