Читаем без скачивания Пэтти в колледже - Джин Уэбстер

– Пэтти, Пэтти! Уж кому-кому, а тебе не пристало быть такой легковерной!

– Вслед за этим родители профессора Джеймса Харкнера Уоллиса напишут Прекси о том, что их сын не сможет больше выступать здесь с лекциями, если он должен подвергаться такого рода вещам.

– Отвратительно! – с жаром сказала Бонни Коннот.

– Когда вы перестанете смеяться, я хотела бы услышать от вас, что мне делать дальше.

– Скажи профессору Фелпсу, что это была описка.

– Описка длиною в добрую половину рубрики, – сказала Близняшка.

– Мне кажется, девочки, что с вашей стороны непристойно смеяться, когда, возможно, в эту минуту меня исключают из колледжа.

– Собрание факультета состоится не ранее четырех часов, – заметила Бонни.

Пэтти села за стол и зарылась лицом в ладони.

– Пэтти, – позвала Присцилла, – ты что, плачешь, а?

– Нет, – свирепо сказала Пэтти. – Я думаю.

– Тебе никогда не придумать того, что объяснило бы эту ситуацию.

Пэтти подняла голову с видом человека, озаренного вдохновением. – Я скажу ему правду.

– Не поступай столь опрометчиво, – умоляюще попросила Близняшка.

– Это, безусловно, единственное, что ты можешь сделать, – проговорила Присцилла. – Садись и напиши ему письмо, а я обещаю не смеяться, пока ты не закончишь писать.

Пэтти встала. – Я, пожалуй, пойду повидаюсь с ним.

– О нет. Напиши ему письмо. Это намного проще.

– Нет, – сказала Пэтти с достоинством. – По-моему, я должна ему персональное объяснение. Моя прическа в порядке? Девочки, если вы расскажете об этом до моего возвращения хоть одной душе, – прибавила она, закрывая дверь, – я не скажу вам ни слова из того, что он сказал.

Вернулась Пэтти полчаса спустя, как раз, когда они, наконец, усаживались пить чай. Она оглядела полутемную комнату. Обнаружив только четыре находившихся в ожидании лица, она неторопливо устроилась на подушке на полу и протянула руку за чашкой горячего чая.

– Что он сказал? Почему ты так задержалась?

– О, я зашла в секретариат, чтобы поменять факультативные программы, и задержалась.

– Ты же не хочешь сказать, что он заставил тебя выбрать для факультатива астрономию? – спросила Присцилла с негодованием.

– Нет, конечно, – ответила Пэтти. – Я бы не сделала этого, если бы он так поступил.

– О, Пэтти, я знаю, как тебе нравится играть на нервах, но, по-моему, это низко. Ты ведь знаешь, в каком мы напряженном ожидании. Расскажи нам, что произошло.

– Ну, – произнесла Пэтти, безмятежно раскладывая вокруг себя свои юбки, – я рассказала ему все как было. Я ничего не утаила – даже невесту со свинкой.

– Он рассердился или смеялся?

– Он смеялся до тех пор, – сказала Пэтти, – пока я не решила, что сейчас он упадет со стула, и стала с беспокойством оглядываться в поисках воды и колокольчика. Для преподавателя у него просто поразительное чувство юмора.

– Он был с тобой любезен?

– Да, – сказала Пэтти, – он был душкой. Когда он покончил с обсуждением Универсальной Истины, я спросила у него, могу ли я выбрать астрономию, и он ответил, что во втором семестре она покажется мне довольно сложной; но я сказала ему, что жажду работать, и он сказал, что я продемонстрировала замечательную способность объяснять феномены и что если я подойду к этому основательно, то он будет рад зачислить меня в группу.

– Мне кажется, мужчина, который так умеет прощать, должен быть выбран, – сказала Присцилла.

– Определенно, ты храбрее, чем я о тебе думала, – заявила Бонни. – Я ни за что на свете не пошла бы объясняться с этим человеком.

Пэтти сдержанно улыбнулась. – Если вам приходится объясняться с женщиной, – сказала она тоном человека, излагающего естественное право, – то лучше написать письмо; если же это мужчина, всегда объясняйтесь с ним лично.

XII. Крайности этикета

– Если бы именно я придумала этикет, – сказала Пэтти, – я бы устроила так, чтобы вечеринки посещались целый год после указанной даты, а в конце полагалась бы трехдневная передышка.

– В таком случае, – заметила Присцилла, – мне кажется, что ты бы полностью вычеркнула миссис Миллард из списка приглашенных.

– Абсолютно верно, – сказала Пэтти.

Миссис Миллард – более известная в интимном кругу как миссис Прекси – ежегодно приглашала старшекурсниц на званый ужин на десять персон. Недавно наступил черед Пэтти, но по прихоти своенравной неудачи она как раз лежала в лазарете. Пропустив веселье, она, тем не менее, посчитала, что теперь нанести визит необходимо.

– Разумеется, мне ясно, отчего предполагается, что вы придете, коль скоро вы бываете на приемах и вкушаете от яств, – продолжила она свою мысль, – но я просто не в состоянии понять, почему мирный гражданин, который всего лишь жаждет поступать по своему усмотрению, получив приглашение, которого он совершенно не запрашивал, вдруг считает своим долгом надеть свой лучший костюм, лучшую шляпу и перчатки, дабы отправиться в гости к людям, с которыми едва знаком.

– Ты немного запуталась в вопросах пола, – сказала Присцилла.

– Это недостаток языка, – сказала Пэтти. – Мне кажется, ты поймешь, что логически все верно. Увидишь, что произойдет, – продолжала она, – если довести эту идею до логического завершения. Предположим, например, что всем женщинам, которых я когда-либо встречала в этом городе, внезапно ударит в голову пригласить меня на ужин. И вот мне – абсолютно лишенной подозрительности и не виновной во всякого рода грехах, благодаря чистой условности, к изобретению которой я не имею отношения, – в последующие две недели пришлось бы не только сесть и написать сотню отказов, но и нанести сотню визитов. Одна мысль об этом приводит меня в содрогание!

– Не думаю, Пэтти, что тебе стоит об этом беспокоиться. Мы, конечно, знаем, как ты знаменита, но не до такой же степени.

– Нет, – согласилась Пэтти, – я не имела в виду, что считаю, будто я действительно получу много приглашений. Просто дело в том, что каждая из нас подвергается постоянной опасности.

В то время как разгоралась беседа, Джорджи Меррилс, развалившись на диване возле окна, читала «Венецианского купца» в той опасно бесстрастной манере, которую не слишком бы одобрил преподаватель по теории драматического искусства. Когда, в конце концов, в комнате стало слишком темно, чтобы читать, она отбросила книжку, подавляя зевоту. – Если бы Бассанио выбрал не тот ларец, – заметила она, – Порция стала бы посмешищем. – С этими словами она обратила свое внимание на территорию кампуса за окном. По тропинке со стороны озера шли стайки девушек, и звук их голосов, сопровождаясь смехом и звоном коньков, парил в сгущающихся сумерках. В других дортуарах сквозь снежное пространство и голые деревья начинали вспыхивать огоньки, а ближе, на расстоянии вытянутой руки, неправильными и гораздо более различимыми очертаниями возвышалось здание ректората.

– Пэтти, – произнесла Джорджи, прижавшись носом к оконному стеклу, – если ты и впрямь хочешь получить это труднодоступное приглашение, это твой шанс: миссис Миллард только что вышла.

Пэтти ринулась в спальню и принялась резко дергать выдвижные ящики письменного стола. – Присцилла, – отчаянно позвала она, – ты не помнишь, где я храню мои визитки?

– Уже без десяти минут шесть, Пэтти, ты не можешь пойти.

– Нет, могу. Не важно, который час, пока ее нет. Я пойду прямо так.

– Только не в накидке для гольфа!

На мгновение Пэтти замешкалась. – Согласна, – признала она, – думаю, что дворецкий может ей рассказать. Я надену шляпу. – У нее был вид человека, который идет на огромную уступку. Снова захлопали ящики стола, и она появилась в отороченной кружевом шляпке из черного бархата, в коричневом пиджаке от костюма поверх красной блузки, в голубой юбочке для гольфа и в ужасно грязных ботинках.

– Пэтти, ты позоришь нашу комнату! – воскликнула Присцилла. – Хочешь сказать, что ты намерена пойти к миссис Миллард в короткой юбке и в этих чудовищных ботинках для катания на коньках?

– Дворецкий не станет смотреть на мои ноги, а выше талии я прекрасна, – и за Пэтти захлопнулась дверь.

Джорджи и Присцилла прижались к окну, чтобы наблюдать, как будет проходить визит.

– Смотри, – задохнулась Присцилла. – Миссис Миллард входит через черный ход.

– А вот и Пэтти. Боже, как смешно она выглядит!

– Позови ее, – вскричала Присцилла, яростно пытаясь открыть окно.

– Оставь ее в покое, – рассмеялась Джорджи, – так забавно над ней позлорадствовать.

От резкого рывка окно поддалось. – Пэтти! Пэтти! – пронзительно закричала Присцилла.

Пэтти обернулась и беззаботно помахала рукой. – Не могу остановиться, скоро вернусь, – и она помчалась за угол.

Подруги понаблюдали несколько минут за домом, безотчетно ожидая, что произойдет какой-нибудь взрыв. Но ничего не случилось. Казалось, Пэтти поглотила бездна, и дом не подавал признаков жизни. Поэтому, пожав плечами, они переоделись к ужину с философским спокойствием, которому учит жизнь, полная тревог и неожиданностей.