Читаем без скачивания Хозяин Колодцев (сборник) - Марина и Сергей Дяченко

— Ты счастлив? — повторил Игар с напором. — У тебя в душе равновесие? Ты не сомневаешься, нет?

Мальчик вдруг улыбнулся:

— Однажды Святая Птица нашла в своем гнезде кукушонка… Она пожалела беднягу и не выкинула его, как следовало бы; нет, она сделала вид, что подкидыш ничем не хуже ее собственных птенцов. Она обратила к нему ласковый взгляд, как и к прочим — тогда глупый кукушонок стал кричать: правда, и я такой же? Правда, что я такой же, как вы? Значит, и вы такие же, как я?..

Кажется, мальчик собирался продолжать — Игар не дал ему этой возможности. Поднялся, стараясь не наступать на разложенные рядышком «крылья»:

— Спасибо… Ясно.

Повернулся и пошел прочь — через весь длинный двор, где каждый занимался своим делом и каждый исподтишка следил за идущим Игаром — а он всем здесь интересен и никто, никто не доверяет ему…

Потом он спиной почувствовал еще один взгляд, и если взгляды послушников казались ему укусами комаров, то этот новый был прикосновением слепня.

Отец-Дознаватель стоял у входа в Сердце Гнезда, и взгляд его повелевал Игару приблизиться:

— Пойдем… Отец-Вышестоятель хочет посмотреть на тебя.

— …Не бойся, Чужой Птенец. От тебя так пахнет страхом… Опасаюсь, Отец мой Дознаватель, что наш подкидыш замыслил недоброе. Иначе откуда это чувство вины?..

— Наш подкидыш замыслил всего лишь сбежать, — Дознаватель задумчиво жевал свою ароматическую смолу, глядя в сводчатый потолок треугольной комнаты. — На душе его неспокойно.

Отец-Вышестоятель вздохнул:

— Об этом мы поговорим позже…

Здешний Вышестоятель был всему Гнезду под стать: тучный старик со складками на подбородке, в чьих маленьких тусклых глазах жила хватка и воля, вызывал у Игара самые противоречивые чувства. Ему хотелось попеременно то плакать и каяться, то замкнуться и молчать; одно было совершенно ясно — снисхождения здесь ждать не придется. Ни в чем.

— Значит, Игар, то существо, с которым ты заключил сделку, оказалось-таки скрутом?

Стоило промолчать. Стоило хотя бы вежливо кивнуть — однако язык Игара среагировал раньше, чем разум:

— Я не заключал ни с кем сделок!..

Дознаватель нахмурился. Комок ароматической смолы перекатился у него за щеками — справа налево.

Вышестоятель снисходительно кивнул:

— Да… А как это называется по-другому? Когда двое уговариваются: ты мне то, я тебе это?..

— Это не был торг, — медленно сказал Игар, понимая, что покорности уже все равно не соблюсти. — Это было принуждение.

Вышестоятель кивнул снова:

— Хорошо, хорошо… Во всяком случае, ты здесь единственный, кто видел скрута. Вряд ли твой рассказ будет нам чем-то полезен… Однако я хочу попросить тебя написать о нем. На ученической бумаге. Страницу, возможно, две… Здесь, в Гнезде, огромное собрание разных сведений. Которые, может быть, никогда не пригодятся… Однако они есть. И скруты есть; я просил бы тебя приступить сегодня. Это будет частью твоего послушания… Да?

Игар не знал, что ответить. Он просто наклонил голову. Вдвойне полезно — и поклон получился, и глаза спрятал…

Но не от Дознавателя, конечно.

Вышестоятель тоже кивнул, отпуская. Потом будто спохватился:

— Да, Игар… В твоем характере есть… нехорошая вещь. Червоточинка. Ты должен знать это и бороться с этим; Птица поможет тебе. Потому что теперь ты безраздельно принадлежишь Птице. А если здравый смысл не убережет тебя и ты замыслишь… Отец-Дознаватель называет это «сбежать». Я называю это иначе… но не важно. Если ты решишься… Придется наказывать, Игар. Карцер, где сортируют пшено — может быть, месяц, если понадобится, два… И обязательно — Обряд Одного Удара. Дважды или даже трижды. Это очень печально, я знаю — тем более подумай. Не стоит помышлять о том, чтобы обмануть Птицу. Прощай.

Игар вышел, не разгибая спины. Дознаватель шагал следом; наклонный пол узкого коридора мощен был кирпичом, и через равные промежутки его пересекали каменные выступы-ступеньки. Игар шел, опуская голову все ниже и считая невольно ступеньки: двенадцать… тринадцать… четырнадцать…

Карцер, где сортируют пшено. Игар знаком с этим наказанием — еле выдержал неделю, слипались глаза и хотелось биться о стены. С рассвета до заката перебирать крохотные зернышки — белые в один мешок, желтые в другой… Немеют пальцы, а вечером содержимое мешков снова смешают на твоих глазах, и все сначала, все сначала… Бессмысленно, тяжело, бесконечно. Два месяца он точно не выдержит. А звезда Хота не выдержит тем более.

…Но уж Обряд Одного Удара он точно не переживет. Не с его нравом выдержать это унижение, специально придуманное для того, чтобы ломать крученых. Пусть бы просто били, пусть бы исполосовали, как березу — он бы стерпел, не пикнул. Но пройти Обряд, да еще дважды…

Рука Дознавателя опустилась ему на плечо, заставляя свернуть в боковой проход; не поднимая глаз, Игар шел, куда его вели. Все равно; шагает полная чашка отчаяния и не боится расплескать через край. Желтый кирпич под ногами, перегородки-ступеньки: тридцать шесть… тридцать девять…

Распахнулись кованые, со сложным узором створки. По прежнему не глядя, Игар, направляемый Дознавателем, шагнул в широкий дверной проем.

Запах. Какой знакомый, какой теплый запах…

— Подними голову, — это Дознаватель.

Медленно, не смея надеяться, Игар посмотрел прямо перед собой.

Облик Священной Птицы всегда одинаков. Только глаза сейчас были печальнее, чем раньше; Игар, которому довольно долго удавалось сносить испытания молча, не мог сдержаться. Как не сдержится полный мешок, если по нему полоснуть ножом.

Птица смотрела и понимала. Птица всегда поймет все; он купался в лучах ее сочувствия, он выговаривался — невнятно и сквозь слезы, но искренне и до конца. Он хотел бы умереть в эту минуту — закончить жизнь в состоянии счастливого экстаза. Облегчения. Полного и радостного очищения.

Потом рука Дознавателя снова легла ему на плечо, и он понял, что аудиенция окончена, пора возвращаться к действительности, где втыкаются в дерево ножи и вполне реален скорый Обряд Одного Удара. И он прошел в этот мир через дверь с коваными резными створками, но на этот раз голова его оказалась высоко поднятой, а глаза сухими.

В детстве он дружил с девчонкой, которая дрессировала козу. На ярмарках за один день ей случалось заработать больше, чем ее отцу, каменотесу, за неделю тяжелого труда; Игара больше всего интересовало: как можно научить глупую козу понимать слова и ходить на задних ногах?!