Читаем без скачивания Операция "Невозможное" (Лето и осень сорок пятого) - Евгений Белогорский

— Ради долгих дружеских отношений с Советской Россией, японское правительство готово пойти на нейтрализацию вооруженных сил Маньчжуо-Го, передислоцировав их с северных границ к столице южной Маньчжурии — Мукдену. Кроме этого, мы готовы отказаться от рыбных концессий в Охотском и Японском море, на компенсационной основе — торжественно изрек Миядзава, но его слова нисколько не обрадовали его собеседника.

— Нейтрализация войск Маньчжуо-Го это очень хорошая новость, которой мы добивались более десяти лет. Я искренне рад это слышать, однако на нынешний момент этого недостаточно. Для заключения прочного и добрососедского мирного договора, Советский Союз требует исполнения трех условий. Передача в полную собственность советской стороне Китайско-Восточной железной дороги, возвращение южной части Сахалина и отказ от Курильских островов — буднично перечислил Малик и от его слов глаза у Миядзавы широко раскрылись.

— Но ведь это совершенно невозможно! — искренне изумился японец.

— Дипломатия это такой инструмент, посредством которого невозможное можно сделать возможным. Давайте начнем обсуждать это невозможное, и быть может, придем к разумному консенсусу, — предложил ошарашенному Миядзаве Малик, — а пока давайте вернемся к нашим спискам. Что кроме нефтепродуктов, вы хотели бы получить за крейсер «Мёко»?

Торги между двумя высокопоставленными персонами продолжились.

Глава III. Выбор пути

Докладывать о срыве столь тщательно подготовленной операции, которая должна была поставить финальную точку в войне, всегда трудно. Трудно вдвойне, когда все от тебя ждут победных реляций и оглушительного успеха, но если при этом ты понес ощутимые потери, а неприятель нет, трудности доклада увеличиваются троекратно. Именно такая троекратная тяжесть давила на плечи генерала Макартура и адмирала Нимитца, прибывшего в Вашингтон на доклад к президенту Трумэну.

Направляясь в Белый дом, они ожидали тяжелого разговора, однако разноса не последовало. Вопреки привычному порядку приема, Трумэн принял военных не в своем рабочем кабинете, а в каминной гостиной. Этим, президент как бы давал знак, что настроен на миролюбивую беседу, без криков и угроз.

Три последних месяца, несколько переменили нынешнего властителя Овального кабинета. И хотя в душе он по-прежнему остался боксером драчуном, готовым в любой момент нанести противнику хук с левой, но вспышки его агрессии стали не так часты как прежде. На фоне череды перенесенных неудач, пришло обретение определенной мудрости, что одними криками и угрозами в отношении своих подчиненных проблему не решишь.

Поэтому, когда председатель объединенных штабов доложил президенту о срыве операции «Даунфол» Трумэн не разразился бранью и не устроил истерику, как это было бы три месяца назад. Президент мужественно проглотил пилюлю, преподнесенную ему судьбой, чем вызвал уважение у военных. Молча выслушав список понесенных вооруженными силами США потерь, он предложил вызвать Макартура и Нимитца на доклад в Вашингтон.

— Хочу услышать не сухие строчки докладов, а свидетельства живых очевидцев — пояснил председателю Трумэн. — Это позволит лучше понять случившуюся трагедию и решить, что делать дальше.

Председатель объединенных штабов очень удивился подобной реакцией президента, но он удивился бы ещё больше, если бы знал о двух проектах лежавших на подписи у американского главнокомандующего. Мудро решив, что жесткими действиями можно сломать палку, Трумэн решил перейти от методики кнута, к методике пряника.

Ещё в мае месяце, на стол президента был положен проект указа о введении двух высших военных званий Америки; генерал армий США и адмирал ВМС США. По своей значимости, эти звания равнялись маршальским званиям Европы и вступившей на путь подражания Азии.

Общее число звезд на погонах обладателей этих званий равнялось шести и подразумевалось, что их обладатель будут пользоваться ими пожизненно.

Учитывая, что самым главным театром войны был тихоокеанский, главными кандидатами на эти высокие звания были генерал армии Макартур и адмирал флота Нимитц. Это был вполне логичный и обдуманный шаг, подготовленный ещё покойным Рузвельтом. Таким образом, он собирался дать дополнительный стимул своим военным для победы над Японией. Однако Трумэн отложил эти указы в долгий ящик.

Обманчивый мираж атомной бомбы, «чудо-оружия» с помощью которого можно выиграть любую войну, прочно застил новому обитателю Белого дома глаза.

— Зачем зря тратить деньги налогоплательщиков на эти персональные звания, если их уже и так потрачено сверх всякой меры, — задавался вопросом президент и сам себе отвечал, — незачем. Справимся и без этого дополнительного стимула.

Возможно, подобное рассуждение в то время было правильным и разумным, но дальнейший ход истории, заставил Трумэна вернуться к вопросу о стимулировании своих генералов. Гибель части флота был для американских военных новым «Перл-Харбором», пусть даже не столь обильным на потери, сколько громким шлепком по лбу.

Сластить эту неудачу, ровно, как и подбодрить служителей звездно-полосатого флага было необходимо, и весь вопрос заключался как это лучше сделать. После недолгого размышления, президент решил устроить встречу в гостиной, что не так явно ассоциировала у военных с разносами как Овальный кабинет.

Перед приездом докладчиков, в гостиной хорошо протопили камин, накрыли чайный стол и принесли карты будущих боевых действий. В знак уважения к героям Тихого океана Трумэн, послав для их встречи в аэропорт свой лимузин, чего ранее никогда не было.

Более того, он лично встретил Макартура и Нимитца у дверей Белого дома и проводил их в гостиную. Подобная душевность было обусловлена не только одной мудростью, посетившей президента Трумэна. Накануне у него состоялась неприятная встреча с представителем Большого семейства. Они были очень недовольны его деятельностью на посту президента и требовали скорейшего окончания войны с Японией для наведения порядка в Европе.

За все время нахождения Трумэна у власти, это был первый раз, когда большие деньги позволили себе столь открыто вмешаться во внешнюю политику государства. Для президента это было очень неприятным моментом. В кругу близких ему людей он возмущался и негодовал поступком Больших семейств, но в глубине был с ними согласен. Войну на два фронта с таким противником как Советский Союз, Соединенные Штаты потянут, но с большим скрипом. Ведь одно дело драться с Гитлером, лучшие дивизии которого прочно завязли на Восточном фронте и совсем другое, когда тебе противостоит мощь, созданная советским народом. Где в самое трудное и голодное время, простые люди на личные средства совершали покупку танка или самолета, ради одержания окончательной победы.

Во время доклада Нимитца о причинах и последствиях срыва операции, Трумэн ограничился краткими вопросами и нейтральными репликами. Когда адмирал закончил говорить, президент задал свой главный вопрос, ради которого он и вызвал всю верхушку тихоокеанской группировки американских войск.

— Когда вы сможете начать десантирование наших войск на Кюсю? Я понимаю, что потери от урагана существенны, но они не смогут надолго отложить наше возмездие, не так ли адмирал?

— Совершенно верно, господин президент, — подтвердил Нимитц. — Да мы понесли потери, но они не так невосполнимы, чтобы можно было говорить об отмене запланированной высадки. Достаточно только подтянуть к Окинаве наши тактические резервы и можно будет производить десантирование на Кюсю. Командование Тихоокеанским флотом считает, что начало операции следует перенести на три недели от сегодняшнего дня. Согласно прогнозам синоптиков вся первая декада ноября будет спокойной и нового шторма не предвидится.

— Очень хотелось бы в это верить — недоверчиво хмыкнул в адрес синоптиков президент, — а каково мнение командующего нашими тихоокеанскими силами? Вы согласны с названым адмиралом Нимитцем сроком или считаете, что его следует изменить?

— У меня господин президент, есть определенные сомнения в целесообразности высадки на Кюсю — неожиданно произнес Макартур, чем вызвал изумление у Трумэна.

— Как сомнения! Не вы ли два месяца назад настаивали на проведении «Даунфола»?! Неужели случившийся шторм так сильно повлиял на вас, генерал! — воскликнул президент.

— Позвольте мне объясниться, господин президент. Я воюю с японцами с самого начала и никогда не выказывал страха перед ними. Они наши враги, разбить и уничтожить которых наш долг и я готов выполнять его до конца своей жизни. Если у кого-либо есть сомнения в моих словах, прошу сказать об этом прямо и немедленно — прозвенел сталью Макартур.

— Никто из присутствующих людей не думают упрекать вас в слабости, генерал. Просто это прозвучало так неожиданно, продолжайте — успокоил собеседника Трумэн.