Читаем без скачивания Подкаблучник - Марина Хлебникова

- Вот что он там делает один, а? - не понижая голоса вопрошала Лида и сама отвечала, - Газетами шуршит, как мышь в норе или в телек пялится! Вить это ж с тоски подохнуть!.. А то, знаешь, что еще выдумал?.. Кораблики клеит из каких-то стружек! Прям полквартиры захламил своими изделиями!

- Ребеночка тебе надо, Лидка, - наставляла подруга, - и сама сердцем отмякнешь, и он в бирюльки играть перестанет. А что?.. То за молоком, то пеленки, то гулять - дохнуть некогда будет, не то что кораблики клеить!

(Собственную дочку Маруська прямо из роддома завезла к мамаше, и последующие восемь лет разводилась, судилась, искала работу и устраивала личную жизнь вольно, без ребячьего писка)

- Да куда ему дите сделать! - презрительно фыркала Лида. - У него ж только фамилия такая, а толку - чуть!..

Однако внутри знала, что Толика вины в том не было, и злилась по привычке, для завершенности панорамы. Тайком от мужа она давно уже сходила в женскую консультацию. Робея, как грешная школьница, переступила порог кабинета и даже ойкнула - так ей показалось неприлично и стыдно то, что она там узрела.

- Да вы что, мать моя? С каких гор спустились? - строго отчитала ее пожилая женщина - врач. - Как же можно так себя запускать? Это же дикость средневековая!

И еще строже - медленно, раздельно, как дефективной - выдала, что каждая уважающая себя женщина обязана раз в полгода посещать кабинет и досконально обследовать состояние своей требухи. А раз она этого не делает, то и не уважает себя, не заботится о будущем потомстве, не выполняет свой женский долг и... та-та-та, и тра-та-та!..

И Лида Малафеева, которая в торговой перебранке могла отбрить и остричь наголо любого - хоть врача, хоть академика, перед этой седой теткой оробела и трусливо смолчала. Она дрожала и дергалась, пока докторша совершала привычный осмотр, и так стыдилась своего толстого некрасивого тела и старушечьего белья, что почти ничего не слышала.

У нее оказалась частичная непроходимость чего-то, какие-то загибы и спайки. Но докторша бодро пообещала, что дело это непропащее, что курс лечения она уже назначила, и от сегодняшнего дня пациентка должна ходить сюда ежедневно на уколы и процедуры. От слова "процедуры" Лиду бросило в пот. Она с детства панически боялась "процедур", и даже с уродующим ее бельмом ни за что не соглашалась расстаться. Хотя школьная медсестра твердила, что операция эта простенькая и почти безболезненная.

Вышмыгнув из консультации с пачкой назначений и рецептов, Лида сунула их в ближайшую урну и решила, что в это поганое заведение она больше ни ногой. А если Лида Малафеева чего-то решила, то слово держала крепко.

И когда Толик издали заводил разговор - мол, зарабатывает хорошо, в случае чего и один семью прокормит - Лида отрезала:

- Это чтоб у моих детей такая фамилия была? Не дождешься!

- Зря ты так, Лидуша, - бормотал он по ночам, обласкивая ее большое теплое тело, - ведь годы-то уходят...

Она тогда стихала разнежено, тыкалась носом в его костлявое плечо и не огрызалась, но и признаться не решалась. А утром перед работой заходила в маленькую церковь святого Григория поставить свечечку Богородице. Молиться не молилась. Стеснялась. Да и не умела толком. Но справедливо полагала, что там, наверху, сами разберутся, кому чего надо.

Так прошел третий год их супружества, и четвертый, и пятый, а небесная регистратура не спешила с исцелением. Может, карточку пациентки Л. Малафеевой затеряли, а может, посчитали, что детишки ей - крикливой и некрасивой - ни к чему...

Анатолий по-прежнему крутил баранку (первая смена - вторая смена...), шуршал газетами и клеил кораблики. Он все реже заговаривал о потомстве, а Лида все реже ставила свечу Богородице. Зато ругалась она теперь постоянно, будто оттачивала на бессловесном Толике мастерство брани, доводя его до виртуозности.

- Подкаблучник! - выкрикивала она, дребезжа поварешкой по радиатору. С таким жить - лучше сразу в петлю! С такой-то фамилией!

- Тихо ты! - унимала ее Маруська. - Чего бесишься? Ой, смотри, Лидка! До беды доорешься!

- До беды?! - взвизгивала Лида. - Вон она, беда! В комнате сидит! Носом по буковкам водит! Видать, еще не все вычитал! - и неожиданно пьяно всхлипывала - Хоть бы он делся куда-то с глаз!.. Хоть бы на недельку!..

- Разведись, если невмоготу, - советовала опытная Антонючка, делов-то!

- Не-е-ет!.. - ожесточенно тянула Лида. - Его теперь с площади не выкуришь! Что ж он, совсем дурак? Думаешь, в общагу вернется? В комнату на восемь персон?..

Встречаясь с Анатолием на лестнице, Маруська, в полном соответствии с анекдотом о женской солидарности, нашептывала:

- Да что ты в ней нашел, в страхотине? Толстая, одноглазая, да еще и стерва!

Но Анатолий на разговоры не велся, обходил Антонючку молча, как вещь.

- Вот уж точно, не мужик! - плевала ему вслед Маруська. - Дал бы ей раз по башке, сразу бы в доме стало тихо!..

Тут Анатолий оборачивался и отвечал обстоятельно и спокойно:

- Ты, Мария, в своем дому разберись, а в нашем я как-нибудь без тебя справлюсь

- Как же, справишься! - ехидно хихикала соседка. - Так и будешь до скончания веков при Лидке подкаблучником!

Анатолий про эти разговоры Лиде не говорил, дружбу не рушил. Но только соседка возникала на пороге, молча уходил к своим корабликам и носу на кухню не высовывал. Это обстоятельство не укрылось от зоркого глаза супруги (того, что без бельма), и в симфонии появилась новая тема:

- Ишь ты! - громко вещала она. - Подруги ему мои не нравятся!.. Брезгует он моими подругами! А мне - плевать! Квартира моя, кого хочу, того и зову!..

- Может, мне уйти, Лид? - лицемерно - кротко спрашивала Маруська. - А то не ко двору...

- Сиди! - командовала та и мстительно добавляла, - Тут, может, кому другому пора освободить территорию!..

...В канун Нового года Анатолий Пермин работал во вторую. По графику, без подстав - просто так выпало. И сколь не доказывал разъяренной супруге, что сменщику еще хуже - с больной головой заступать с трех утра по праздничному расписанию - Лида и слушать не желала. (Сама она работала неделю через неделю и была, как раз, выходная).

"Только такому подкаблучнику!... У всех праздник, как праздник!.. Конечно, с такой-то фамилией!.."

Откричавшись и затворив за Анатолием двери, она привычно грохнула поварешкой по радиатору и сообщила, явившейся на зов Антонючке:

- Гуляем, подруга! Мой (тут она добавила весьма распространенное, но совершенно непечатное словечко) на смене, значит, раньше трех утра не явится!..

Маруська шустро перетаскала наверх свой новогодний припас и в четыре руки - весело, без раздражающего покашливания за стеной - они наготовили всяких вкусностей и украсили маленькую настольную елочку. Покончив с кухонными делами, сбросили замызганные халаты, сделали друг другу причесочки, приоделись и без четверти двенадцать хрустально чокнулись, провожая старый год "Рябиновой на коньяке", а с боем курантов опять чокнулись полусладким за то, чтоб "новый был лучше старого". Время за бабьей болтовней, едой, питьем и телевизором текло быстро, прямо-таки утекало, и без десяти три Лида привычно поджала губы и кое-как сдвинула тарелки на столе, освобождая место для чистого прибора.

- Сейчас явится, - сообщила неприязненно

- Так я пошла? - подхватилась Маруська

- Сиди, - скривилась Лида. - Он же как? Рюмки не потянет! Похватает всего наспех и в койку. А у нас, подруга, праздник долгий!..

Но Анатолий в три не пришел.

- Сменщик, видать, загулял, - не обеспокоилась супруга, - у всех жа праздник, как праздник! Только на моем дураке воду возят, кому не лень!

Передачи по телеку не кончались, но Лида уже устала обсуждать платья и прически телевизионных див и заскучала.

- Пошли по улице прошвырнемся? - предложила Маруська, гася сигарету в вазочке с оливье. - Сходим к торговому центру, там елку поставили здоровенную

Лида заколебалась: с одной стороны, вроде, не по человечески - не встретить мужа с работы в праздник, а с другой...

- А! - махнула рукой. - Сам виноват! Пусть поволнуется, а заодно и посуду приберет! - И хитренько подмигнула Маруське здоровым глазом.

На улице было свежо и морозно. Чистый снежок празднично поскрипывал под подошвами. Ярко горели фонари, смеялись люди, хлопали пробки шампанского, взлетали в небо разноцветные петарды, будто и не ночь вовсе.

- Гуляет народ, - завистливо вздохнула Лида. - Дружно, семейно, а мы... как две дурочки с переулочка!.. И все из-за этого Спермина! - мстительно исковеркала она мужнину фамилию.

- Да ну его в болото! - отмахнулась Маруська и взяла Лиду под руку. - И че ты к нему все вяжешься?.. Деньги домой несет? Несет! Бочок ночью греет? Греет! А больше с мужика взять нечего!

- "Бочок греет"! - передразнила Лидка подружку. - Скажешь еще! Да от него тепла, как от швабры!

Маруська захохотала и потянула Лиду к ярко освещенным, разрисованным витринам торгового центра, Туда, где было особенно весело и оживленно.