Читаем без скачивания Песни тайги. Тувинские народные сказки - Зоя Самдан

Так и летела, пока не увидела девочек, которые строили домики из камней.

Снова просит птичка Чиж:

– Девочки-девочки, старшие-младшие сестрицы мои, выньте, пожалуйста, занозу у меня из груди. Тогда вы откопаете запасённые мышами корни живородной гречишки и поедите их.

А девочки отвечают ей:

– И с чего это нам вынимать занозу у тебя из груди?! Мы свои домики достроить не можем; ты лети туда, где вынимают занозы, и проси там, чтобы её вытащили.

Вот и опять ничего не получилось… Полетела дальше птичка Чиж. Увидела женщин, валяющих кошмы из шерсти, и, не тратя время на разговоры, влетела прямо в шерсть.

Просит она со слезами:

– Мамочки-мамочки, старшие сёстры мои, пожалейте меня, выньте, пожалуйста, занозу у меня из груди, а я добром отплачу – шерсть вам стану сбивать.

Отвечают ей женщины:

– Где уж нам вынимать занозу у тебя из груди! Мы никак не можем свалять шерсть, сбившуюся в комки. Лучше не мешай нам, отправляйся туда, куда несут тебя крылья.

Подумала тогда птичка Чиж: «А может быть, мне так не везёт и мои заклинания-просьбы не исполняются оттого, что я – маленькое существо, похожее на пух или пепел, летающие над землёй… Их сдувает – то сильным ветром, то лёгеньким ветерком»… И стала ярость её подобна бурной реке, а злость её стала подобна завывающей вьюге-пурге. И, продолжая лететь, на верхушки чия садилась и щебетала – щебетала и качалась на них птичка Чиж; на караганьи верхушки садилась, щебетала и раскачивала их. От этого щебета, от такого качания зашумело в низинах отрогов, засвистело в вершинах горных хребтов, вьюга подхватила шерсть, над которой трудились женщины, и унесла все её комки, не оставив даже считанной волосинки.

Так вот… Что из-за этого произошло?.. Женщины, рассердившись, разрушили домики из камней у девочек, играющих в домики. А игравшие в домики девочки, рассердившись на это, раскопали, разворошили корни живородной гречишки у мышей, запасающих корни гречишки. А мыши, запасавшие корни гречишки, рассердившись на это, прогрызли баги мальчишек. А мальчишки, стрелявшие в баги, рассердившись на это, пришли к семи волкам и убили одного из них стрелою. А шесть волков, рассердившись на это, сожрали одного из деток безрогой козы. Тогда безрогая коза пошла, горюя, искать птичку Чижа по всему краю, по всей земле. И нашла… и вынула без боли колючку из груди у неё.

Потом переживали, досадуя, долго-долго беседовали безрогая коза и птичка Чиж: вспоминали свой первый разговор, кормили свою детвору, а поговорив, отправились каждая по своим делам, на поиски корма.

Так хорошо-хорошо они дружат, живут в мире-согласии с давней поры и по сей день.

Вот и закончилась сказка сказочника. Я внимательно слушал её, запомнил от начала и до конца и вернулся к себе домой.

Мудрая Чечен-Хаяапчык

Раньше самых ранних времён, древнее самых древних времён – вот когда это было. Падали рога у барана, падали рога у козла, из носа собаки масло текло, из носа коня текла арака[7] – вот когда это было. Жила на свете Чечен-Хаяапчык, дочь старика Сегелдея, того, что пас коров Караты-хана.

Прискакал на коне Караты-хан и сказал Чечен-Хаяапчык:

– Надои молока у быка и закваску из жидкой простокваши поставь, приеду я завтра утром и выпью её.

Вот горюет старик Сегелдей:

– «Подои-ка быка!» – велел тебе хан. Разве такое возможно?! Что же нам делать, дочка?

Тогда отвечает Чечен-Хаяапчык:

– А что тут такого? О чём горевать? Будь спокоен, отец.

Вот прискакал Караты-хан. Поскорей уложила Чечен-Хаяапчык старика Сегелдея, накрыла его одеялом.

– Сейчас к нам войдёт Караты-хан, лежи, отец, и погромче стони! – велела она.

Стонет, кричит Сегелдей…

Вошёл Караты-хан и спросил Чечен-Хаяапчык:

– Что случилось с отцом твоим, девочка?

– Сегодня ночью ребёнка родил, – отвечает она.

– Да разве мужчина может родить?! – удивился хан.

– А разве бык даёт молоко?! Вчера вы велели быка подоить и закваску поставить для вас… – отвечает Чечен-Хаяапчык.

«Что это я – на уловку простой девчонки попался?! Эх!» – сердито подумал хан. Ушёл, не сказав ни слова.

Назавтра снова пришёл и ей опять говорит:

– Хочу тебе, девочка, дать наказ: сплети-ка ты мне аркан из золы.

Опять опечалился Сегелдей:

– Да разве сумеет кто-нибудь сплести аркан из золы? Как же теперь нам быть, дочка?

Сказала на это Чечен-Хаяапчык:

– Тут ничего сложного нет – сходи, набери мне жёлтой соломы, отец.

Так и сделал старик Сегелдей – набрал жёлтой соломы, принёс её дочери. Свила из этой соломы Чечен-Хаяапчык длинный аркан, на землю положила его и подожгла. Быстро сгорела солома, и пепел остался лежать на земле. Так получился аркан из пепла.

Вот опять прискакал Караты-хан.

Говорит ему Чечен-Хаяапчык:

– Аркан я сплела, он готов, мой хан, только свернуть его не смогла. Сами сверните.

Увидев такое, подумал хан: «Не только красива, но и умна эта девочка – дочь старика Сегелдея! Надо женить на ней моего любимого сына». Так решил Караты-хан, так он и сделал. Выделил богатство из своего богатства, выделил скот из своего скота, подарил Чечен-Хаяапчык нарядную шёлковую одежду и сделал её своей снохой – женой своего единственного сына.

Вот спустя какое-то время вызвал сына к себе Караты-хан и ему говорит:

– Теперь ты женат, сынок, нужно тебе делом заняться.

Мужчина должен увидеть мир.

Хочу я взять тебя на охоту с собой.

Оправились они через перевалы в тайгу и стали охотиться там.

Вот говорит Караты-хан:

– Я пойду поохочусь на вечернем выпасе[8], а ты пока заколи своих лошадей и мясо свари в деревянном котле, сынок.

Ушёл. Вернулся с охоты хан и видит: сын заколол своих лошадей и поставил на камни очага деревянный котёл, но не сварилось мясо – котел все время загорался от пламени, и юноша его тушил. Так и провозился.

– Эх, сынок! Вот ты какой, оказывается… – огорчился хан.

Заколол он всех лошадей, и они вдвоём с сыном пешком вернулись в аал[9].

Пришёл сын Караты-хана к своей жене Чечен-Хаяапчык и жалуется ей:

– Отец сказал мне: «Заколи лошадей и свари мясо в деревянном котле». Я заколол лошадей, но когда начал варить мясо в деревянном котле, ничего у меня не получилось. Когда я стал разжигать костёр под своим котлом – котёл загорался, а мясо в нём не варилось.

– Эх ты! – говорит ему жена. – Какой же ты непутёвый! Ведь тебе было сказано: «Стреножь лошадей, и приготовь мясо на вертеле»…

Наутро позвал Караты-хан сноху и говорит:

– Сегодня ты будешь стадо пасти, дочка.

Если хан велит, то делать нечего – нужно повиноваться.

– Ладно! – сказала Чечен-Хаяапчык.

– Но запомни, что сегодня тебе нельзя будет говорить некоторые слова. Вот какие: «лиственница», «скала», «вода», «волк», «коза» и «ворона». Эти шесть слов ни за что не называй.

Ушла Чечен-Хаяапчык пасти овец и коз, а Караты-хан тем временем превратился в волка и побежал вслед за нею. Догнал он стадо, схватил одну козу и потащил её с пастбища. Остановился на дальнем берегу реки, у той лиственницы, что росла поближе к воде, и собрался разорвать козу в клочья.

Тогда Чечен-Хаяапчык громко закричала в сторону аала:

– Прибежал воющий мангыс[10], унёс одну мекающую, сидит у корня растущего перед шумящим, на краю рокочущего, хочет её задрать, а на макушке растущего сидит орёл и клекочет.

Остановился Караты-хан. Остался он доволен тем, как Чечен-Хаяапчык прошла испытание. И подумал про себя: «Эта девочка сможет быть мне хорошей снохой на все времена – надёжной, твёрдой и неразлучной с мужем, как две половинки моих чёрных ножниц!» А потом вскочил хан на коня и направился к Хулер-Мангысу[11], живущему в той стороне, где восходит солнце, чтобы померяться с ним силами.

Но когда добрался Караты-хан до той земли, где восходит солнце, то не смог он состязаться с Хулер-Мангысом – слишком силён тот был: сразу схватил Караты-хана, связал ему руки и ноги и сказал:

– Я заставлю перекочевать твой аал со всеми твоими стадами, завоюю твоих подданных – все они придут ко мне со склонёнными головами!

Засобирался в путь Хулер-Мангыс и связанного Караты-хана с собою взять решил. А Караты-хан просит его:

– Раз я побеждён, то зачем тебе заставлять силой перекочевать мой аал, зачем завоёвывать и пленять моих людей… Развяжи мне руки – хочу написать письмо. Я сам велю своему аалу перекочевать, сам велю своим подданным подчиниться.

Вот развязали хану руки и ноги, чтобы мог он написать письмо.

И написал он письмо в свой аал:

«Здесь я увидел то, чего ещё никогда не видел. Я попал в прекрасный и счастливый божественный мир, восседаю на четырёхногом чёрном троне, на девятислойном ковре, ем такие кушанья, которых никогда не ел, пью душистый молочный чай, которого никогда не пил. Перекочуйте сюда, и будем жить вместе в этом мире. Но когда будете собираться на перекочёвку, подумайте о вожаке нашего табуна – красной кобылице, ведь она имеет особый нрав – и пугливый, и грозный, как бы не врезалась в дерево… У подушки в моём изголовье лежит чёрный булатный напильник, лезвие у него мягкое, оставьте его в стойбище. У подножия моего лежат чёрные булатные ножницы – их возьмите с собою. Когда погоните все стада, впереди пусть идёт скот с рогами, а сзади безрогий скот погоняйте».