Читаем без скачивания Мир приключений 1974 - Николай Коротеев

— Рассказать о Бете Персея?

— Да.

Зарика прикрыла глаза.

— Как сейчас вижу перед собой эту удивительную звезду, — тихо сказала она. — И не мудрено: «Альберт», выходя из последней пульсации, вынырнул слишком далеко от цели полета — пульсатор у нас был потрепанный, чиненый-перечиненый, и капитан со штурманом решили не рисковать. Так что мы, войдя в трехмерку, шли к Алголю на обычной ионной тяге целых четыре с половиной года.

Борца присвистнул.

— Экипаж немного роптал из-за вынужденной задержки, а я об этом не жалела, — продолжала Зарика. — Все свободное время я проводила в обсерваторном отсеке, у телескопа, который был нацелен на голову дьявола… — Зарика перехватила недоуменный взгляд Борцы и пояснила: — Так переводится название звезды Алголь.

— С греческого?

— С арабского.

— А зачем вы летели к Бете Персея? — спросил Борца.

Зарика задумалась.

— Тут двумя словами не ответишь, — сказала она. — Надо сделать прыжок в глубокую историю.

— История — моя страсть.

— А что ты знаешь, Борца, об этой звезде? — спросила Зарика.

— Видишь ли, звезды — не моя стихия… — замялся Борца.

— Но ты же окончил Звездную академию? — удивилась Зарика.

— Верно, — согласился Борца. — Но я был там, можно сказать, исключением.

— Которое подтверждает общее правило?

— Примерно. Ребята меня прозвали Изобретатель, и недаром: я с первого курса возмечтал о машине синтеза, потом увлекся еще историей, только вот к звездам оставался равнодушным.

— Почему же ты пошел в Звездную академию?

— Ошибся, могу тебе признаться, — вздохнул Борца. — Думал, полюблю звезды. Презираешь?

Зарика погладила руку Борцы:

— Глупый, я люблю тебя. Ну, а что касается того, что тебя к звездам не влечет… — Зарика подумала и закончила: — В конце концов, и Солнце — тоже звезда.

— Хорошо сказано, — задумчиво произнес Борца. — Солнце тоже звезда. К сожалению, иногда люди забывают об этом.

— Знаешь, звезда звезде рознь, — сказала Зарика. — В полете я убедилась: звезды — как люди, каждая на свой манер. Не бывает двух похожих звезд, как и двух одинаковых людей.

— Ты обещала рассказать о Бете Персея, — напомнил Борца.

— Координационный совет недаром направил нас к этой звезде, — продолжала Зарика. — Она давно волновала землян. Тем, что отличалась от соседок. Те сияли ровно, а эта то меркла, то вспыхивала снова. Монтанари открыл, что Бета Персея периодически меняет свой блеск, еще в 1672 году. В ту пору всё делали не спеша. Больше сотни лет прошло, прежде чем астроном Гудрайк — это произошло в 1782 году — исследовал таинственную звезду Алголь. Оказалось, что Бета Персея — двойная звезда. Люди к тому времени знали, конечно, двойные звезды, но Бета Персея была двойной звездой особого рода: обе ее половины были настолько тесно прижаты друг к другу, что различить их в телескоп было невозможно. На помощь пришла математика, кропотливые расчеты. Получилось, что обе звезды очень быстро вращаются вокруг общего центра тяжести: полный период обращения двух звезд составляет — в земных единицах — двое суток двадцать часов сорок восемь минут пятьдесят пять секунд!..

— Вот это память! — поразился Борца.

— Не удивляйся. Мы, альбертиане, много лет жили этой звездой, — сказала Зарика. — Я знаю ее биографию лучше, чем собственную.

— А что в ней такого?

— Видишь ли, людям известно несколько сотен затменно-двойных звезд, но Бета Персея на особом счету. Астрофизики Земли считали, что экспедиция «Альберта» должна помочь разгадке магнетизма. Кое-какие данные мы, конечно, привезли. Ну, а расшифровать их — это уж дело ученых Земли. Мы, альбертиане, свое сделали, — заключила Зарика.

По палатам они расходились неохотно. Так много нужно было рассказать друг другу! Но режим есть режим.

— Если бы ты знал, какое это царственное зрелище — двойная звезда Алголь с близкого расстояния! — сказала однажды Зарика, и глаза ее заблестели. — В человеческом языке нет слов, чтобы передать ее красоту. Даже снимки, даже фильмы — не то. Разве что стихи… Но писать их я не умею. Потом, попозже, когда «Альберт» лег на стационарную орбиту, превратившись в заурядный спутник Беты Персея, это чувство притупилось. Все занялись обычным делом — измерениями, исследованиями магнитного поля звезды, все увязли в цифрах да графиках. Собственно, это было главное, чем мы занимались в космосе. Но поначалу… О, поначалу, когда мы только шли на сближение с Алголем… — Зарика задумалась. — Представь себе два океана, которые вращаются друг относительно друга. Вращаются — и никак не сольются. Один океан голубой, с красными прожилками, время от времени из него выскакивают золотистые протуберанцы. Другой океан — темно-вншпевый, волны его медлительны, словно засыпающая лава. В этом огненном океане высилась кирпично-красная гора, поразительно похожая на фигуру человека. Не знаю, то ли тени виноваты, то ли движение «Альберта», с борта которого я вела наблюдение, но мне казалось, что фигура не является неподвижной. Она вроде бы то слегка наклонялась, то снова выпрямлялась. Мне чудилось — только ты не смейся, пожалуйста! — что это какой-то ученый ставит на звезде чудовищные по масштабу опыты. Представляешь? Вокруг него в кипящей лаве нарождаются новые химические элементы, синтезируются атомные ядра, бушуют вихри огня, а он стоит по колено в огне и невозмутимо руководит опытами… Ну вот, я так и знала, что ты будешь смеяться!.. Нет, умом-то я понимала, что все это страшная чепуха. Как бы тебе объяснить… Просто я играла сама с собой в такую игру. Я была тогда совсем девчонка. Что ты бормочешь, Борца?

— Ничего.

— Я же вижу, ты шевелишь губами.

— Тебе показалось, Зарика, — сказал Борца.

А назавтра, когда они встретились после утреннего обхода врача, Борца, немного смущаясь, сунул Зарике сложенный вчетверо пластиковый листок.

— Что это? — спросила Зарика.

— Так… не спалось вчера… После твоих рассказов о Бете Персея, — сказал Борца.

— Ну и что?

— Попытался я, понимаешь, представить себе этого самого физика там, на звезде…

— Какого физика? — все еще не понимала Зарика.

— Да этого твоего ученого. Который там, по колено в огне, руководит опытами.

— Человек-гора, понятно, — кивнула Зарика.

— Только ты прочитай, когда останешься одна, ладно? — попросил Борца.

Когда Борцу пригласили на очередную процедуру, Зарика развернула листок и прочла стихи Борцы. Стихи наивные, но в чем-то милые — быть может, благодаря своей непосредственности. В них говорилось о звезде, которая светит оттого, что в глубинах ее пылает лава идей, теснятся вихри огня, будто беспокойные мысли. Похоже, что какой-то космический Фарадей ставит здесь свои эксперименты, на чем свет стоит ругая неловких помощников. Опыты не получаются, но физик упорен — он ставит их и в десятый, и в сотый, и в тысячный раз. И вот он, успех! На исполинской ладони изобретателя горит груда алмазов. Но что это? Физик-гигант внезапно швыряет драгоценные каменья под ноги, в огненную лаву. Он жертвует новорожденными алмазами для того, чтобы звезда разгорелась еще ярче…