Читаем без скачивания Нерешенная задача - Елена Валентиновна Муравьева

Вот так и Анни оказалась в черной комнате и должна была искать черную кошку. Она, даже почувствовала, что мелкая дрожь прокатывается периодически волнами по телу. Хаотично, она стала напрягать всю свою память вместо того, чтобы пытаться мыслить логично. Поплыв по инерции «шаблона», сперва постаралась вспомнить все свои походы с доктором Цобиком и воскресить в памяти его манеру начинать обследования больного. Затем, она стала вспоминать манеру обследования больных Вишневского Александра Николаевича и решала, к какой ей лучше прибегнуть, какая ей больше импонировала.

Больной лежал на кровати в лихорадочном состоянии и с помраченным сознанием, закрыв глаза. Кожа его была очень бледной, с притушенными высыпаниями на коже. Это были первые симптомы — сыпного тифа. Анни надела гуттаперчевые перчатки и принялась ощупывать медленно живот мужчины. Он никак на это не отреагировал, а вот за ушами, она обнаружила воспаление, уплотнение и очень болезненно пациент реагировал, на её осторожное ощупывание. Она хорошо усвоила указания своих старших учителей, обследовать всегда больного с головы до пят, даже если диагноз уже давно напросился тебе на ум. И Анни сделала правильные выводы. Сыпной тиф был осложнен правосторонним паротитом (воспаление околоушной железы). Дышал мужчина тяжело и хрипло, как будто что-то сдавило ему горло изнутри, пульс был очень слабый и с каждым вздохом, его подреберья втягивались глубоко и изо рта при выдохе выделялась коричневатая слизь на зубы и губы. Опухоль железы мешала больному как следует открыть рот и никак не удавалось обследовать полость неба и зева.

Анни поспешила в больничную лабораторию, чтобы взять шприц с камфорой, надо было действовать быстро, потому что состояние больного было тяжелым, а по дороге быстро соображала, что назначается пациенту в качестве лекарств при данном диагнозе. энергические слабительные, глотать кусочки льда; если ничего не помогает, немедленно трахеотомия. Вернувшись назад, она вспрыснула под кожу камфору и назначила одно из самых сильных энергетических — колонквиту. Теперь оставалось только ждать утра.

Этой ночью она сознательно осталась дежурить в больнице. И только к утру её сморил сон, так как нервы были настолько напряжены, что, притянуть к себе сон она так и не сумела.

Проснувшись с первыми петухами, орущими где-то неподалеку и неведомо откуда взявшимися, она побежала к больному. И плечи её машинально приобрели сгорбленную форму, как от удара мешком, так как состояние больного не улучшилось ни на йоту. Она возблагодарила только Деву Марию за то, что за ночь он не умер.

Через час заступала на дежурство первая смена, её старшие сослуживцы не вынесли никакого вердикта и даже самые опытные медсестры, предположили, что Анни все сделала правильно. Она с чувством вины, еще спустя какое-то время, поплелась к кабинету Александра Николаевича с повинной и констатацией факта о том, что она никчемная и неумелая.

Она только с входом в кабинет посмотрела ему в лицо, но все остальное время боялась поднять на него глаза. К горлу подкатил комок слез, но она решила, что сильно плакать будет только дома.

Он выслушал спокойно, внимательно. Спросил, какие симптомы её подговорили поставить такой диагноз. И потом произнес такие странные слова, что она, позабыв о стыде, наконец-то снова подняла на него глаза, полные изумления. А спросил он вот что:

— Скажите, вы в каком отделении больницы работаете?

— В травматологическом — ответила она сдавленно.

— И вас даже не тронула никаким боком мысль — что делает больной с диагнозом, поставленном вами в данном отделении?

— Но… — и она еще больше сконфузилась — это же ваше распоряжение.

Он отвернул от неё свое лицо и посмотрел на зыбкость начинающего подавать признаки зимнего рассвета за окном. Поэтому на его лице она ничего не смогла увидеть.

Когда он снова повернулся к ней, лицо его было натянуто серьезным.

— Я вам прикажу сейчас раздеться и голышом пройтись по коридору, вы послушаетесь?

Она молчала. Смысл его слов медленно стал доходить до неё своей неумолимой правдивостью. А Александр Николаевич продолжил:

— У нас не «балаган», дорогуша. Врач прежде всего должен включать мыслительный аппарат и думать, все подвергать сомнению и только при перевесе каких-то фактов, приниматься за дело. А вы слепо доверились моему распоряжению, а мозг так и не задействовали. Ну, пойдемте к нашему страдальцу.

И она так же спешно поплелась за ним, опять-таки, ничего не поняв. Если она не должна была браться лечить в травматологическом отделении больного сыпучим тифом, а обязана перенаправить его в «терапию». То зачем тогда смотреть его пошел он сам, а не сделал так, как пытался только что научить её?

Осмотрев больного, Александр Николаевич заставил его сесть. Набрал в гуттаперчевый балон теплой воды и всю влил ему в рот. У больного вышла масса тягучей, темной слизи, а врач продолжал спринцевать ему рот, как бы все не боялись, что больной задохнется. С каждым новым спринцеванием слизь выходила снова и снова и все были поражены, сколько её могло уместиться в горле человека!

Он закашлялся, но с каждым откашливанием ему становилось лучше.

— Ну, ну. Откашляйтесь и плюньте — властно командовал Александр Николаевич. И, больной, наконец совсем пришел в себя, его дыхание стало совершенно свободным.

Когда все вышли из палаты, врач повернулся к Анни и грозно смерил её взглядом, только неким шестым чувством она распознала, что вся его грозность, напускная. Глаза смотрели весело и очень внимательно!

— Я ему колонквиту дала, — слабым голосом произнесла женщина.

Тот покачал головой:

— Ай. Ай, такому слабому …так ведь и убить можно! Да и какие показания были для этого? Просто больной глотает при воспалении плохо, вот и накопилось во рту столько грязи и слизи. …Назначайте антибиотик, иначе до утра он не дотянет, — и резко развернувшись, ушел.

От нервного напряжения, у неё чуть ли не спазмы мышц начались. Она, вся бледная прислонилась к стене. Ни в одной из прочитанных ею книг не было сказано о таком осложнении при тифе. Она чувствовала себя настолько глупой и невежественной.

Отработав еще одну в неурочную смену, она домой чуть «притянула» свое уставшее тело. Когда в дверях её, как всегда, встретил Гриша,