Читаем без скачивания Разрешите доложить! - Евгений Лукин

И еще гномики какие-то… Как выглядят? Н-ну, как вам сказать, товарищ старший лейтенант… Гномики и гномики – пугливые, суетятся. Похватали банки и полезли с ними на дерево – на место прикреплять.

– Взять! – визжит дед.

Как четверо пупырчатых на первого кинутся! Шум, грызня, клочья летят… А дед берет культурно Пинькова под локоток и уводит в сторонку от этого неприятного зрелища. А сам лебезит, лебезит, в глаза заглядывает.

– Нет, но каков подлец! – убивается. – Ведь отродясь не бывало… В первый раз… Как нарочно…

– Разорвут ведь, – говорит Пиньков, останавливаясь.

– У меня так! – кровожадно подтверждает дед, от усердия выкатывая глаза. – Чуть что – в клочья!.. Вы уж, когда докладать будете… об этом, с банками, не поминайте, сделайте милость…

И уводит Пинькова все дальше, в глубь оврага… Горы? Виноват, товарищ старший лейтенант, какие горы? Ах, горы… Разрешите доложить, с горами у Пинькова промашка вышла. Не горы это были, а самый что ни на есть овраг. Просто Пиньков его поначалу за ущелье принял…

Да и немудрено. Ведь что есть овраг, товарищ старший лейтенант? Тот же горный хребет, только наоборот.

– Ты погоди, дед, – говорит Пиньков. – Ты кто будешь-то? Звание у тебя какое?

Дед немедля забегает вперед, руки по швам, глаза выкачены.

– Колдун! – рапортует.

«Эх, мать!» – думает Пиньков.

И пока он так думает, выходят они из овражного отростка в центральный овраг. Ну вроде как на проспект из переулка. Внизу речка по камушкам играет – чистенькая, прозрачная. И травяные квадраты – вверх по склону ступеньками.

– Изволите видеть, – перехваченным горлом сипит колдун, – вверенная мне территория содержится в полной исправности!..

И точно, товарищ старший лейтенант. Порожки-склончики от ступеньки к ступеньке дерном выложены. На деревьях банки качаются в изобилии. И под каждым деревом пупырчатый на задних лапах.

«Э! – спохватывается Пиньков. – Да ведь он меня так до вечера по оврагу таскать будет!»

Спохватился и говорит:

– Слушай, дед. Я ведь не проверяющий. Я сюда случайно попал.

Колдун аж обмяк, услышав.

– А не врешь? – спрашивает жалобно.

– Мне врать по Уставу не положено, – бодро и молодцевато отвечает Пиньков.

– Эй там! – сердито кричит колдун. – Отставить! Ошибка вышла…

Ну, по всему овражному склону, понятно, суета, суматоха: кто на дерево лезет лишние банки снять, кто что…

– Эх, жизнь собачья… – расстроенно вздыхает колдун. – Главное, служивый, не знаешь ведь, с какой стороны эта проверка нагрянет. Дерн, видишь, со всего низового овражья ободрали, сюда снесли – а ну как оттуда проверять начнут? Прямо хоть обратно неси…

– И часто у вас проверки? – интересуется Пиньков.

– Да вот пока Бог миловал…

– Что, вообще ни одной не было?

– Ни одной, – говорит колдун.

А лет ему, товарищ старший лейтенант, по всему видать, немало. Колдуны – они ведь завсегда моложе кажутся, чем на самом деле.

– Так, может, никакой проверки и не будет? – сомневается Пиньков.

Обиделся колдун.

– Ну, это ты, служивый, зря… Проверка обязательно должна быть – как же без проверки?

Ну не врубается в ситуацию, товарищ старший лейтенант! Человеку в караул заступать, а он с проверкой со своей…

– Дед! – говорит Пиньков. – Помог бы ты мне отсюда выбраться, а? Служба-то ведь не ждет.

Встрепенулся колдун, глаза было хитрые-хитрые сделались, но как услышал слово «служба» – испугался, закивал.

– Да-да, – говорит. – Служба. Это мы понимаем. Не извольте беспокоиться, сам до полянки провожу, сам отправлю…

И видно, что Пинькова он все-таки побаивается. Если даже и не проверяющий – все равно ведь непонятно, кто такой и зачем явился. Бляха-то вон как сверкает!

Двинулись, короче, в обратный путь.

– Слушай, дед, – говорит Пиньков. – А чего ты так этих проверок боишься? Ты ж колдун!

Усмехнулся дед криво, зачем-то вверх посмотрел.

– Колдун, – отвечает со вздохом. – Но не Господь же Бог!

– Это понятно, – соглашается Пиньков. – Бога-то нет…

Просто так, из вежливости, беседу поддержать. А колдун вдруг остановился, уставился прямой наводкой – и смотрит.

– Как нет? – спрашивает.

– А так, – малость растерявшись, говорит Пиньков. – Нету.

– А кто вместо?

– Вместо кого?

– Ну, того… этого… о ком говорим, – понизив голос, поясняет колдун. А глаза у самого так и бегают, так и бегают.

– Темный ты, дед, – смеется Пиньков. – В лесу, что ли, рос? Никого нет, понял? Ни Бога, ни вместо…

Обводит колдун диким взглядом вверенную ему территорию, и начинает до него помаленьку доходить.

– А-а… – тянет потрясенно. – То-то я смотрю…

Ну шутка ли, товарищ старший лейтенант, – столько информации сразу на голову рухнуло! Все равно что карниз с казармы – помните?

– Мне в караул заступать, дед! – стонет Пиньков. – Пошли, да?

Очнулся колдун и сразу куда-то заторопился.

– Ты, служивый, это… – И глаза прячет. – Ты знаешь что? Ты уж сам туда дойди, а? Тут рядом ведь… Недалеко то есть…

– Да ты погоди, дед! – ошеломленно перебивает Пиньков. – А как же я без тебя обратно-то попаду?

– А как сюда попал, только наоборот, – впопыхах объясняет дед. – А я побегу. Забыл, понимаешь, совсем: дела у меня, служивый, ты уж не обессудь…

И – рысит уже чуть ли не вприпрыжку вниз по оврагу.

Странный колдун, подозрительный…

А полянку, между прочим, искать пришлось: они ж одинаковые все, квадратные. Еле нашел. Один был ориентир – яма из-под банок. Так они уже ее засыпали и травинок понавтыкали. Под деревом, понятно, пупырчатый навытяжку – опасливо на Пинькова поглядывает, но не давешний – другой, хотя и одноглазый, хотя и ухо откушено. Потому что увечья, товарищ старший лейтенант, сразу видно, давние.

Сориентировался Пиньков на местности и приступил. Но это легко сказать: «Так же, как сюда попал, только наоборот», – а вы попробуйте, товарищ старший лейтенант, из стойки «смирно» совершить поворот через правое, смешно сказать, плечо и отпечатать строевым два шага назад! Спиной вперед то есть. Да нипочем с непривычки не получится!

Опять же нервничать начал. Время-то идет! Это мы с вами, товарищ старший лейтенант, знаем, что на плацу и в овраге оно идет по-разному, а Пиньков-то еще не знал!.. А нервы в военном деле, разрешите доложить, вещь серьезная. Помните того приписника, который на прошлых сборах в фотографа стрелял? Ну как же! Три километра с полной выкладкой, а потом еще полоса препятствий. Переваливается из последних сил через последнюю стенку, а за стенкой фотограф ждет. «Улыбнитесь, – говорит, – снимаю!» А патроны-то – боевые! Хорошо хоть не попал ни разу – руки тряслись…