Читаем без скачивания Меровинги. Король Австразии - Ольга Крючкова

– Да-а, вопрос деликатный, – озадаченно протянул отец Ремигий. Но тотчас спохватился: – И все-таки позвольте дать вам совет, моя королева!

– Говорите, отец Ремигий! Я сделаю все, как вы скажете!

– На самом деле совет мой очень прост: проявите инициативу сами! Вы – красивая молодая женщина, а король – ваш законный супруг. Поэтому в том, что вы сами посетите его покои, нет ничего предосудительного, поверьте! Зайдите к нему вечером, заранее, пока он не успел отправиться к наложнице… Если сможете удержать его на одну ночь – станете хозяйкой положения на всю жизнь! А главное, помните: ваша цель – как можно скорее понести от короля ребенка!

На следующий день, ближе к вечеру, Клотильда, приняв ароматическую ванну, облачилась в белую полупрозрачную тунику с настолько широкой горловиной, что одеяние мгновенно соскользнуло с ее правого плеча, призывно обнажив его. Затем она распустила свои черные как смоль волосы и причесала их мягкой щеткой из натуральной щетины. Наконец, поднявшись из-за туалетного столика и накинув на плечи шерстяную шаль, бургундка решительно покинула покои и направилась к супругу.

Хлодвиг в это время сидел в уютном кресле подле камина и созерцал едва заметный огонек на дотлевавших углях, погрузившись ненадолго в меланхолию. День выдался утомительным: государственные дела требовали его постоянного присутствия на Совете букелариев. И теперь он размышлял над вопросом, не пора ли ему избавиться от франкских традиций, обязывающих короля непременно советоваться по любому поводу с ближайшим окружением. Размышления Хлодвига были прерваны звуком отворившейся двери, вслед за чем раздался голос шамбеллана[42]:

– Повелитель, вас желает видеть ваша супруга госпожа Клотильда!

Хлодвиг встрепенулся и оглянулся: в его покоях стояла Клотильда. Сей факт его изрядно удивил: он никак не ожидал от бургундки подобной смелости. Тем более что право первого посещения покоев одного из супругов принадлежало у франков всегда мужчинам. Тем не менее, он радушно воскликнул:

– Прошу вас, проходите, дорогая Клотильда! Рад видеть вас в добром здравии! – Хлодвиг жестом указал на стоявший наискосок от его кресла стул с высокой резной спинкой, и Клотильда грациозно проследовала к нему. – Что привело вас в мои покои?

– Только одно, мой повелитель: желание видеть вас! – проникновенно, с чувством ответила Клотильда. – Мне очень горько, что все свое время вы посвящаете государственным делам, а не мне! Иногда мне даже хочется превратиться в один из государственных документов, ведь тогда вы, пожелав поставить на нем подпись, сможете прикоснуться ко мне! – С этими словами она резко встала и сбросила шерстяную шаль, обнажив отливающее матовым блеском плечо, по которому черными змеями заструились распущенные волосы.

Хлодвиг оторопел. Он во все глаза смотрел на свою законную супругу и, казалось, не узнавал ее. Хлодвиг даже не подозревал, сколь необузданная страсть таилась в ней все то время, которое минуло со дня венчания! И, мгновенно поддавшись страстному желанию, он привлек Клотильду к себе и яростно впился в ее пухлые сочные губы.

Спустя два месяца Клотильда поняла, что зачала ребенка. Возликовав, она решила немедленно поделиться радостной новостью с Хлодвигом. Однако прождала его в тот день до утра, а он так и не пришел. Когда рассвет коснулся украшавшего окно цветного витража, о сне уже не могло быть и речи. Клотильда знала: короля могли заставить не прийти к ней либо спешный отъезд из Суассона (хотя скорее всего ее все равно известили бы об этом), либо… очередной визит к ненавистной Амалаберге. Вторая причина показалась Клотильде наиболее вероятной, и она позвала камеристку.

– Одрия, отправляйся немедленно к той старой женщине, о которой ты мне говорила, и возьми с собой вот это, – королева сняла с пальца серебряный перстень, – расплатишься с ней за обещанную услугу.

Одрия спрятала перстень в напоясный кошель и поклонилась:

– Не извольте беспокоиться, госпожа, исполню все как надо.

Удалившись к себе, она накинула теплый меховой плащ, после чего торопливо прошествовала запутанными галереями, пристраивавшимися к вилле в разное время разными правителями, и беспрепятственно миновала вооруженную до зубов стражу у ворот – камеристку королевы все знали в лицо. Затем, изрядно попетляв по узким улочкам города, добралась до его окраины и, наконец, достигла цели – маленькой хижины, прилепившейся к внутренней стороне городской стены. Перекрестившись и попросив у Господа прощения, Одрия толкнула плетеную дверь и шагнула внутрь.

В хижине царил полумрак. Лишь скудный огонь, исходивший из очага, едва-едва освещал и обогревал ее.

– Хозяюшка, ты дома? – робко спросила Одрия.

Когда прямо от стены отделился вдруг силуэт сгорбленной человеческой фигуры, девушка от неожиданности вздрогнула.

– Дома, дома, – проскрипел старческий голос. – Что молодой госпоже от меня угодно?

– Вы меня не помните? Я приходила к вам по осени… – залепетала Одрия, дрожа от страха: ей вдруг почудилось, что она угодила в чертоги самого Нечистого.

– Помню, конечно… Я хоть и стара, но память у меня пока отменная. Подождите, госпожа, я сейчас… – Старуха подошла к столу и выбрала из множества стоявших на нем глиняных горшков нужный; с виду – поменьше остальных. – Вот, возьмите, – приблизилась она к гостье. – И помните: траву нужно или добавить в пищу, или подсыпать в постель. Главное, чтобы она попала внутрь человека. А если он будет просто вдыхать ее запах, то ничего не получится и вам придется зайти ко мне еще раз, госпожа.

Одрия зажмурилась, чтобы не видеть протянутых к ней старых узловатых рук, на ощупь приняла глиняный горшочек и торопливо спрятала его под плащ. Затем, открыв глаза, шагнула к колченогому столу и молча положила на него загодя извлеченный из кошеля королевский перстень. После чего опрометью выскочила на улицу.

Вот уже несколько дней Амалаберга не могла подняться с постели. А если пыталась – голова тотчас начинала неимоверно кружиться, и она падала без чувств, не сделав и нескольких шагов. Странная болезнь постигла ее неожиданно: некогда здоровое и красивое тело за короткий срок высохло, кожа пожелтела и стала напоминать смятый старый пергамент…

Сознавая, что любимая женщина умирает, Хлодвиг не находил себе места от отчаянья. Но все самые искусные и знаменитые лекари Суассона, которых он вызвал к постели больной, лишь беспомощно разводили руками. Некоторые из них, правда, догадывались о «причине» происхождении загадочной болезни, столь внезапно поразившей любимую наложницу короля, но предпочли умолчать о ней: наложница – не королева!