Читаем без скачивания Я тебя вылечу (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Правда - не лицом. Повернуться пятой точкой к коллегам все-таки не решаюсь.

Что значит его поцелуй?..

Кто-нибудь объясните мужчинам, что это негуманно - поцеловать и не объяснять свои намерения!

И мои интерпретации скачут от сопливо-романтических до пошло-практичных.

И я абсолютно не знаю как реагировать, потому что реагировать надо в этих случаях противоположно. А я боюсь ошибиться. Хасанова хрен расшифруешь!

А самое печальное, в свете кольца и Давида, реагировать возможно больше не придется.

А объяснять задним числом, что это театр... Да я вообще не понимаю, как можно начать разговор с Хасановым на личные темы первой! Три охапки снега в лицо могут показаться лайтовой прелюдией.

А ведь ещё Давид обидится, если я солью его план побега от брака Хасанову. Кто его знает, какие там отношения в этом непростом семействе.

Да и вообще, как любая моя из инициатив отразится на истории с Никитой - огромный вопрос!

Я смотрю на себя в зеркало на стене. Ну и чего ты вырядилась, глупая? Хочешь от него ещё одного захода?

Не знаю...

Трепещет все внутри со вчерашнего вечера.

Но судя по настроению Хасанова, сегодня я могу получить только плетей, а не вторых заходов. Только бы нигде не накосячить!

Как щитом прикрываюсь пластиковыми подложками, поправляя листы с назначениями в прищепке.

Ксения бросает на меня настороженный, неприязненных взгляд.

Мне хочется наотмашь шлёпнуть папками ей по лицу. Потому что - лучше не трогайте меня сегодня. Я неуравновешенна и расстроена.

Хасанов вещает...

Я как влюблённая дура ловлю каждое слово. И ни слова не понимаю.

Это ужасно... Я обязательно где-нибудь накосячу.

- ...Давид Львович сегодня ассистирует в "травме"... У них сегодня не хватает персонала.

- Эм... В "травме"? Да там любая операционная медсестра справится, - обескураженно ухмыляется Давид.

- Значит, и Вам проблем не составит, - категорично.

- Логичнее было бы отправить Ксению Ивановну.

Воздух сгущается, пространство начинает гудеть. Хасанов выдерживает паузу, глядя в глаза Давиду. И о-о-очень терпеливо вздохнув, комментирует:

- В травматологии требуется хирург, способный работать с травмой крупных сосудов. Вы ассистировали Бергману. И квалифицированы. Ксения Ивановна - нет. И это последний раз, когда Вы оспариваете мои организационные распоряжения, Варшавин.

- Извините, - поджимает губы.

- Все свободны, Зотова, задержитесь.

Если я заискивающе спрошу - правильное ли место я выбрала - маэстро оттает?

Покручиваясь в кресле, внимательно рассматривает меня. Молчит.

Я стою как на Великом суде.

И смущаюсь под его взглядом от накатившего воспоминания нашего поцелуя. И вспоминаю даже не я. Мое тело вспоминает...

И мои ресницы встречаются томно и медленно. Дыхание сбивается… Я облизываю мгновенно пересохшие губы.

Он опускает взгляд на кольцо, в которое практически силой впихнул мой палец Дава.

Рефлекторно прячу руку за спину.

- Иди. Работай.

Вылетаю из кабинета!

Я дура. Надо было его демонстративно снять! И объясняться бы не пришлось. Но, как это обычно бывает, хорошие идеи приходят только когда уже поздно.

Снимаю колечко, прячу в нагрудный карман.

Захожу в палату к моим пациентам. Взглянув на фамилии, кладу в карманы над кушетками подложки с назначениями для медсестер.

- Ну как Вы, Бойко? - присаживаюсь рядом с нашим супер-аллергиком.

- Ночью приступ был, - виновато улыбается. - Сняли...

- Да, мне сообщили. Вы больше ничего не ешьте перед операцией. Вас сейчас будут готовить на завтра.

- Как же? Совсем ничего?..

- На завтрак Вам дадут кашу. А потом все. Больше ничего.

- Но у меня же сахар низкий!

- Вам поставят капельницу. И не вздумайте тайком что-нибудь!.. - строго хмурюсь на него. - Если вдруг опять будет аллергическая реакция, операцию отложат.

Ухожу в ординаторскую.

От Хасанова несколько сухих распоряжений в мессенджере.

Бегаю, исполняя. Спускаюсь вниз, забираю для нашего вип-пациента какие-то важные документы.

Возвращаюсь, двери лифта открываются, и я сразу же чувствую - что-то не то... Словно в лифт попало распыленное облако адреналина, и я нечаянно вдохнула.

С колотящимся сердцем, выхожу в коридор.

Беготня...

Медсестры, врачи... Горыныч! Хасанов! У палаты моих пациентов!!

Бросив конверт с документами на пустой ресепшн, бегу туда.

Залетаю в палату.

Бойко распух как шар, и я узнаю его только по тому месту, где он лежит!

Отек!

- Гормоны колите! - рычит Хасанов.

- Да он накачан гормонами под завязку. Ночью ими снимали ему приступ.

- Что в капельнице?! - вытаскивает иглу.

Хлопаю глазами, не понимая, как включиться и чем помочь. Это же мой пациент...

От ужаса сжимаю трясущиеся пальцы.

- Феринжект! - испуганно смотрит ему в глаза медсестра.

- Что?! Какого черта??

- Я поставила то, что в назначении было, - сует ему в руки медсестра подложку.

Он смотрит на первый лист, где фамилия пациента, потом открывает последний с назначениями...

- Идиоты!! - рявкает Хасанов. - Это же Сидорову назначено, а не Бойко! Как это возможно вообще??

Бойко хрипит. Закатывает глаза, обмякает.

- Стоять! Я тебя не отпускал. Интубируем... Эуфиллин ему, быстро.

- Руслан Та-таирович... - мямлю я. - Чем помочь?

- Вон отсюда, - бросает мне. - Отстранена! Ксения, коли.

Обтекая, делаю несколько шагов назад.

Я что - перепутала листы с назначениями между собой?! Я чуть пациента не убила??

Я не могла... не могла... из рук не выпускала... только после того, как скрепила степлером... и потом все проверила. На всякий случай! Всё было правильно, я уверена! И всё же… Вот.

В ушах шумит, ложусь спиной на стену, не моргая смотрю на то, как они его спасают.

Губы трясутся, руки немеют. И ужасно стыдно и страшно.

Только бы спасли...

Через десять минут все обессиленно замирают. Бойко дышит, синюшность уходит.

- Ну и слава Богу... - выдыхает Горыныч. - А то придумал тут - помирать.

- Следить за состоянием, - срывает перчатки Хасанов. - Операцию переносим.

Швыряет разъяренно перчатки на кушетку у палаты.

- Жаль что нельзя вас плетьми херачить... - глядя мне в глаза, сует мне в руки эту подложку. - Только увольнять!

Ирина Васильевна, бросив на меня тревожный взгляд бежит следом за ним. Ловит его у входа в кабинет.

- А с Зотовой-то что?

- А что с Зотовой, - бросает на меня гневный взгляд, - должна решить сама Зотова! Ее врачебную ошибку мы исправили, но остальное не исправим.

Хлопает дверью.

Хочет, чтобы я уволилась сама?

Мне хочется рыдать от бессилия и несправедливости. И я конечно же бы уволилась прямо сейчас, если бы не Никита. Но я не могу…

Глава 20 - Огонь!

Оказывается, мне очень сложно разделить в себе врача и мужчину. Нет, я знал, что такая проблема есть, но меня не парило. А сейчас просто раздвоение личности! И внутренний ринг.

Раунд за раундом проигрывает то один, то другой.

Как мужчине мне хочется ее прикрыть от всего, что сейчас обрушится на нее. Как врачу - казнить. И обрушиться первым!

- Брейк, короче...

Никто не должен проиграть. Ни врач, ни мужчина.

Выхожу из кабинета.

- Где она?

- В подсобке...

Как побитая кошка спряталась. Там, где людей не бывает.

Открываю дверь в подсобное помещение.

Вздрагивает.

Сидит у стены на кушетке. Поджав к себе колени. Обувь валяется на полу. Смотрит слепо в стену напротив.

Меня игнорирует...

Ну, хоть не рыдает, уже хорошо.

Вокруг разложены стопками одеяла и подушки, ещё какая-то больничная утварь.

Запираю дверь изнутри на шпингалет.

Подкатываю к ней кресло каталку. Сажусь.

Дышит часто, нервно... Лицо пятнами. Пальцы трясутся. Переживает.