Читаем без скачивания Имя мне – Легион - Роджер Желязны

– Никогда не был на Луне.

Казалось, Леоту это слегка развеселило.

– А я была. Но мне там не понравилось.

– Почему?

– Там холодно. За куполом пляшут безумные огни, и кругом безжизненные черные скалы. – Она сделала гримаску. – Словно кладбище у конца времен…

– Ну, хорошо, – согласился Мур. – Не будем об этом.

– …А под куполом тебя не оставляет чувство, будто ты – бестелесный дух…

– Все, все.

– Извини. – она коснулась губами его шеи. Он прижался губами к ее лбу. Она улыбнулась. – Круг утратил лоск.

– Это не имеет значения. Нас уже не снимают.

Возле гигантского праздничного стола в форме морского конька зарыдала женщина. Музыканты заиграли громче. Небо пестрило люминесцентными огоньками морских звезд, которые плыли по наводящему лучу. Одна из звезд окропила Мура и Леоту соленой водой.

– Завтра улетаем?

– Да, – ответила она.

– Как насчет Испании? Сейчас там сезон созревания вишен. Праздник Хуэгос Флоралес де ла Вендимья Херезана. Возможно, последний.

– Опять фейерверки, – вздохнула она. – Слишком шумно.

– Зато весело.

– Весело. – Она скривила губы. – Давай лучше посетим Швейцарию. Притворимся, будто мы совсем старенькие и дряхлые. Или придумаем еще что-нибудь романтичное.

– Некрофилка! – Мур поскользнулся на влажном пятне и едва не упал. Лучше уединиться в горной Шотландии на берегу какого-нибудь лоха. У тебя был бы твой любимый туман, а у меня – парное молоко и соусированный табак…

– Нет! – воскликнула она, перекрывая пьяную болтовню окружающих. Лучше в Нью-Гэмпшир.

– А почему не в Шотландию?

– Я еще ни разу не бывала в Нью-Гэмпшире.

– А я бывал, и мне там не понравилось. Точь-в-точь как на Луне, если судить по твоему описанию.

В этот миг моль задела крылом пламя свечи. Раздался грохот.

В зеленых небесах медленно вытянулась холодная черная молния. Пошел мелкий дождь.

Пока Леота сбрасывала туфли, Мур схватил с пролетающего над его левым плечом подноса бокал и, осушив, поставил обратно.

– Похоже, здесь разбавляют напитки водой.

– Кругу приходится экономить, – сказала она.

Мур заметил Юнгера. Тот смотрел на них, стоя на краю зала с бокалом в руке.

– Я вижу Юнгера.

– И я. Он еле на ногах держится.

– Мы тоже. – Мур рассмеялся.

Шевелюра толстого барда представляла собой снежный хаос; левый глаз заплыл огромным синяком. Что-то пробормотав, Юнгер выронил бокал и рухнул ничком. Никто не пришел к нему на помощь.

– Похоже, он опять слишком увлекся.

– Бедный Юнгер, – равнодушно произнесла Леота. – А ведь мы с ним давно знакомы.

Дождь лил не переставая, и танцоры казались марионетками в руках неопытных кукольников.

– Они летят! – закричал человек в красной мантии, и простер руки к небу. – Снижаются!

Мур не узнал этого человека. Очевидно, он был не из Круга.

Все головы, способные соображать, разом запрокинулись навстречу каплям дождя. В безоблачной зелени быстро разрастались силуэты трех серебристых дирижаблей.

– Мы спасены!

Ансамбль, словно маятник посредине траектории, на мгновение замер и заиграл вновь: «Спокойной ночи, леди, спокойной ночи, леди…»

– Мы будем жить!

Леота сжала ладонь Мура.

– …Мы весело летим куда глаза глядят… – пели голоса.

– Куда глаза глядят, – повторила Леота.

– Мы весело летим, – сказал Мур.

– …Над синевою моря, под небом голубым…

Спустя круго-месяц после этого происшествия, едва не обернувшегося катастрофой для Круга (то есть, в год две тысячи девятнадцатый эпохи правления Повелителя и Президента Нашего Гамберта, через двенадцать лет после приснопамятного моретрясения) Мур и Леота стояли у стены Обители Сна на одном из островов Бермудского архипелага.

Светало.

– Кажется, я люблю тебя, – сказал он.

– Хорошо, что любовь не требует доказательств. – Леота прикурила от его зажигалки. – Я бы не поверила никаким доказательствам. Я вообще ничему не верю.

– Двадцать лет тому назад я встретил на Балу красивую женщину. Я танцевал с ней…

– Пять недель тому назад, – поправила она.

– …и подумал: интересно, захочет ли она когда-нибудь выйти из Круга и снова стать человеком, и оставаться им до гробовой доски?

– Мне и самой нередко приходят в голову подобные мысли. Особенно, когда мерзко на душе. Нет, Элвин, эта женщина не выйдет из Круга. Во всяком случае, до тех пор, пока не станет старой и некрасивой.

– То есть, никогда, – заключил он.

– Ты благороден. – Она выпустила к звездам струйку дыма и коснулась холодной стены. – Когда-нибудь ее перестанут замечать, а если кто и посмотрит, то лишь затем, чтобы сравнить ее с какой-нибудь красавицей далекого будущего. А может быть, это произойдет скоро, если в мире вдруг изменятся критерии красоты. Как только это случится, она пересядет из экспресса на обычный пассажирский поезд.

– И на какой бы станции она ни вышла, ее будет окружать чужой мир, сказал Мур. – Похоже, он ежедневно меняется до неузнаваемости. Прошлой ночью… виноват, в прошлом году я встретил бывшего однокашника. Он называл меня «сынок», «мальчик», «малыш» – причем не в шутку. Он основательно испортил мне аппетит.

– Знаешь ли ты, куда мы идем? – спросил Мур, когда она повернулась к засыпающему саду. – Туда, откуда не возвращаются. В небытие. Пока мы спим, мир идет своей дорогой.

– Это помогает сберечь силы, – сказала она через несколько секунд. Стимулирует. Вдохновляет. Я об отсутствии привязанностей. Все в мире тленно, кроме нас. Время и пространство не властны над нами, если у нас нет привязанностей.

– Ни к кому и ни к чему?

– Ни к кому и ни к чему.

– А тебе не кажется, что все это – великий розыгрыш?

– Ты о чем?

– О том, что с нами происходит. Представь, что все население планеты – мужчины, женщины, дети – год назад погибло при вторжении с Альфы Центавра. Все, кроме нас, замороженных. Предположим, инопланетяне распространили смертоносные бациллы…

– Я читала, в созвездии Центавра нет жизни.

– Хорошо, пусть они не с Центавра, а из другого созвездия. Предположим, все следы катастрофы уничтожены, и один из пришельцев показывает клешней на это здание. – Мур хлопнул ладонью по стене. – Он говорит: «Эге! Да тут остались живые, только они заморожены. Давайте-ка, ребята, спросим наших социологов, стоят ли эти земляне того, чтобы с ними возиться, или лучше снять крышки с холодильников, да и дело с концом?» Потом сюда входит социолог, любуется нашими ледяными саркофагами и говорит: «Эти олухи заслуживают только насмешек да нескольких строк петитом в провинциальной газетенке. Пусть они и останутся в полном неведении. Пусть думают, что все идет по-прежнему. Вся их жизнь расписана заранее, так что обмануть их труда не составит. Мы заполним танцевальные залы андроидами и будем удовлетворять все прихоти этих балбесов. Мы изучим их поведение в любой мыслимой ситуации, а когда закончим исследования, сломаем реле времени на морозильниках, – и пусть они спят до скончания века. Или снимем крышки, и они мигом протухнут».