Читаем без скачивания Жюльетта - Донасьен Альфонс Франсуа де Сад

Только не думайте, что изменения произойдут не скоро: по мере того, как люди умнеют, они начинают критическим взглядом смотреть на то, что прежде умиляло и восхищало их, а правителям, подобным вам, такой взгляд не сулит ничего хорошего. Уже сейчас идут разговоры о том, что король – всего лишь обычный человек, только испорченный роскошью и развращенный деспотизмом, что на земле нет ни одного монарха, достойного своего титула. Первое, что требуется от человека, который хочет управлять людьми, – это хорошо знать их, но как может судить о них тот, кто постоянно окружен лизоблюдами и всю свою жизнь живет вдали от народа, кто даже не способен понять свой народ? Нельзя научиться царствовать, пребывая в чертогах роскоши и блаженства. Тот, кто всю свою жизнь купался в ласках фортуны и ничего не понимает в нуждах простого народа, не имеет права вершить судьбы нации, состоящей из несчастных и обездоленных. Да, сир, последуйте моему совету: выбросьте королевские игрушки и вернитесь на грешную землю – больше вам ничего не остается.

Несколько ошарашенный моими наглыми речами, его величество не нашел ничего более умного, как ограничиться какой-то неловкой шуткой, несущей на себе ту самую печать фальши, которая отмечает все, что исходит из уст истинного итальянца, и мы тепло распрощались друг с другом.

В тот же вечер меня провели в блестящий, роскошно убранный зал, где вокруг большого игорного стола я увидела общество, разделенное на два класса; с одной стороны сидели мошенники, с другой – лопоухие овечки; мне сказали, что в Турине воровство во время игры – обычное дело и что мужчина не начинает ухаживать за женщиной до тех пор, пока она не обворует его.

– А что, это весьма забавный обычай, – заметила я мошеннице, которая рассказала мне об этом.

– Все объясняется очень просто, – продолжала она, – игра – это нечто вроде коммерции, стало быть, в ней допустимы любые хитрости. Разве вам придет в голову подать в суд на торговца за то, что шторы на окнах его лавочки чересчур плотные, поэтому вместо добротного товара вы выбрали негодный? Главное – преуспеть, мадам, и все средства для этого хороши.

Я вспомнила максимы Дорваля по поводу воровства и решила, что они вполне уместны в этом доме. Потом поинтересовалась у собеседницы, как можно ловчее выуживать деньги у других, заверив её, что во всем остальном у меня большой опыт.

– Есть настоящие мастера этого дела, – ответила она. – Если хотите, завтра я пришлю к вам одного из них.

Я поблагодарила её, а наутро появился мой новый наставник и за какую-то неделю преподал мне уроки беспроигрышной карточной игры, которые позволили мне получить две сотни луидоров в течение трёх месяцев моего пребывания в Турине. Когда пришло время платить за его уроки, он потребовал только моей благосклонности, а поскольку он желал получить её на итальянский манер, что я страстно любила, после тщательного осмотра его тела на предмет нежелательных болезней – а такая мера была не лишней в этой стране – я доставила ему удовольствие тем самым образом, который был естественным для человека его профессии.

Помимо всего прочего Сбригани – так звали моего ментора – обладал приятной внешностью и внушительным членом; ему было не более тридцати лет, он отличался отменным здоровьем, изысканными манерами, прекрасной речью, безудержным распутством, философским складом ума и удивительным даром всякими мыслимыми и немыслимыми способами присваивать то, что принадлежало другим. Я сразу смекнула, что такой человек может быть мне весьма полезен в моих путешествиях, и предложила ему объединить наши усилия, на что он согласился не раздумывая.

В Италии человек, сопровождающий актрису, певицу или просто продажную женщину, не представляет собой никакой помехи для тех, кто добивается её благосклонности: будь он братом, супругом или отцом, обыкновенно он удаляется в тот самый момент, когда на пороге появляется поклонник; если пыл последнего начинает ослабевать, покровитель появляется снова, заводит с ним приятную беседу и, подняв настроение клиента, скрывается в платяном шкафу, чтобы не портить ему удовольствие. Естественно, поклонник в этом случае берет на свое содержание и женщину и её покровителя, и итальянцы, приспособленцы по своей природе, не видят в этом ничего дурного. Поскольку к тому времени я в достаточной мере знала язык этой благословенной страны, чтобы сойти за итальянку, я взвалила на Сбригани обязанности своего супруга, и мы отправились по дороге на Флоренцию.

Поездка наша проходила в ленивой безмятежности, спешить нам было некуда, и я с удовольствием созерцала расстилавшийся передо мной пейзаж, который вполне соответствовал бы человеческому представлению о рае, если бы не оборванные люди, то и дело встречавшиеся на пути. Первую ночь мы провели в Асти. Сегодня этот городок, утративший свое былое величие, не достоин даже того, чтобы упоминать о нем. Наутро мы возобновили путешествие и добрались до Александрии; по словам Сбригани, это местечко было известно тем, что оно буквально кишит аристократами, и мы решили провести здесь несколько дней и поискать простаков.

Мой супруг быстро распространил нечто вроде прокламации, из которой следовало, что в город прибыла знаменитая куртизанка, к этому прилагалось краткое описание моих прелестей и их стоимость.

Первым откликнулся престарелый пьемонтский герцог, лет десять как отошедший от двора; единственное, чего он пожелал, – это полюбоваться моим задом. За такое удовольствие Сбригани взял с него пятьдесят цехинов, однако подогретый увиденным зрелищем, герцог потребовал большего. В лучших правилах покорной жены я заявила, что не могу решить этот вопрос без согласия мужа, а герцог, будучи не в состоянии предпринять серьезного натиска, изъявил желание выпороть меня. Эта причуда остается главным утешением некогда отчаянных содомитов, ведь так сладостно унижать божество, в чей храм для вас больше нет доступа. Сбригани назначил цену по одному цехину за удар, и пятнадцать минут спустя в моём кошельке было три сотни монет. Щедрость его светлости подсказала моему спутнику блестящую идею. Он заранее навел справки о прошлой жизни старого вельможи и упросил его оказать ему честь и отобедать вместе с ним и его женой. Эта просьба поначалу сильно озадачила бывшего придворного, но через минуту он уступил и согласился.

– О, великодушный и благородный сподвижник могущественнейшего князя Италии, – начал Сбригани, представляя гостю Августину, которую мы научили, как себя вести, – настало время, когда должна заговорить ваша кровь, и в своей душе должны вы услышать голос Природы. Вспомните Венецию и свою давнюю любовную связь с прекрасной синьорой Дельфиной, бывшей замужем за одним мелким аристократом. Посмотрите же хорошенько, ваша светлость, посмотрите на свою дочь Августину, обнимите её, мой господин, она вас достойна. Я взял её ещё ребёнком, вырастил и воспитал её, а теперь оцените сами мои усилия. Мне кажется, я могу по праву гордиться тем, что превратил Августину в одну из самых прелестных и умных девушек в Европе. О, ваша светлость, как я жаждал разыскать вас и встретиться с вами; узнав, что вы поселились в Александрии, я поспешил сюда, чтобы убедиться собственными глазами. И я был прав – сходство просто поразительное! Я надеюсь, что вы достойно вознаградите скромного бедного итальянца, у которого из всех богатств есть только красота его супруги.