Читаем без скачивания Вещий князь: Ладожский ярл. Властелин Руси. Зов Чернобога. Щит на вратах - Андрей Анатольевич Посняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выбравшись из урочища, парень поднялся на залитый солнцем холм, откуда открывался вид на всю округу. Дивьян прищурился, приложил ко лбу ладонь ребром. Вон там, на восходе, – лес, урочище, болотце, вон и Черная река – узенькая, заметенная голубым снегом полоска, к югу от нее река пошире – Паша, по ней ездят за данью важные люди из самой Ладоги, в граде том, говорят, домов больше, чем с полста, – Дивьян, правда, тому не верил, кто ж поверит-то? Это ж надо так врать – полста домов! А людей в них тогда сколько? Это где ж на всех напасешься угодий? Нет, врут, поди, люди про Ладогу… Отрок снова взглянул на юг, пряча глаза от солнца, – уж больно красивый вид открывался там! Смешанный лес, окутанный блистающим золотом снега, березовая рощица, свисающие с берегов заросли ивы – от того холма, где находился Дивьян, местность полого спускалась к реке, и сменявшие друг друга деревья – елки, березы, ивы – были хорошо видны. А за ними сверкала на солнце река. Ослепительно белая, с темно-синими вкраплениями теней, она казалась широкой дорогой, зовущей в неведомые дали, каковой на самом деле и была. По ней можно было добраться почти до самой Ладоги, града, о котором рассказывали всяческие небылицы… Вот бы самому посмотреть! Побывать там хотя б один разочек – вдруг не врут люди, и впрямь там полста домов? Уж тогда разговоров хватит до конца жизни. Дивьян опять усмехнулся и вздрогнул. Показалось, будто на белой ленте реки появились черные точки. Люди? Охотники с хуторов, что на Паше-реке? Или – хуже – жестокосердные колбеги вновь пришли за добычей? Дивьян потер веки снегом, снова взглянул… Нет, показалось. Так бывает, когда долго смотришь на снег – появляются в глазах какие-то черточки, точки, кружочки. Вот как сейчас… Показалось…
Отрок почесал затылок, взлохматив густые темно-русые волосы, третьего дня аккуратно подстриженные в кружок сестрицей Шуйгой. Лицо у Дивьяна круглое, румяное, нос – любопытный – вздернутый кверху, глаза узковатые или даже скорее прищуренные, непонятного зеленовато-серого цвета. Да и все в роду Конди такие, круглоголовые да румяные, и сам старик, и девчонки; только вот статью Дивьян не в своих уродился – те все ширококостные, кряжистые, а он в костях тонок, худ даже, и роста невысокого. Правда, в роду все невысоки были.
Почесал Дивьян голову, улыбнулся чему-то – может быть, солнцу, яркому и по-весеннему радостному, может, пронзительно-синему небу с белыми облаками, а может, и укутанным сверкающим снегом деревьям, красивым, словно в тех дивных сказках, что рассказывала ему мать, когда еще была жива. Так, неизвестно чему улыбаясь, и стоял отрок на пологой вершине холма, залитой блестящим солнечным золотом, смотрел в даль, на ближний лес, зеленый и снежный, на темно-голубой – дальний, на небо – высокое, синее, на облака, похожие на волшебные горы. Стоял так, смотрел… И вдруг, в который раз уже, озаботился чем-то, словно что-то было не совсем в порядке, словно не хватало чего-то… Лыжи? Вот они. За плечами – котомка, лук, колчан на десяток стрел, на поясе нож. Теплая куртка из медвежьей шкуры, штаны, на ногах – лосиные постолы с обмотками из толстой шерсти. Все вроде на месте… Добыча? Так зайца же упустил, а до глухаря еще топать и топать. Главное, не забыть бы… Не забыть бы… Шапка! Дивьян схватился за голову. Ну, конечно же, там, в овраге, и потерял, где ж еще-то? Хорошая шапка, круглая, теплая, из бобровых шкур. Негоже такую шапку в лесу оставлять, хоть и тепло вроде бы. Делать нечего – неохота, а все ж возвернуться придется. Как же без шапки-то? Вдруг да вернутся морозы, да и вообще…
Так вот, пока за шапкой ходил, пока с силками возился, потом еще заяц на пути встретился, уж его-то враз поразил стрелою – и провозился Дивьян почти до вечера. Когда завиднелось по левую руку небольшое лесное озерко – не то чтоб уже стемнело, однако и не день уже был: и солнце не так глаза слепило, и тени стали длиннее, и в небе облаков поприбавилось. Да и воздух вокруг словно бы стал гуще, синее. Однако недолго и до дома осталось. Вон оно, озерко – малое, лесное, а впереди – озеро чуть побольше, длинное, а за ним, за холмом – тоже уже виднеется! – озеро большое, глубокое, там такие щуки водятся – с человеческий рост. Сам-то Дивьян таких не видал, но старик Конди рассказывал. Врал, наверное. А может, и не врал – озеро-то глубоким было, мало ли, кто там у самого дна водится? Вот меж теми озерами, большим и длинным, на склоне холма, пряталась за лесочком усадьба. Поди, разложили уже очаг, пекут на угольях рыбу – старик собирался сегодня к проруби с малыми. Уж всяко поймал что-нибудь, рыбы во всех трех озерах – что травы летом. Лещ, форель, щука. Щука, правда, Дивьяну не нравилась – костиста уж больно, как и окунь. То ли дело форель – но та не в озерах, больше в ручьях да мелких речках водится…
Почувствовав, как собирается во рту слюна, отрок прибавил шагу. Можно было б, конечно, перекусить вяленым лосиным мясом да черствой лепешкой – да к чему? Когда – чуть ходу – и вот она, белорыбица, ешь – не хочу!
Вот уже и затерялось за холмом малое озерко, лыжня круто пошла вниз – тянулась дальше через длинное озеро. Вон и мостки уж видать, и проруби… Там, за зарослями ольхи, и усадьба, с озера не видать, низко. А дым должен уже быть виден… Да и рыбой что-то не пахнет, и собаки не бегут, не лают, встречая, радостно…
Чувствуя смутную тревогу, Дивьян снял лыжи и быстро побежал вверх по расхоженной тропе. Вот и ольха, заснеженная, густая, за ней уже виден и дом, окруженный посеревшим от времени частоколом. Распахнутые ворота – как же, ждут, наверное, – вот только где собаки? А может, старик на ближнюю охоту пошел? Тогда ясно – прихватил собак с собою, то-то ему, Дивьяну, не разрешил взять… Леший вас всех задери!
Споткнувшись о брошенную кадку, отрок полетел лицом в снег. Вылившаяся из кадки вода уже подмерзла – как раз на этом льду
