Читаем без скачивания Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мне тоже, – тихо отозвался Хизаши, не сводя глаз с крытой соломой крыши, – мне тоже.
Позже они сидели у огня, а снаружи по-осеннему лениво моросил дождь. Хизаши смотрел на огонь, и его глаза видели гораздо больше, чем языки пламени, постепенно оседающие на сером ковре углей. Пахло заваренными травами, и этот запах, такой домашний, наполнял тело теплом. Как оказалось, Цукикава, деревня Кенты, была совсем рядом от места, где родился на свет Ясухиро, и древнее кладбище было ни чем иным, как останками погубленного Хироюки селения.
– Я хочу кое-что показать тебе, – сказал Кента и скрылся за перегородкой. Вернулся с длинным мечом, протянул его Хизаши двумя руками. – Когда тело Хироюки исчезло, на его месте остался лежать Дзайнин. Я подумал, что стоит сохранить его для тебя как память. Делай с ним что пожелаешь.
Хизаши принял тати и погладил затупившееся лезвие. Оно было тусклым и безжизненным, ничего уже не отражало, и Хизаши вздохнул.
– В нем не осталось души, теперь это просто очередная бесполезная железяка.
И с этим словами он разломил его на две части. Память о брате сохранится в душе, беречь еще и меч совсем не обязательно. Он родился из тела и духа Хироюки, к ним же и вернулся.
– Пусть прошлое останется в прошлом, – сказал он. – Мы похороним Дзайнин завтра, а сейчас поговори со мной, Кента.
И Кента начал рассказывать о том, как все закончилось. Едва Хизаши вознесся в Такамагахару, а тело Хироюки исчезло без следа, оммёдзи бросили все дрязги, вместе закрыли врата в Ёми и добили вырвавшихся оттуда тварей. Ёкаи, пришедшие с Аратой, помогали людям. Но стоило разобраться с врагом, как временные союзники снова восстали друг против друга.
– Ты знал, что глава школы Кёкан на самом деле не человек, а ёкай? – спросил Кента. – Никто так и не увидел его, но он говорил через Арату. Помнишь же, как было, когда вы изгоняли Хироюки из меня? Арата и Аканэ-сан вместе способны становиться проводником для главы школы.
Таким образом глава Кёкан обвинил Дзисин в жестокости и алчности, во всеуслышание заявил, что их непомерная гордыня привела к трагедии. Фусин тоже досталось за их бездействие и трусость. Кто знает, не случилось бы еще одной битвы в долине Хоси, если бы не подоспели люди императора.
– Так он все же решился вмешаться? – хмыкнул Хизаши.
– Боюсь, мир оммёдо ждет много испытаний. Великие школы покрыли себя позором, столичный департамент оммёдо уже занялся разбирательством. Ничего больше не будет как прежде.
– Может, оно и к лучшему, – покивал Хизаши и прикрыл глаза.
– Учида Юдай вернулся в Фусин, он надеется изобличить предателей и судить их. Мадока все еще в Дзисин, несмотря ни на что, и так же жаждет славы в веках, а сейчас самое удачное время совершить какой-нибудь подвиг. Сасаки стал личным учеником главы Кёкан, должно быть, в будущем это место отойдет ему.
Он говорил что-то еще, но Хизаши заснул под его негромкий голос. И ему ничего не снилось.
А на рассвете он стоял возле своего святилища, скрытого во влажной тени сосны, чьи могучие корни обвивали фундамент, и нежный свет восходящего солнца ронял на него робкие блики. Хизаши еще не до конца проникся своим новым статусом. Бог… Будучи маленькой серебряной змейкой с большими стремлениями, он мечтал стать ками, а получил гораздо больше, когда уже готов был навсегда остаться человеком. Может, при всей своей несправедливости боги сделали ему самый ценный подарок, какой только могли, – дали почувствовать людей, понять и полюбить их, став их частью. Однажды, в следующей или много жизней спустя, Хироюки тоже поймет то важное для себя, что подарит ему покой.
– У нас вся жизнь впереди, – сказал Кента, неслышно подойдя со спины. – Давай проживем ее так, как хотим мы?
Они встали плечом к плечу, глядя, как утро омывает светом крошечное святилище никому не известного божества, собирающегося оберегать не землю, не дом, не деревню, а одного особенного человека, пока над ними обоими не зайдет солнце.
– Куда пойдем? – спросил он.
– Туда, где нужна наша помощь, – ответил Кента. – Выбирай любую дорогу, каждая из них приведет нас к тем, кто нас ждет.
– Тогда идем на юг, – решил Хизаши.
– Почему не на север?
– На севере холоднее, – рассудил Хизаши и шлепнул Кенту веером по плечу. – Лучше заботься о своем божестве, Кента-кун. И, кстати, я хочу есть.
Наступивший день был наполнен теплом и светом, омытый дождем лес сверкал подсыхающей влагой, будто усыпанный хрусталем. Дорога на юг начиналась от домика на отшибе, и Хизаши с Кентой ступили на нее одновременно.
Три месяца спустя
Начало месяца сивасу возле горы Тэнсэй было укрыто белым-белым снегом, но холод не казался злым и колючим, наоборот, бодрил не хуже пиалы хорошего вина. Именно такое Хизаши планировал заказать на всех в идзакае, куда они с Кентой направлялись по главной улице Ямаситы. Ранняя даже для здешних мест зима придавала городу сказочный вид, как из той легенды, что Хизаши рассказывал Кенте и Мадоке перед Ониби-мацури. Шла середина часа Пса, и, несмотря на все беды, свалившиеся на голову Дзисин, ее ученики так же безмятежно проводили дни своей юности, сбегая с горы в город, где можно было повеселиться, вкусно поесть и от души выпить. Красные фонари идзакаи манили погрузиться в теплое ароматное нутро и забыть обо всех своих горестях и тревогах.
– Мы бы уже закончили обучение, если бы не ушли раньше, – сказал Кента. На нем, как и на Хизаши, не было формы школы оммёдо и экзорцизма, но любой, глядя в его глаза, увидел бы в них опыт и мудрость настоящего оммёдзи.
– Жалеешь?
– Ничуть. Но лицензию на самостоятельную работу получить все-таки придется.
Хизаши безразлично пожал плечами. Ему, юному еще божеству, на всякие человеческие бумажки было наплевать.
За три минувших месяца они побывали в двух деревнях, где сражались с одичавшими ёкаями и затерявшимися среди людей выходцами из Ёми, оголодавшими и одуревшими от вседозволенности. И вот возвращались к горе Тэнсэй, чтобы повидаться с товарищами.
В идзакае было шумно, но никто не обратил внимания на двоих путников, заглянувших погреться. Они отряхнули снежинки с одежды и волос, поздоровались с хозяином, и тот сразу узнал знакомые лица, указал за ширму, где их уже ожидал первый гость.
Учида Юдай пил чай,
