Читаем без скачивания Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР - Владимир Иванович Щербаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Правительство в современном виде – это просто дирекция огромного завода под названием СССР, где Премьер – директор, а Министры – начальники цехов. ЦК, обком, горком КПСС и НКВД приучили директоров и начальников цехов к подчинению политическим решениям.
Так нас приучили раньше. Но и сейчас немногое изменилось. Вы ведь тоже считаете, что политика – это дело депутатов, а дело Министра – обеспечить выполнение решений. Не более. Обсуждать политические решения с Правительством не требуется. Видимо, поэтому в этом зале Совет Министров СССР преобразовали в Кабинет Министров, лишили его многих полномочий и даже законодательной инициативы. По существу, превратили просто в аппарат Президента СССР.
Вы не хотели нашего участия в политике. Многие из нас подчинились. Этот приобретённый, воспитанный в том числе и вами в этом зале инстинкт на 100 % сработал в критической обстановке. Часть из нас не понимала, что происходит в стране, в ее политике. Политический процесс многим в работе действительно просто мешал. Не случайно про Ново-огарёвские встречи, куда Президент, видимо, понимая обстановку, нас не приглашал, в Правительстве бытовало мнение: они там за нашей спиной договариваются о суверенитетах, отбирают у нас права и возможность управлять, а нам отвечать за то, чтобы народ был сыт, одет, обут, мог нормально работать и т. д.
Нас отстранили от выработки политических решений, в результате Правительство действительно не понимало изменений в политике, поэтому не оценило усилий Президента, направленных на консолидацию политических сил и факторов. Думаю, что именно этим была продиктована острая дискуссия на Президиуме Кабинета Министров 17 и 19 августа по обсуждению текста Союзного договора.
Думаю, не оценил эти усилия и Верховный Совет СССР. Вы вспомните ход вчерашнего обсуждения проекта Союзного договора в этом зале. Думаю, не поняло всё общество, а Правительство в особенности, усилий Президента в отношении вхождения в общемировое пространство. В политическое пространство – через разоружение и новую политику СССР по отношению к Восточной Европе, Кубе, Афганистану, Ирану, Ираку, Палестине, к объединению Германии, соглашениям с США, установлениям дипотношений с Израилем и Южной Кореей и т. д. В экономическое пространство – через расширение взаимовыгодного сотрудничества, улучшение кредитных отношений до экономических, торговых отношений до инвестиционных и т. д. Вспомните. Весь мир буквально замер в ожидании встречи в Лондоне.
Все думали – неужели свершилось? Неужели действительно СССР уже другой?
Я был в Лондоне. Хочу сказать – мы туда ездили не просить подаяние. Глава великой страны ехал предлагать своим бывшим противникам, ведущим странам мира новые формы сотрудничества. Весь мир понимал – это прорыв, после этого процесс перестройки в СССР может стать действительно необратимым. Только в самом СССР, а в Правительстве и в Верховном Совете особенно, был «квасной патриотизм»: «Национальный позор. Мы не позволим поставить великую страну в очередь за подаянием». Всё это было. И здесь, в этом зале, были аплодисменты таким речам. Хочу вам, как специалист, сказать: без внешнеполитической поддержки, без крупных иностранных инвестиций мы из кризиса не выберемся. Все остальные пути – это политическая близорукость и экономическая иллюзия.
В общем, до 19 августа казалось всё идет к тому, что можно выйти из ситуации, – Программа совместных действий, Союзный договор, договорённости в Лондоне и т. д.
Теперь многое из этого рухнуло. Общество и страна по многим вопросам отброшены с завоёванных позиций.
Оценка заговору ГКЧП уже дана. Верховный Совет и особенно съезд расставят все точки над «и». Хочу только сказать, что Правительство СССР оказалось заложником политической ситуации.
Ход заседаний и решения Правительства 17, 19, 20 и 21 августа и опубликованные в прессе неполные и тенденциозно обработанные записи этих заседаний нельзя рассматривать в отрыве от всего того, о чём я только что говорил.
Нельзя недооценивать и информационное давление на членов Правительства СССР. Знаете, когда говорят, что на улицах уже концентрируются боевики с оружием, на руках у них списки на арест и ликвидацию с вашими адресами и фамилиями, и задают вопрос: «Согласны ли вы в этих условиях на введение чрезвычайного положения?», – то не каждый выдержит.
Были среди нас и те, кто хотел провести последний и решительный бой за сохранение СССР в старом виде, и те, кто из-за инстинкта самосохранения услужливо побежал за ГКЧП. Но были и те, кто думал, говорил и действовал иначе, хотя прекрасно осознавал последствия своих действий в случае победы ГКЧП. Думаю, что позиция каждого члена Кабинета Министров не будет скрыта от общественности.
Но сегодня в этом зале налицо попытка смешать и тех, кто примазался к ГКЧП, и тех, кто дрогнул, и тех, кто решил по старинке уйти от политического выбора в действительно крайне важные производственные заботы, и тех, кто открыто выразил иную позицию. Прежде всего, я, конечно, имею в виду Н. Губенко. 19 августа он мучился неизвестностью, как и все. Но уже 20-го сделал выбор и публично ушёл в отставку. Но теперь и он в общей корзине?
Анализируя ситуацию, я бы сказал так: в целом в Правительстве возобладал воспитанный инстинкт «не лезть в политику», привычка к законопослушанию и подчинению решениям политического руководства. Однако были и те, убеждения которых постоянны и не меняются в зависимости от ситуации и начальства.
Безусловно, закономерен вопрос – какова была моя личная позиция. Я хочу повторить суть того, что я открыто сказал на заседании Правительства 19 августа. К сожалению, нет стенограммы, но есть свидетели.
Во-первых, мы не кисейные барышни, чтобы пугаться от слов. Дело, государственные обязанности бросать нельзя. И без того тяжелейшая обстановка в народном хозяйстве в ближайшие дни и даже часы дойдёт до критической точки. Нужно готовиться. Теперь рассчитывать можно только на себя. Нужно организовать питание, лечение, обогрев и работу людей, удержать их от политического экстремизма и кровопролития. И это главная задача, государственный долг и прямая обязанность Правительства.
Во-вторых, я, как и все остальные, не имел доказательств болезни М. Горбачёва или его свержения. С обеих сторон одни слова. Пока нет доказательств, я лично не могу определить конституционность перехода обязанностей Президента к Г. И. Янаеву.
Для себя самого в те дни я
