Читаем без скачивания Ник Сильвер - Космический Ганфайтер - Александр Абердин

— Ну, что будем делать с этой красоткой, парни?

— А ничего, Мудрец. — Сказал Кинг-Конг — Если кому-то очень хочется, пусть трахает эту профуру, но в этом должна участвовать только половина личного состава, а остальные должны гордо отвергнуть все её домогательства. Думаю, что у неё от этого точно мозги набекрень снесёт и тогда наши собственные крыши уже не поедут, тихо шурша шифером.

В следующие два дня как Трелон, так и Филиола усилили свой натиск, но в итоге дело дошло лишь до того, что за их спиной уже не хихикали в кулак, а хохотали во весь голос. Для Николая самым ценным во всём это было то, что принц Август всё больше и больше отдалялся от этой парочки и порой сидел с очень задумчивым видом, слушая их болтовню. Более того, он уже не смотрел на графиню глазами влюблённого школьника. Похоже, что он выходил из под её влияния, если таковое на него вообще оказывалось. Правда, в том, что такое влияние оказывалось не только на принца, но и на многих других, Николай уже не сомневался, хотя все в один голос и говорили, что это не гипноз и не обычное нейролингвистическое зомбирование, а попросту промывка мозгов. Тут всё было гораздо сложнее, ведь даже компьютерный анализ показывал, что энергоны болтают практически ни о чём и ни в одном из их словесных пассажей не было выявлено никаких закодированных директив или приказов.

Тем не менее какой-то эффект такого воздействия имелся и особенно сильно оно влияло на хойнов. Эти членистоногие парни становились более возбудимыми и гораздо чаще ссорились друг с другом из-за всяких пустяков. Поэтому Кинг-Конг, одного взгляда которого хватало на то, чтобы погрузить любого хойна или хойну в сон, если не в ступор, почти не выбирался из их кубрика. Хойниро свободно разгуливали по всему кораблю, очень часто наведываясь в кубрик хомо и даже в каюту к Лиу, но только в их кубрике Трелон и Филиола предпринимали атаки на их психику и в том Николай тоже видел определённый знак, ведь кубрик был, как бы домом для всех этих хойниро. Никакого особого беспокойства по этому поводу он не испытывал. Такие хойны, как Кесашью, сами обладали гипнотическим взглядом и однажды его наставница так глянула на Трелона, что тот без малого чуть не брякнулся на задницу, да, и расшумевшихся ни с того, ни с сего хойнов она приводила в чувство одним единственным окриком.

Всё вместе взятое давало Николаю хоть какую-то надежду на то, что на Поллентии их не повяжут, как неумелых малолеток, но не смотря на это он предпочитал не думать о том, что их ждёт там. Как он сам, так и все его спутники, включая даже Лиу, отличавшуюся особой бесбашенностью, прекрасно понимали всю самоубийственность его решения, но никто не возражал. Все осознавали, что только так они и смогут проникнуть в логово врага и потому никто, кроме Кинг-Конга, не заговаривал с ним на эту тему. Полковнику Соловьёву, как его заместителю это было положено делать согласно его положения, но и он лишь изредка говорил ему о том, что им не помешало бы взять с собой в бой какое-нибудь оборудование помимо того, которое уже имелось на борту, благо транс-телепорт позволял это делать. Пусть и с большим перерасходом энергии, но они всё же могли не смотря на огромное расстояние получать с борта «Оффенсио» грузы массой до трёхсот килограмм, а ведь всего каких-то десять дней назад им могли подбросить все пять тонн груза.

Головная боль, досаждавшая Николаю уже пару часов, из-за чего он проснулся почти на час раньше, понемногу стала утихать, хотя виски и ломило так, словно он подхватил грипп. Поэтому он решил пошевелиться, но от первого же движения в его голове снова что-то захрустело, как будто в ней маршировал по битым бутылкам целый взвод солдат. К тому же во рту он ощущал неприятный кисловатый привкус, отчего ему хотелось плеваться, но слюна была для этого слишком густой и вязкой. Он с трудом перевернулся на правый бок и открыл глаза. В синеватом полумраке ночного освещения на него с сочувствием смотрел принц Август, сидевший на своей койке в позе лотоса. Его высочеству отчего-то очень понравились медитации и он отрывал для них время даже от сна. Поприветствовав Николая взмахом руки, принц, вдруг, поинтересовался у него:

— У тебя болит голова, Ник?

Принц впервые обратился к нему на ты, да, и голос его звучал так сочувствующе и по-дружески, что Николай честно ответил, с трудом разомкнув пересохшие губы:

— Не то слово, Август. У меня такое ощущение, что я выдул ведро самогона, выгнанного из собачьего дерьма. А ты давно вот так сидишь, медитируешь?

— Нет, с час, не больше. — Ответил принц — Я проснулся из-за того, что ты стонал во сне. Хотел было разбудить и дать тебе напиться, но ты затих и я не стал этого делать.

На откидном столике действительно стоял хромированный термос с водой или каким-то другим напитком, за которым принц не поленился сходить к автоматическому бару, расположенному в другом углу кубрика. Николай усилием воли заставил себя подняться с кровати и протянул руку к термосу. Рука его заметно дрожала, словно с большого бодуна. В термосе была не вода, а сок помума, по-русски яблока, но этот фрукт не имел с настоящими яблоками ничего общего и больше всего походил по виду на грейпфрут с более тонкой кожурой с ни на что не похожим приятным, кисловато-сладким вкусом. Он налил холодный сок в высокий бокал из полированного бериллия, сделал несколько жадных глотков, расслабленно вздохнул и прошептал:

— Август, ты спас меня от смерти.

Принц печально улыбнулся и сказал:

— Командир, вообще-то от этой напасти, я имею ввиду болтовню Трелона и этой странной дамочки, которая и у меня месяца полтора назад вызывала под утро сильнейшую головную боль, есть только одно лекарство, — бокал хорошего бренди, но оно на «Очке», похоже, находится под запретом.

Николай пристально посмотрел на принца и спросил:

— А у тебя самого голова часом не болит, Август?

Тот неохотно признался:

— Есть немного, хотя вчера во время ужина я только и делал, что пикировался с графиней. Это тоже помогает. Если сидеть и молча её слушать, то постепенно начинаешь впадать в ступор, но если давать мощный отпор её глупой болтовне и высмеивать каждое слово, то голова потом болит не так сильно.

Николай соскочил с кровати и решительно сказал:

— Тогда пошли, принц, накатим по стаканчику. У меня в пилотской рубке есть отличный бренди тридцатилетней выдержки. "Сады Парадиза". Как тебе такое предложение?

— О, это мой любимый сорт бренди, Ник! — Радостно откликнулся принц — Можно сказать, что я впитал его вместе с молоком матери, за что однажды был нещадно бит своим папашей. Ему не понравилось, что я покусился на самое святое в его кабинете.